Ведь в доме было множество других фрагментов, подвергавшихся постоянной перестройке и модернизации. Ванные комнаты относились, должно быть, ко временам королевы Виктории. Они были оснащены каминами и мраморными ваннами. Одна из ванн была либо хорошей копией, либо подлинником римских саркофагов, украшенным рельефными херувимами и нимфами.
Когда мы закончили восхищаться ванными комнатами, было уже почти темно, и Кевин неохотно сказал, что лучше бы подождать до утра, прежде чем осматривать подземелья.
– Почему бы нам не выпить во дворике, пока готовится ужин? – предложил он.
– А что у нас будет на ужин? – спросила я.
Безукоризненный вид комнат говорил о том, что в доме находились невидимые слуги или древние рабы, которые, должно быть, выскочат из потайных дверей, запрятанных среди драпировок, чтобы приняться за мойку и чистку, как только мы уйдем. Я даже надеялась, что эти невидимые слуги уже приготовили пирог с павлиньими языками, за которым подадут грог.
– Телевизионный ужин, – сказал Кевин. – Что ты предпочитаешь, жареных цыплят или спагетти с фрикадельками?
II
Я ела спагетти с фрикадельками. Благодаря посаженным кустам самшита одна сторона внутреннего дворика оказалась замкнутой. Она примыкала к кухне. Я сидела на воздухе за столом, положив натруженные ноги на другой стул, и наблюдала через открытую дверь, как Кевин занимался трудной работой по сдиранию фольги, в которую был упакован ужин. Домашние животные были собраны и накормлены. Когда Кевин вышел ко мне, они последовали за ним. Белла ступала медленной подагрической походкой. Более молодая собака, ирландский сеттер, явно провела день среди зарослей ежевики. Далее следовали три кошки различных размеров и пород. Одна из них была смиренным полосатым котом, который явно опасался другого, длинношерстного и красивого, превосходящего его по весу по крайней мере фунтов на десять. Кевин указал на третью – крошечное создание с ушами слишком большими для его маленькой мордочки.
– Последнее мамино приобретение. Кто-то подкинул ее к воротам. Эти болваны всегда так избавляются от нежелательных животных. Видимо, они думают, что бедные существа могут сами позаботиться о себе за городом. Большинство из них, конечно, погибает ужасной смертью.
– Но не те, которые встречают твою маму, – возразила я, пытаясь приласкать котенка. Он зашипел на меня и отпрянул назад. Шерсть его поднялась дыбом.
– Плохая девочка, Петтибоун, – поругал ее Кевин.
– Я не виню ее за подозрение к людям.
– Да, действительно, она пережила тяжелые времена. Это были кожа да кости, когда Белла принесла ее.
– Белла?
Старая собака обратила на меня ленивый глаз, когда я упомянула ее кличку.
– Белла хуже мамы, – сказал Кевин. – Она всегда приносит домой бездомных. В ней есть, видимо, кровь охотничьей собаки. Она никогда не повреждает то, что приносит. У нас появились кролики, сурки, а однажды – крайне раздраженный скунс. Две недели и пара галлонов томатного сока смирили его с человеческим обществом.
Один из котов, длинношерстный серо-белый, прыгнул мне на колени. Он весил почти двадцать фунтов. Мои колени прогнулись, и кот вцепился в них когтями, чтобы не упасть.
– Это Табида, – сказал Кевин. – Охотник и сексуальный маньяк.
– Я ему нравлюсь, – сказала я, в то время как Табида терся о мою грудь, оставляя клоки серой шерсти.
– Жаль, что не могу сделать тебе комплимента, но Табида любит всех. Для него не существует дискриминации.
Табида извивался и мурлыкал, когда я щекотала его под подбородком. Одной из причин его расположения был, по-видимому, поданный ужин. Мне пришлось бороться за каждую фрикадельку.
Длинные летние сумерки сгущались. Усыпанные бойницами крыши и башни Серой Гавани острыми черными силуэтами выделялись на фоне мягкой синевы неба. Я откинулась в кресле и вздохнула.
– Это очень мирное место. Я вижу, почему оно приглянулось твоим родителям. Хотя и непрактичное.
– Не все здесь непрактично, – быстро сказал Кевин. – На первый взгляд дом чересчур велик, но здесь только десять спальных комнат.
– Плюс большая гостиная, музыкальная комната, а ты еще забыл упомянуть о часовне.
– Большая часть комнат закрыта, если не происходит званого вечера.
– Я согласна с тобой, – сказала я, немного удивленная его повышенным тоном. – Это их дом, и они могут делать с ним то, что им нравится. Единственное, что беспокоит меня, это количество домашних обязанностей. Я несомненно буду заниматься уборкой, это справедливо. Но я не могу полностью посвятить себя дому, особенно, Кевин, если мы будем заниматься здесь работой над книгой.
– Нет проблем. Бригада уборщиков приходит пару раз в неделю.
