Кевин кипел от донимавших его вопросов. Бесполезно было пытаться убедить его, что этой ночью у Роджера было свидание с Би: джентльмены не встречаются с леди в склепах, тем более в могилах. Би не позволила ему допрашивать больного. Она выпроводила нас обоих за дверь. Я предложила Кевину поспать еще несколько часов.
– У меня такое ощущение, что все прекрасно знают о том, что происходит, кроме меня, – проворчал он и ушел.
Я пошла в свою комнату, но не легла в постель, а стояла за дверью, глядя через щель наружу, и видела, что Би покинула комнату больного. Ее глаза были красными, но она слегка улыбалась. «Из всех путей, ведущих к женскому сердцу, жалость – наикратчайший». По крайней мере, так говорят поэты, и в данном случае они не ошиблись.
После того как дверь закрылась, я продолжила свое дежурство, не сомневаясь, что примерно через десять минут дверь комнаты Роджера осторожно откроется. Он надел брюки, но, вероятно, усилия для того, чтобы нагнуться и надеть башмаки, были чрезмерными для его больной головы. Он был бос. Белая повязка на голове придавала ему лихой вид, а настороженное выражение лица делало похожим на военнопленного, следящего за вражескими часовыми.
Я подождала, пока он отойдет подальше по коридору, и затем последовала за ним. Он все время держался за голову. Несомненно, пульсация в его голове помешала ему услышать меня. Он не замечал меня, пока не дошел до лестницы и не повернулся, чтобы спускаться вниз.
Я приложила палец к губам.
– Если вы закричите, они услышат.
– Все равно. Не пытайтесь уложить меня обратно в постель, флорентийский соловей.
– Она на столе в кухне.
– Что?
– Вы тратите напрасно время, разыгрывая из себя скромнягу, Роджер. Я могу сказать вам, что находится в шкатулке, но только если вы вернетесь в постель. Хотя я думаю, что это не принесет вам удовлетворения.
Это не устроило его. Он начал спускаться по лестнице, крепко держась за поручень. Я последовала за ним, приготовившись предотвратить его падение, если у него начнут подкашиваться колени. Но они не подвели его, и он целеустремленно двигался к кухне.
Содержимое шкатулки заметно оживило его. Его глаза удовлетворенно засветились, как будто бы он сложил осколки керамики вместе.
– Время каяться, Энн? Кто был прав?
– Вы, о мудрейший. Я так понимаю, что это принадлежности, используемые во время жертвоприношения Великому божеству, спрятанные ревностными приверженцами, когда дела честных язычников стали складываться не лучшим образом.
– Умница, – сказал рассеянно Роджер. – В ближайшем будущем вам предстоит отбросить наконец вашу постоянную бдительность и снова почувствовать себя человеком. Вы не представляете, какое это блаженство. Знаете ли вы, что это? Это патера, ей, возможно, две тысячи лет. Это один из символов матери. Рога быка...
– Они выглядят недостаточно большими, чтобы принадлежать быку.
– Значит, это был маленький бык, – сказал Роджер без тени улыбки. – Рога часто обнаруживают вместе с двойным топором. А где?.. Ах, вот мы где.
Из-под груды черепков он извлек обломок металла, почерневший и окислившийся.
– Серебро, – пробормотал он. – Деревянная рукоятка давно бы истлела.
– Хорошо. Теперь, когда вы достаточно порадовались, не пора ли вернуться в постель?
– Вы думаете, что я притащил сюда свои побитые кости только для того, чтобы взглянуть на этот хлам? Нет, Энн. Нам надо избавиться от них прямо сейчас, до того, как Кевин присоединит это к своим фамильным сокровищам.
У меня закружилась голова. Я потерла ее, но это не помогло. О, я понимала, что он имеет в виду, и не могла доказать ему, что он не прав. Возможно, эти жалкие остатки принадлежностей культа, бывшие когда-то гордостью мраморных храмов наряду со статуэтками из слоновой кости и золотом, были последней причиной нарушения покоя в доме. Может быть, это была еще одна ошибочная версия вроде тех, которые мы уже проверили. Но одно было очевидно: Роджер не успокоится до тех пор, пока они не станут безвредными.
– Что вы хотите делать с ними? – спросила я.
– Они должны быть сожжены, – ответил Роджер с напором фанатика.
– Но невозможно сжечь окаменевшие рога!
– Думаю, что нельзя. Тогда утопим. Проточная вода – древний способ защиты от враждебных духов. – Он выглядел, как будто бы у него началась лихорадка.
Два круглых светло-красных пятна показались на его обвисших щеках.
– Вот что нужно. Водный поток. Мы бросим туда эти предметы как можно дальше от дома.
– Вы не уйдете далеко, – сказала я, поймав его руку после того, как он покачнулся. – Возвращайтесь в постель и предоставьте мне позаботиться об этом. Я сделаю то, что вы предлагаете.
