– А Христос так и сделал.
Она посмотрела на него почти грозно.
– Отлично, полковник. Поскольку вы не хотите вдаваться в подробности, даже для безопасности съемочной группы в случае непредвиденных обстоятельств, давайте считать, что в воскресенье никаких проблем не будет. Встав на колени и помолившись Господу, уверуем в то, что он нам поможет, все пройдет гладко и все триста знаменитостей насладятся гостеприимством вашей страны, а заодно пройдут обработку в пользу вашего президента через его будущих друзей. Фулмеры...
– Простите.
– ...рассматривают этот прием как отличную возможность для пропаганды президентских взглядов на некоторые баталии с конгрессом, сенатом и доброй третью губернаторов. Давайте...
– Перестаньте.
– Коснулась еще одной запретной темы?
– Откуда вы знаете, что Фулмеры намерены это делать?
– Из источников. – Она одарила его очаровательной приторной улыбкой.
– Безымянные?
– Разве я могу быть такой же недоверчивой, как вы? Конечно нет. Этот источник – мисс Сюзан Пандора Фулмер.
При этих словах он невольно сжал ее руку, но вовремя отпустил ее.
– Извините, я не хотел сделать вам больно.
Она скосила глаза на Лаверн, поглощенную беседой с Джейн.
– Если мисс Френч ничего не имеет против этого, то почему я должна?