– Здесь нет постоянно живущих слуг?
– Я думаю, у мамы есть какие-то люди, – неуверенно ответил Кевин. – Она предложила нам взять кого-нибудь из них, но я сказал, чтобы она не беспокоилась. Я подумал, что ты не захочешь, чтобы вокруг были люди, постоянно путающиеся у нас под ногами.
Несколькими часами раньше я сказала бы ему, что он подумал правильно. Действительно, трудно сосредоточиться, когда люди шныряют туда и сюда, включают пылесосы и хватают грязные чашки из твоих рук. Вот почему я не смогла бы работать дома. Но теперь, когда я увидела дом, мне захотелось увидеть слуг, безразлично, снующих или нет.
Я размышляла об этом, когда Кевин небрежно добавил:
– Кроме того, здесь завтра будет тетя Би.
– Кто?
– Сестра моей матери. В прошлом месяце она закончила бракоразводный процесс и теперь не при деле после тридцати лет замужества. Ей будет приятно приехать и помочь.
Как сказано где-то одним из моих любимых писателей, дурные предчувствия сжали мне сердце. Тетя Би, борющаяся с муками одиночества, будет хуже стаи служанок. Она будет тщательно ухаживать за своими волосами, высоко собрав их над головой, если не станет жертвой меланхолии и не позволит им спадать серыми клочьями. Она будет ходить небрежно распоясанной или слишком туго затягивать себя в корсет при соответствующем опять же настроении. И непрерывно говорить на множество надоевших тем, заканчивая их на Гарри или на всем, что связано с этим именем. О том, как его решение оставить ее было для нее полностью неожиданным, как она никогда не предполагала, что может появиться другая женщина, как она боролась за то, чтобы удержать его дома.
Все это грозно и угнетающе пронеслось в моем мозгу. Поскольку мне надо было что-то сказать, а я не могла заставить свои губы сложиться в форму, соответствующую выражению восторга, то я вежливо спросила:
– Что случилось? После тридцати лет? Ничего, что я спрашиваю?
– Я не знаю, – признался Кевин. – Все, что рассказала мне мама, это то, что дядя Гарри («Ага» – подумала я) перенес климактерический период. В семье ходят слухи, что он ударил ее.
– Как ужасно! – сказала я, представив себе болезненную пожилую женщину, съежившуюся на полу, прикрывающую свой отекший глаз и умоляющую Гарри не бить ее.
– После чего, – продолжал Кевин, – она нанесла ему удар каратэ в адамово яблоко, затем справа в челюсть и выбежала на улицу.
Внешний облик тети претерпел резкую метаморфозу: болезненная маленькая леди превратилась в грозную представительницу матриархата с железно-серыми вьющимися волосами и сорокапятидюймовым бюстом. Я нашла этот образ более привлекательным, чем первый (пусть всегда о нем помнит тетя Би), но не гарантирующим более легкой жизни.
Я снова впала в унылое молчание, пока Кевин превозносил кукурузный хлеб и вкуснейшие пироги тети Би, ее вязание и шитье, а также ее мастерство в рассказывании историй. Но в мрачном настроении было оставаться трудно – шелковая теплота воздуха, величественность ночного неба над зубчатой стеной, мурлыкающие кошки и храпящие собаки, общая атмосфера уюта были слишком всепроникающи, чтобы им можно было сопротивляться. Наконец я издала звук, в котором Кевин узнал зевоту.
– Тебя пора устраивать, – сказал он. – Тебе подойдет спальный мешок?
– Думаю, что да. – Я встала вместе с Табидой, который, подобно чиновнику, держался за свое место.
– Ты знаешь, где все находится, – добавил лениво Кевин.
– Если не знаю, то найду. – Кот лизнул меня в подбородок. – Что мне делать с этим?
– Он будет спать с тобой, если ты позволишь ему. Но гляди, чтобы он не стянул все одеяла.
– Спасибо за предупреждение. Спокойной ночи.
– Ты не боишься ночью или что-нибудь еще?
– Что ты подразумеваешь под «что-нибудь еще»?
Кевин засмеялся.
– Ну, меня всегда легко соблазнить. Чувствуй себя свободно. Действительно, для некоторых то, что я имел в виду, не имеет никакого значения. Мне только что пришло в голову, что моя комната находится на некотором расстоянии от твоей, поэтому если ты относишься к тем людям, которые слышат воров или видят призраки, то можешь прийти в мое крыло. Мама подумала, что ты предпочтешь ту комнату, но она довольно удалена.
– Я не слышу воров и призраков. И я достаточно устала, чтобы спать без задних ног. Не зови меня. Я позову тебя.
– Как скажешь, – пробормотал Кевин.
Я без труда нашла свою комнату, хотя искать выключатель света с котом в двадцать фунтов на руках было нелегко. Когда мы достигли спальни, Табида отцепил свои когти и прыгнул на кровать.
