– Он не верит в Этельфледу.
– Я не поддразниваю, а пытаюсь переубедить ее! – возмутился Роджер.
– Вам это не удалось, – сказала я ему.
Роджер похлопал меня по плечу так же дружески, как перед этим кота.
– Что вы читаете, любовь моя? – спросил он Би.
– Одну из тех книг, что нашел Кевин, – ответила Би. – «Английские замки». В ней есть глава об этом доме.
– В самом деле? – Роджер выпрямился в кресле. Табида, который извивался под его ласкающей рукой, потерял равновесие и позорно скатился вниз. Роджер извинился и снова поднял его. – Доведите до нас суть, Би. Есть какая-нибудь новая информация?
– Здесь все ново для меня. Книга была написана перед первой мировой войной. По словам автора, это один из немногих оставшихся образцов укрепленного замка. Когда-то он был окружен стенами, имел ров, опускающуюся решетку и все как полагается. Но все эти составные части были взорваны, или же им позволили превратиться в руины в течение восемнадцатого и девятнадцатого веков.
– В них отпала нужда, – сказала я.
– Что? – Роджер внимательно посмотрел на меня.
– Я имею в виду... – Я говорила не думая, только под влиянием минуты. – В те времена закончились гражданские войны и прекратились угрозы вторжений.
– Но был Наполеон, – напомнил Роджер. – И Гитлер.
– Но не они сделали это.
– Какого черта?! О чем мы говорим? – спросил Роджер. – Вы сбиваете меня с толку. Продолжайте, Би.
– Крыло, включающее в себя большой холл, часовню и определенное количество жилых комнат, относится к пятнадцатому веку, – продолжала Би. – Другие части здания сильно перестроены, одни – во времена Елизаветы, другие...
– Не упоминайте о более позднем хламе, – перебил Роджер. – Есть ли что-нибудь ранее пятнадцатого века?
Его голос звучал странно настойчиво. Би взглянула на него с удивлением:
– Что же вам еще нужно? Это и так очень давно.
– Я только хотел знать.
– Умница. Вы правы. – Она прочла в книге: «Главной достопримечательностью „Серой Гавани“ являются остатки каменной кладки, сохранившейся, по-видимому, с более ранних времен на месте заложения замка. Одна из частей склепа с типичными массивными каменными колоннами и плоскими сводами в романском стиле наводит на мысль о норманнской архитектуре. Изящная резьба на колоннах...» – Здесь она прервала чтение, чтобы сделать замечание: – Я не видела никакой резьбы, а вы видели?
– Я не видел, – пробормотал Роджер. – Продолжайте, продолжайте.
– «... напоминает дверные косяки порталов церкви в Килпеке, в Херефордшире, датируемой 1134 годом. Еще более замечателен один из участков фундамента, подвергшийся в более поздние времена реконструкции, в котором можно предположить саксонскую кладку. К сожалению, не было возможности провести исследования, основываясь на этих гипотезах, поскольку подвергаются риску сдвига верхние слои кладки. При этом возникает опасность для всего здания, и теперешние хозяева имения по понятным причинам отказались от исследования. Однако остается предположение, что нынешний дом является позднейшим из нескольких строений, занимавших это место, самое раннее из которых было воздвигнуто до времен завоевания».
– Здорово! – воскликнула я, потрясенная неожиданно для себя. – Ничего удивительного, что Карновски положил глаз на это место. Дом действительно очень старый.
– Это счастье, что он перевез его именно в то время, – сказал Роджер.
– Что вы хотите сказать этим? – спросила Би.
– Не вы ли рассказывали мне, что первоначально он находился в Уорикшире, близ Ковентри? Вспомните, что произошло в этом районе во время второй мировой войны?
Я никогда не понимала нездоровый интерес некоторых людей к той войне, но даже я слышала о Ковентри. Что-то смутно зашевелилось в отдаленных уголках моего мозга. Но прежде чем мне удалось выудить из недр моей памяти нужную информацию, Роджер поднялся и посадил на освободившееся место Табиду.
– Мне нужно заняться делом, – провозгласил он. – Вы ведь не хотите, чтобы Кевин застал меня в подвале. Мне не хватит времени, чтобы придумать объяснение, почему я нахожусь там в такое время ночи.
Собрав свои фотоаппараты, он вышел. Через секунду Би, улыбнувшись мне, пожала плечами и последовала за ним. У меня не было никакого желания присоединиться к ним, и я задумалась, почему это место производит на меня гораздо более тягостное впечатление, чем на других. Может быть, я более восприимчива к вещам, обычно – внушающим страх, – склепам, костям и могильным памятникам? Хотя к настоящему времени никаких костей за четыре века не сохранилось. Если не...