* * *

Толстуха с оранжевыми волосами бросила Нэнси Ли Миллер с повязкой на глазах на обычный кухонный стул и скрутила ей руки за спиной. Она заметила, что это не понравилось Морису Шамуну.
– Я не очень-то сильно ее связала, – заявила она. – Но ты должен знать, что даже легкое прикосновение веревок оказывает огромное влияние на таких глупых людей.
– Брик, – сказал он ей, – ну что она может знать? Она просто ребенок, соблазненный каким-то арабом.
– Из сказанного тобою, – ответила ему резидент Моссад в Лондоне, – следует, что она знает очень много, хотя, может, не подозревает об этом. Понимаешь?
– Ладно. Чем ты ее угостила?
– Пентотал.
– Разве она могла так вырубиться? Ты переборщила.
Бриктон кивнула и закурила.
– Я обычно такими делами сама не занимаюсь. Но поскольку мой зам взорвался на прошлой неделе, когда пересекал Ла-Манш на пароме...
– Так это был Дов? – с ужасом спросил Шамун. – В газетах не было его настоящего имени.
– Погибли Дов и его жена с одним из двоих детей. Они отправились на уик-энд в Голландию. Я ему сказала, поезжай, посмотри тюльпаны. – Ее голос дрогнул, и она глубоко вздохнула.
– И еще четверо пассажиров, – добавила она тише. – Вот что может сделать связка из двух гранат с детонатором.
– Но Миллер не настолько важна, чтобы ты тратила на нее время. Позвонив тебе, я только хотел...
– Не важно, что ты хотел, Мойше. У меня свои планы на нее. Они не касаются ни тебя, ни полковника Френча. Я бы даже не хотела, чтобы она тебя увидела здесь, когда очнется.
Он увидел, как она сделала еще одну глубокую затяжку и выпустила дым в лицо Нэнси Ли.
– Из твоего рассказа я поняла, что она красива, – заметила рыжая, – а теперь вижу, что она просто симпатичная.
– Посмотри, какое тело.
– Ты его только послушай! Я знаю мужчин, Мойше. Я знаю о мужчинах даже больше того, что нужно для женщины.
От своей сигареты она прикурила следующую и продолжала:
– Кстати, если ты когда-нибудь поинтересуешься, как круглолицая американская девочка становится лесбиянкой, то окажется, что виной тому избыток информации о мужчинах.
Шамун чуть не вздрогнул, услышав это, но смог подавить это непроизвольное движение.
– Ты?..
– Да.
– Смешно.
– Совсем не смешно. На самом деле я бисексуалка. Так что побереги свою задницу, малец.
Он нервно засмеялся. Потом сказал:
– Она вроде приходит в себя.
– Так уходи.
– Здесь, кажется, будет жарко?
– А тебе-то что? – спросила Бриктон.
– Это все равно, что оставить лису в курятнике. Верно?
Она выпустила клуб дыма.
– Убирайся, Мойшелех. Теперь пришло время для взрослых.
Харгрейвс пытался убедить Ройса Коннела, что большой приемник, стоящий у задней стены зала, вполне сойдет для танцев.
– Мы в Коринф-Хаузе не танцуем, – сказал Коннел, еле сдерживая смех.
– Миссис Френч и я с огромным удовольствием потанцуем.
Коннел внимательно посмотрел на раскрасневшееся лицо Харгрейвса, пытаясь понять, насколько он пьян.
– Я вот что вам предложу, – сказал он наконец. – Если найдете еще две пары – танцуйте.
Харгрейвс сейчас же вернулся к Лаверн, которая раньше отошла в угол с Бетси Восс, женой Билла. Они не были друзьями, хотя знали друг друга уже много лет. Скорее их можно было назвать союзницами, так как они сходились на приемах, где у них не было знакомых и они не чувствовали себя вполне уверенно в разговоре с другими.
– Миссис Бетси, – сказал Харгрейвс, пытаясь подражать фермеру со Среднего Запада. – Миссис Лаверн, мэм, я был бы очень счастлив, если бы...
Он замолчал, забыв, о чем хотел попросить.
– Папочка не разрешает здесь танцевать, – тихо сказала Лаверн, – правда, Бесс? Ты можешь представить себе Ройса Коннела крутящимся на ковре и...
– ...и спотыкающимся? – вставил Харгрейвс. – Представляете, споткнется?
– Между прочим, – сказала Бетси Восс, – он прекрасный танцор. Очень искусный.
Лаверн хотела что-то возразить, но передумала. Рука Харгрейвса оказалась на ее талии, а пальцы другой торопливо скользнули вверх под бюстгальтер.
– Слушайте, Харгривс, – она произнесла «гриве», хотя он дважды напоминал, что надо говорить «грейве», – кончайте меня лапать.
Бетси Восс была шокирована.
– Лаверн?!
– Он пьян, – объяснила она, выскальзывая из рук Харгрейвса, – и поэтому думает, что симпатичен. Он действительно симпатичен, но совсем не тем, чем ему кажется.
– Вы – цветок персика! – ответил Харгрейвс с таким чувством, будто объяснялся с кем-то другим. – Откровенно говоря, этот комплимент я мог бы отпустить очень не многим дамам. Может быть, только вам и миссис Лэм, но она недосягаема, – тараторил он.
– А я досягаема.
– Лично вы? – спросил журналист. – Вы прелестны, дорогая миссис Френч. В другой жизни или на другой планете я мог бы просить вас выйти за меня замуж или по крайней мере разрешить мне приласкать вас. Но сегодня вечером вы просто сияете красотой на приеме у Ройса.
Бетси Восс сердито фыркнула и отошла в сторону.
– Вы очень обидели ее, – заметила Лаверн.
– Я говорил все это вам.
– Это и было обидно.
– Представляю себе! – Он слегка возмутился. – Но вы, дорогуша, не обиделись?
– Вы намерены и дальше развивать тему о том, как приласкать меня?
– Ничего странного в этом не вижу. Хочу пригласить вас на танец.
– А разве Ройс не сказал, что должно быть еще две пары?
– Что-то в этом роде.
– Ну тогда уговорите его пригласить Джейн Вейл. Она в него по уши влюблена.
Лаверн подумала и сказала:
– И Дойла. Этого приятеля Коннела со студенческих лет. Могу поклясться, что он не менее классный танцор.
– Правда? Вы уверены?
– Харгрейвс, и откуда у меня впечатление, что те, кто пишет колонки слухов, – мужчины ого-го?