Когда Кевин показывал мне, где я должна спать, я была несколько разочарована. Я предпочла бы более старую часть дома, где была расположена его комната. По словам Кевина, эта часть вела свое начало с XV века, и я могла этому поверить. Ее толстые стены и узкие извилистые коридоры произвели впечатление на детское мистическое и романтическое воображение, которое в разной степени сохраняется в нас. Я говорила что-то о привидениях. Хотя он засмеялся, но ответил, что не отказался бы, чтобы хоть одно из них поселилось здесь.
Во всяком случае, я не находила недостатков в своей комнате, расположенной в крыле королевы Анны. Я высоко оценила предусмотрительность матери Кевина при выборе ее для меня, хотя и предполагала, что истинным критерием ее выбора было желание разместить меня на благоразумном расстоянии от ее сына. Так же как и подобные комнаты нижнего этажа, она была выдержана в стиле 1745 года – с лепниной на потолке и в пространстве над камином. На белом фоне изящно вырисовывались линии лозы и розы пастельных тонов. Выступающий оконный карниз выходил в сад. Кто-то поставил вазы со свежими цветами на туалетный столик и на стол, стоящий позади бархатного шезлонга цвета слоновой кости. Я сделала вывод, что в этот день здесь была бригада уборщиков и что миссис Блэклок оставила ясные и точные указания. Имелось даже хорошее освещение для чтения в постели.
Я порылась в чемодане и, найдя книгу, которую в то время читала, забралась в постель. Это была большая двуспальная кровать с вычурным балдахином. Но проклятый кот улегся спать прямо посередине ее, и, прежде чем вытянуться, я вынуждена была выпихнуть его на край. Не прочла я и полглавы, как глаза мой слиплись, том вывалился из рук, и мне пришлось погасить свет.
Темнота летней ночи, посеребренная луной и звездами, не была полной. Небо имело бархатно-синий оттенок и было очень красивым. Ветерок, пробежавший по моему лицу, принес запах роз. Я наблюдала, как при бледном струящемся свете крутились и поднимались кисейные занавески, подобно бескостным призрачным танцорам. Предположение Кевина, что я могу чего-то бояться, показалось мне забавной шуткой. Я качала смеяться, но не успел закончиться первый приступ смеха, как я уснула.

Глава 3
I
На следующее утро кот разбудил меня, встав мне на живот и уткнувшись в лицо холодным носом. Он был настолько тяжел, что его лапы, давившие на мое тело, казалось, достают до позвоночника.
Согнав его, я подумала, не стоит ли мне поспать еще часок, но убивать утреннее время в постели было слишком роскошно. Мое окно выходило на восток. Рассвет встречал меня розовой дымкой и лазурным небом над темно-зелеными холмами. Когда я двинулась в сторону кухни, ко мне в полном составе присоединилось все четвероногое население дома, издающее требовательные звуки. Я не имела понятия, где Кевин держит для них еду, поэтому, прикрыв дверь, выгнала их вон. Последней покинула кухню Белла. По ее вздоху и укоризненному взгляду я поняла, что очень разочаровала ее.
Утро было в полном разгаре, когда появился зевающий и трущий глаза Кевин. Я снисходительно пожелала ему доброго утра так, как это делают рановстающие в отношении любителей поспать. Кофе вернуло приветливость ему и некоторую связность его поступкам.
– Я – сова по натуре, – сообщил он. – Надеюсь, что это не создаст нам проблем.
– Вообще-то я тоже сова. Но сегодня было такое чудесное утро, что я не могла оставаться в постели. Не волнуйся, мы выработаем приемлемый распорядок дня.
– Я думал, что ты на дворе, – сказал Кевин. – Я хотел показать тебе сады.
– Я люблю все осматривать сама. Ландшафт очень красив. Я никогда не видела так много роз. И я встретила садовников – мистера Марсдена и его помощника Джима.
– Есть еще один, – сказал Кевин. – Его, кажется, зовут Майк.
– Три садовника? Как часто они приходят?
– Я думаю, что каждый день.
Я прищурилась. У моей мамы работает женщина, которая раз в неделю приходит пропалывать петунии. Но, конечно, столько акров цветников, бархатистых лужаек, экзотических деревьев требуют трудоемкого ухода, особенно в летний период. Мне придется еще не один раз изумиться так, как это случилось в первый день моего пребывания здесь. Простому смертному трудно себе представить, как живет одна десятая часть населения.
– Итак, – сказала я, увидев, что в глазах Кевина появляются первые признаки умственных способностей, – чем мы сегодня займемся?
Кевин взглянул на наручные часы.
– Что, уже так поздно? Проклятие! Через несколько часов я должен встречать в аэропорту тетю Би.
Располагая всего несколькими часами, не имело никакого смысла начинать работу над книгой. Кевин предложил партию в теннис. На территории имелись корт и плавательный бассейн. Я потерпела позорное поражение во всех сетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34