– Обещаете?
– Обещаю.
От меня потребовалось приложить все мои силы на обратную дорогу, и я вздохнула с облегчением, когда он наконец оказался в постели.
– Мне теперь хорошо, – пробормотал он, – и требуется немного поспать... – Его глаза широко раскрылись, и он остановил на мне пронизывающий взгляд. – Вы обещали.
– Я сделаю это, сделаю. Но что делать со шкатулкой? Ее не унесет в очищающее море, она камнем пойдет на дно.
– Не беда, – сказал Роджер. – Оставьте ее там, где она лежит.
– Но что я скажу Кевину, когда он увидит, что реликвии исчезли?
– Скажите, что их съела собака. – Роджер закрыл глаза. – Скажите ему, что уборщики выбросили их. Скажите ему... превратились в пыль... воздух...
Я взволнованно наблюдала за ним, пока его дыхание не стало ровным. Если бы я разрешила ему подняться, это бы плохо кончилось. Единственное, что я могла для него сделать, – это выполнить свое обещание. Я сходила в свою комнату за одеждой и теннисными тапочками. Можно было бы выбросить реликвии в мусорный контейнер или спрятать их, но я была связана обещанием.
Было удивительное утро, светлое, ясное и прохладное. Я поспешила выйти на улицу, желая побыстрее закончить с делом и вернуться в постель. Но когда я дошла до ручья, то обнаружила, что воды там недостаточно даже для того, чтобы отправить в плавание и бумажную лодочку. Мне пришлось идти вдоль слабой струйки около мили, прежде чем она слилась с другим ручьем. Общий поток нельзя было назвать обильным, но к тому времени я настолько устала, что это меня уже не заботило. Я бросила реликвии в воду и ушла не глядя. Может быть, их унесло, а может быть, они остались лежать там в ожидании очередной жертвы.
Когда я возвратилась, выкатывали уборочную машину, и я определила, что было девять часов. Я пропустила уборщиков, предупредив, чтобы они работали как можно, тише, и пошла на кухню готовить кофе. Алебастровая шкатулка стояла на столе, выглядя невинно и безвредно, но ей предстояло взорваться, как динамитной шашке, если я не придумаю правдоподобную историю для Би и Кевина. Для последнего – особенно. Он был в высшей степени рад, что нашел древние реликвии. Я села за стол пить кофе и глупо уставилась на шкатулку, пытаясь что-то придумать. В конце концов я вышла на улицу в поисках пыли. Я потратила на поиски страшно много времени. Поверхности, не покрытые густой зеленой травой, были мульчированы, покрыты гравием или богатым черноземом. Но я ухитрилась наскрести немного пыли в углу, в котором рылась Эми, положить несколько пригоршней в шкатулку и оттащить свое усталое тело вверх по лестнице. Пришел новый день, а я все еще не могла решить, что делать с Кевином и с моей работой. До того, как придет пора что-нибудь выбрать, оставалась пара недель.
Я не знала тогда, что мне не придется ждать двух недель, что все решится через три дня.
III
Если я не упоминала о такой неотъемлемой части современной культуры, как телевизор, это не значит, что его не было в доме. Их было несколько, но мы редко их включали. Это была чистая случайность, что Кевин слушал вечерние новости на следующий день после приключения Роджера в склепе.
Дом, несомненно, растаял от старомодного романа. Я не знаю, как Би удалось наладить взаимоотношения с Роджером, что всегда было для нее неразрешимой проблемой. Может быть, она пришла к выводу, что любовь превыше всего. Может быть, Роджер перестал каркать о своем сверхъестественном интеллекте. Но зачем искать причины? Они помирились, и это привело к тому, что Роджер поселился у нас на неопределенное время. Она отвезла его домой, чтобы забрать одежду, и снова привезла назад. Если она не была уверена, что он нуждается в ее постоянном внимании, то вид его запущенного дома убедил ее в этом окончательно. Она не спускала с него глаз, а Роджер напоминал чеширского кота, постоянно самодовольно ухмыляющегося.
В то время как их любовь расцветала, моя начала проявлять первые признаки увядания. Кевин не возвращался снова к выбору, который я должна была сделать. Он был любящим и внимательным, как всегда, но в отношениях между нами наметилась маленькая трещина. Не такая глубокая, чтобы ее нельзя было перешагнуть широким шагом, но этот шаг должна была сделать я, а я его не делала.
Кроме того, Кевин был выведен из равновесия исчезновением реликвий. Я вынуждена была признать, что пыль в шкатулке была сомнительной, но, поискав и не найдя злоумышленника, он не смог найти объяснения. Роджер – перебинтованный, слабый и подавленный, с головной болью – очевидно, был неспособен сбежать с этими предметами. И никому больше они не были нужны. В конце концов Кевин решил, что виновата Эми. Эми завиляла хвостом и осклабилась, когда услышала проклятия в свой адрес.