* * *

– Нет, Махмет, – сказала Лейла брату так тихо, что ее мог услышать только он, – это дело так просто не пройдет. Мадам Люссак, может, и не будет возражать, ведь французы довольно терпимы в этих вопросах. А вот этот так называемый кинопродюсер спит и видит, как избавиться от своей болтливой подруги. Даже по его лягушачьим глазам видно, что он бабник. А вот профессор Маргарин и его жена слишком старомодны. И, если ты пригласишь только мужа, а не ее, она обидится.
– Но Лейла, ты же знаешь это место в Голдерс-Грин. Туда пускают только мужчин.
– Тогда приглашай каждого в отдельности, и только тех, кто нашей крови...
– Уже поздно. Я уже говорил с Мак-Налти и еще с одним журналистом. Так что зверя уже выпустили из клетки. Я тебя прошу только об одном: собери всех женщин, ведь их всего три, и развези по домам в одном из наших лимузинов. Это не так сложно? Ты сказала, что только профессор Маргарин может обидеться. Ну и ладно.
– Не имею представления, как к этому отнесется подруга киношника. Она так быстро треплется по-итальянски, что я успеваю уловить только одно слово из десяти.
– Лейла, хватит.
Последовала долгая пауза.
– Хорошо, Махмет. – Она отвернулась от него, взмахнув разноцветной тканью, и прошла в угол комнаты, где три женщины пытались поддержать подобие разговора, смешивая французский, итальянский и английский. Профессор Маргарин старалась объяснить, чем она и муж занимались в пустыне, где им, двум ученым, пришлось вести жизнь бедуинов, правда, с «лендроверами» и сейсмическим оборудованием.
– Нет, э, мы, э, вызывали эти petit Маленькие (фр.).

взрывы.
Профессор Маргарин была низенькой полноватой женщиной с седыми волосами и челкой на лбу. Она погружала свои пальцы в толстый ковер, а потом выдергивала их с громким возгласом: бум!
– Brava! – воскликнула маленькая итальянка. – Tu sei molto carina У тебя нежное сердце (ит.)

.
– Дамы, – начала терпеливо Лейла, – думаю, что для вас это был не самый обычный вечер. Он, наверное, был бы более характерен для Дамаска или Эр-Рияда. И вот сейчас мой брат по ближневосточной традиции пригласил мужчин в один из кабаков, находящихся в Северном Лондоне, где можно увидеть танец живота.
Поскольку все промолчали, Лейла обратилась к любовнице киношника.
– Gli uomini, capisce, gli uomini vanno fuori senza donne.
– Ma, perche?
– Perche c'e uno spettacolo con, um, ballerine, yes? La danza di stomaco, capisce?
Итальянка разразилась хохотом.
– Bene! E le donne? C'e vino, no? C'e qualche cose da mangiare, no? Benissimo!
– Что она говорит? – спросила профессор Маргарин.
– Она сказала: пусть мужчины отправляются куда угодно, а мы останемся здесь и будем пить вино. Почему бы и нет?
Мадам Люссак пожала плечами и спросила:
– Ну, в этом нет особого разнообразия, а?
– А позже, дамы, я развезу вас по домам в моем чудном «даймлере». – Лейла, излагая программу для женщин, внимательно наблюдала за профессором геологии, единственной, кто не высказал своих мыслей по этому поводу. Ее светлые глаза смотрели из-под густой седой челки, которая придавала этой женщине вид мальчика, хотя ей могло уже быть около семидесяти.
– Прекрасно, – сказала Маргарин, поворачиваясь к итальянке. – Взрывы, capisce? Бум! А потом guardiamo il сейсмограф, чтобы посмотреть...