Однажды, не помню когда и где, я мельком прочитала статьи, описывающие эксгумацию различных древних британских королей, когда проводилась реставрация надгробий Вестминстерского аббатства. Я не помню, почему я читала об этих малоприятных вещах, если они производили на меня такое мерзкое впечатление. Некоторые детали еще долго возвращались ко мне в ночных кошмарах. Кажется, его звали Пепи, бонвиана и хроникера XVII века, который хвастался тем, что целовал королеву и держал верхнюю часть ее тела в своих руках. Это была королева Екатерина, жена Генриха Пятого, умершая в 1437 году, за два с половиной столетия до того, как Пепи прижал свои губы к ее мумифицированному лицу. Он писал, что тело ее все еще состояло из плоти, напоминающей загорелую кожу. Все это было отвратительно, извращенно, но со смертью во времена Пепи сталкивались гораздо чаще и были более привычны к ней. Разложившиеся головы казненных изменников, ухмыляясь, смотрели с Лондонских ворот перед зданием Темпля вниз, на прохожих, публичные казни проводились на глазах у вышедшей на прогулку почтенной публики. Разносчики торговали закуской, которая пережевывалась в то время, как осужденный висел и извивался в петле, после чего зрители дрались за право купить куски веревки повешенного человека.
В 1744 году была вскрыта могила Эдуарда Первого, умершего в 1307 году. На теле короля сохранились королевские одежды, золотисто-малиновый мундир и мантия из красного бархата. Рост его составлял шесть футов и два дюйма, и ни один из дюймов не пострадал столетия спустя после его смерти.
В конце XVI века рабочий наткнулся на брешь в могиле Эдуарда Исповедника, короля и святого, который, как предполагают, был канонизирован в 1066 году. Через отверстие рабочий увидел голову святого, целую и невредимую, в верхней и нижней челюстях было множество зубов.
Зубы сохранялись шесть веков.
Я заставила себя отвлечься от предмета. Роджер был прав: я сама нагоняла на себя страхи. В комнате было очень тихо. Я жалела, что не попросила его закрыть окна. Они оставались открытыми перед наступлением ночи, темные высокие прямоугольники. Кто-то рядом с моей рукой тяжело скрипуче вздохнул. Еще через два вздоха я поняла, что это Белла, похрапывающая во сне. Я испытала безумный малодушный страх, вылезая из моего кресла с его охраняющими меня высокими спинкой и подлокотниками.
Почему они так долго задерживаются? Все, что им необходимо сделать, – это установить несколько камер. Решение Роджера натянуть через комнату несколько нитей, чтобы призрак их задел, было смехотворным. Каждый знает, что призраки нематериальны. Если они способны проходить через двери и стены, то нити они никоим образом потревожить не могут.
Внезапно я поняла, что мне придется выяснить, действительно ли Этельфледа находится там, под латунной плитой. Может быть, ее там не было. Множество историй с призраками, которые я читала, предполагали, что духи имеют свойство витать над местами, где захоронено тело. Прирожденный ученый М. Р. Джеймс, он же автор-сочинитель одних из самых страшных историй с призраками на английском языке, написал, в частности, о двух детях, зверски убитых отвратительным стариком с помощью черной магии. Он спрятал их тела в заброшенном винном погребе, но их мстительные духи умертвили его тем же самым способом, какой он использовал для них, – вырвали сердце из его живого тела.
Если бы в тот момент погасли огни, меня бы хватил удар. В очередной раз меня схватило и крепко держало мое воображение. Отправной точкой всех этих историй было предположение, что, где находится призрак, там же должно находиться тело. Однако все это относилось к области фантастики. Я не была знакома с «правдивой» литературой о сверхъестественных явлениях, если такая существует. И все равно я решила, что буду чувствовать себя намного лучше, если буду убеждена, что Этельфледа осталась там и не была перевезена в Пенсильванию, какие бы обстоятельства ни помешали запихнуть ее в контейнер для отправки. В подвале у меня возникала безумная идея поднять с помощью кирки и зубила надгробную плиту. Это было смешно. Даже если бы у меня была сила и решимость для этой страшной работы, я не смогла бы сделать это без ведома Кевина.
Наконец я выпрыгнула из кресла, забыв о страшных фантазиях. Существовал более простой способ узнать то, что мне хотелось. Прошло меньше шестидесяти лет с тех пор, как дом был переправлен из Англии в Америку. Работа не могла быть проделана без сложных требований закона. Должна была быть масса документов, касающихся совершенной сделки, упаковки, перевозки; списки содержимого типа: «Один гроб, содержащий смесь костей и зубов, исцарапанных, сломанных, запачканных...» Сколько стоит переправить через океан прах Этельфледы? Если ее не было в списках, я могу с уверенностью сказать, что она не участвовала в переезде. Рудольф Карновски, может быть, был оригиналом, но он также был и бизнесменом, а бизнесмен любит списки, расписки и разрешения.