В тот вечер Роджер присоединился к нам в библиотеке. Он парил над Би и явно наслаждался своим новым статусом. Возможно, его нежелательное присутствие побудило Кевина включить телевизор.
Новости, как обычно, являли собой печальный набор несчастий местного и национального масштаба. Я сосредоточилась на своем рукоделии и старалась не слушать. Но затем Кевин тревожно подался вперед, и я уловила слово «ураган». По крайней мере, назывались ураганы мужскими именами. Этот носил имя Мартин. Скорость ветра была сто километров в час. Он уже унес жизнь шестидесяти восьми человек на различных островах в Карибском море и перемещался на северо-запад.
Мы привыкли к рукотворным ужасам – убийства, грабежи, изнасилования совершаются каждую минуту ежедневно. Широкомасштабные стихийные бедствия все еще поражают воображение, возможно, потому, что не поддаются никакому контролю. Мы невольно слушали о страшных итогах – множество погибших, искалеченных, миллионы долларов на восстановление.
Кевин вскочил на ноги.
– Восточная сторона самая открытая. Я наберу тяжелых фанерных щитов...
– Что? Сейчас? – удивленно спросил Роджер. – Остыньте, Кевин, это всего лишь шторм. Может быть, он не коснется нашей территории.
Кевин жестом указал на телевизор, где синоптик размашисто рисовал линии, указывающие места вероятного прохождения урагана.
– Он может изменить направление.
– У нас будет еще множество предупреждений, если это так. – Голос Роджера говорил о том, что его не интересует данный предмет. – Я не вижу более безопасного места. Этот дом построен, подобно скале Гибралтара, на естественном основании. Би, как насчет того, чтобы прогуляться?
Кевин продолжал смотреть телевизор весь вечер. Одиннадцатичасовая сводка была сомнительной. И до следующего утра мы не знали, идет ли Мартин в нашем направлении. Если он обрушится на берег Каролины и проникнет на сушу, сила ветра будет ослаблена. Если же, как предполагалось, он продвинется дальше на север, то восточные области Вирджинии, Мэриленда и Пенсильвании будут в опасности.
Кевин съездил в город и вернулся с фанерными щитами, клейкой лентой и рулонами тяжелого пластика. К этому времени даже Роджер вынужден был признать, что некоторые мероприятия были бы разумны. Я поехала с ним в деревню, чтобы помочь обезопасить его дом. Это не заняло много времени. Как и многие дома в Джорджии, он имел специальные ставни. После того как он выключил все, что можно было выключить, и повыдергал все вилки из розеток, мы вернулись назад и нашли Кевина, балансирующего на высокой лестнице. Он устанавливал щиты у восточных окон. К середине второй половины дня небо почернело, и ветер стал достаточно сильным, чтобы заставить клониться и танцевать деревья. Я никогда не попадала в ураган. Даже при электромагнитных возмущениях у меня начинал болеть желудок. Мне захотелось провести следующие двадцать четыре часа под своей кроватью, желательно мертвецки пьяной. Я не могла ни с кем поделиться своими чувствами, потому что все остальные были беспечны. Слово «беспечность», конечно, нельзя было отнести к Кевину, но суровая сосредоточенность, с которой он выполнял свою работу, говорила о том, что у него не хватит ни времени, ни терпения, чтобы подбодрить меня. Хладнокровие Би заставляло меня устыдиться собственных страхов. Она беспокоилась о том, чтобы водой не залило мебель и ковры, поэтому мы передвинули некоторые из самых ценных предметов подальше от окон, заклеили лентой щели и прикрыли вещи пленкой.
Несколько позже раздался телефонный звонок. Я подняла трубку прежде, чем вспомнила, что телефоны в грозу опасны. Я не знала, применимо ли это к ураганам, поэтому некоторое время нервно сжимала трубку в руке, прежде чем сказать «алло».
Это был отец Стивен, звонивший для того, чтобы предупредить нас, что надо быть готовыми к сильному удару (это его слова, а не мои). Я сказала ему, что Кевин практически запеленал дом в пленку и загородил его щитами. Он засмеялся:
– Это так же прочно, как крепость, Энн. Вы находитесь в совершеннейшей безопасности.
Он почувствовал мое нервозное состояние, поэтому я перестала притворяться и проскулила:
– Я боюсь штормов.
– Некоторые люди чувствительны к изменениям атмосферного давления и к наэлектризованности воздуха, если я грамотно описываю эти процессы, что, вероятно, не так. Я едва одолел физику в колледже.
Я оценила его усилия по укреплению моих моральных сил. Менее унизительно быть чувствительной к атмосферному давлению, чем быть трусом.
– Почему бы вам не приехать сюда? – предложила я.
– Я уже призван, – был спокойный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34