* * *

П. Дж. Р. Паркер тоже был в этот вечер на встрече, которую нельзя назвать приемом. Встретились старые приятели по Спецотделу, симпатичные друг другу люди; они все работали в подразделении полиции, официально занимающемся только подрывной деятельностью – той, что угрожает благоденствию страны. Неофициально же, конечно, как и всякая тайная полиция в любом государстве, – расследованием всего, что ей хочется.
Уходя из паба в девять вечера, чтобы вовремя попасть домой, разделить холодный ужин со своей матерью миссис Паркинс – П. Дж. Р. был холостяком – и посмотреть любимую передачу по телевизору, он вспомнил о бегуне и о «мини». А пройдя по улице и уже собираясь спуститься в подземку на Уоррен-стрит, он вдруг застыл так, словно не мог пошевелить головой и должен повернуться всем корпусом, чтобы последовать в нужном направлении. При этом, наморщив обычно гладкий лоб, он пытался вспомнить название полицейского участка, который мог бы помочь ему нужной информацией.
Как он припоминал, несчастный случай произошел к северу от Мэрилбоун на Бейкер-стрит, то есть в районе NW-1. Значит, зарегистрировать его должны были ребята в участке на Олбани-стрит. Это было недалеко. Поэтому, повернув на запад, Паркинс, как глыба, двинулся к Олбани-стрит, а затем пошел направо к участку. Дежурного инспектора он знал – тот лет десять назад проходил подготовку под его началом в Хендоне.
– Джемпот! Джемпот – в переводе с английского это прозвище означает «горшок варенья».

– воскликнул Паркинс, обращаясь к рослому парню лет тридцати с суровой внешностью.
Полицейский важно повернулся и увидел того, кто назвал его прозвищем, от которого он за время работы здесь постарался избавиться.
– Бог ты мой, майор Паркинс. Ну и удивили вы меня.
– Вот что парень, слушай, Малвей, я не буду величать тебя Джемпотом, если ты не станешь называть меня майором.
Малвей рассмеялся и повел Паркинса в свой кабинет – настоящий кабинет в настоящем полицейском участке. Его хозяин не стал предлагать гостю ни кофе, ни чая, ни других напитков, а сразу перешел к делу.
– Энтони К. Риордан, – вспомнил он сразу, – паспорт США. Ему около тридцати пяти. Ушибы. Ссадины. Сломан большой палец. Сотрясение мозга.
Паркинс подавил улыбку.
– Какой палец?
Малвей уставился на него.
– На левой руке, точно?
– А почему, находясь в таком горячем местечке, как это, ты так точно вспомнил беднягу Риордана?
– Да потому, что этот орел улетел из больницы.
– Черт возьми!
Малвей кивнул, глядя мимо Паркинса.
– А еще потому, что вы интересовались этим делом с самого начала. И еще из-за этого таинственного «форда-фиесты». К тому же этот странный парень-бегун, который крепко приложил водителя. Кстати, вы не единственный, кто задает подобные вопросы. Здесь был какой-то мужик, который размахивал удостоверением военно-морской разведки США. Я припоминаю, что такие удостоверения начало печатать ЦРУ, правильно?
Паркинс отрицательно покачал головой.
– В этом месяце они используют поддельные удостоверения налоговой полиции. Я думаю, что ты бы сдох от изумления, если бы кто-нибудь из этих ослов показал тебе свое настоящее удостоверение, а? А у меня просто кровь закипает от того, что они постоянно лезут в наши дела. В прошлом месяце один пытался что-то вынюхать во вполне заурядной компьютерной английской фирме. Причем вопросы задавал только политические: сколько специалистов в компании работает, ну и всякую подобную ерунду. Паршиво, а? Представляешь, он будто и не знал, что у нас уже несколько лет лейбористы у власти! Да и вообще, какое дело дяде Сэму, что в таком-то английском концерне столько-то людей голосуют за лейбористов, я тебя спрашиваю?!
Он вздохнул и, казалось, немного успокоился. Потом вдруг спросил:
– А как Риордан смылся? Сам?
– В четыре утра с перевязанной головой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61