Где могли лежать эти документы? Не исключена возможность, что где-то в этом доме. В библиотеке или в одном из чердачных помещений. Я решила, что поищу их завтра. При дневном свете.
Я не поделилась своей идеей с Би и Роджером. Быть может, я становилась излишне чувствительной к плохо скрываемым насмешкам Роджера. Я решила, что на следующий день расскажу об этом Би или отцу Стивену. Возможно, он сочтет меня свихнувшейся или еретичкой, но не станет смеяться надо мной.
Я уже готовилась лечь в постель, когда мне пришла мысль еще об одном возможном месте нахождения документов. Мисс Марион была последним потомком и наследницей старого Руперта. Личные документы, в число которых наверняка входили относящиеся к дому, перешли к ней. А ее опекуном был отец Стивен.

Глава 9
I
Би едва не уехала на следующее утро без моего ведома. Я случайно столкнулась с ней в холле, когда, зевая, спускалась за кофе. Когда я увидела ее в розовом костюме и белых перчатках, то поняла, что она собралась выполнить обещание и нанести визит отцу Стивену. Я сказала ей:
– Подождите меня. – Но она необычно значительно взглянула на меня, и я вспомнила, что не была приглашена.
– Ох! – сказала я. – Извините, я думала... Глупо с моей стороны.
– Вам тоже будут рады, конечно. Но я полагала, что вам неинтересно.
– «Неинтересно»?
– Мне так казалось. Это, наверное, звучит глупо для того, кто...
Установилось короткое неловкое молчание. Впервые я чувствовала себя с ней смущенно. Такое однажды случилось, когда моя тетя Бетти отправлялась с визитом к высокопоставленному лицу Хейгерстауна в Мэриленде и взглянула на меня так, словно я выползла из норы.
Затем Би, рассмеялась:
– Это Роджер виноват. Он все время охраняет меня. Давайте поедем вместе. Я всегда ценила вашу компанию.
Я уселась за руль. За несколько недель я успела разобраться во многих привычках и слабостях Би. Она не любила водить машину и была рада, если кто-то брал это на себя. Я не заядлый автолюбитель, но водить машину люблю. До этого я никогда не водила «мерседес», и вряд ли это когда-нибудь повторится.
Когда мы быстро скользили по гладкому шоссе, я заметила, что она задумчиво рассматривает меня из своего угла. Смутившись, я стала поправлять свои завитушки.
– Я бы привела себя в порядок, если бы знала, что вы поедете так рано, – сказала я.
– Вы выглядите хорошо, – возразила Би. – Но я должна снова принести вам извинения.
– Бросьте, – ответила я. – Я выгляжу как дождевой червь, ведь правда?
– Я бы не стала употреблять такое слово. Но вы выглядите не так хорошо, как могли бы. Я думаю, что это должно больше заботить мое поколение, чем ваше. И я буду последней, кто упрекнет вас за внешний вид.
– В действительности это меня серьезно заботит. Я не хочу выглядеть как маленькая сиротка Энн. – Я засмеялась, чтобы показать, что это меня мало касается. Но Би не поддержала мой смех.
– У вас красивые волосы, – сказала она серьезно. – Этот медно-золотистый оттенок встречается очень редко, и в отличие от других рыжих у вас нет веснушек и противного оттенка красного ростбифа на лице. И все, что вам требуется сделать, так это соответствующая укладка, вместо того чтобы постоянно смахивать спадающие на глаза волосы.
Если бы такое предложение сделала моя тетя Бетти, я бы ответила дерзко или отомстила, прокатив ее на бешеной скорости. Бетти не стала бы делать при этом комплименты и говорить, что ее беспокоят мои чувства. Вместо этого она волновалась бы о том, что подумают обо мне ее друзья.
– У меня нет времени заниматься этим, – отрезала я.
– Дайте мне сообразить, что нужно сделать. Я не профессионал, но...
– Но хуже, чем есть, все равно не станет.
– Я покраснела, когда подавала вам руку при первой встрече, – призналась Би. – Вы выглядели очень броско со своей совершенной стрижкой и очками, идущими к форме вашего лица, и...
– В наполовину изношенной одежде. – Я посмотрела вниз, на свои выцветшие джинсы – на правом колене была дырка – и на свою чистую, но не новую рубашку Т-формы с выразительным девизом: «Женщины принадлежат дому даже в сенате». – Я думаю, что не будет изменой феминистскому движению, если иногда надевать юбку.
В действительности идея увлекла меня. Я была так поглощена, воображая себя красивой, обновленной, что чуть не проехала деревню. Би вовремя подтолкнула меня. Я сделала крутой поворот и очутилась на аллее, ведущей к дому приходского священника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34