Солнце опустилось за лесом, золотя самые высокие кроны, и внизу разлился мягкий сумрак. Ллиэн слегка приободрилась, хотя в темноте эльфы с их острым зрением чувствовали себя почти так же, как днем. Ребенок захныкал во сне и задергал ручками. На губах выступили пузырьки слюны. Ллиэн приостановилась, наблюдая за чередованием гримасок на лице дочери – забавное выражение сменялось серьезным, как будто эта работа требовала полной сосредоточенности. Потом Ллиэн подняла дочь к своему лицу и прошептала ей на ухо несколько успокаивающих слов, с наслаждением вдыхая младенческий запах и гладя нежную щечку.
– Ты покажешь мне ее?
Ллиэн невольно вздрогнула. Ллэндон стоял рядом с ней. Он протянул к ней руки, но его глаза не улыбались. Конечно же, он знал… Как она могла подумать, что он позволит себя обмануть? Король Высоких эльфов чуть приподнял ткань, закрывающую лицо Рианнон. Несмотря на привычную для него сдержанность, Ллэндон быстро отстранился, увидев ребенка, и его лицо омрачилось. Он прижал руку к горлу, испытывая то же ощущение, что раньше охватило друидесс на поляне,– то же давящее чувство, что и сама Ллиэн некогда испытала, впервые увидев Мирддина. Глаза короля, на мгновение расширившись, остановились на королеве с выражением такого недоумения, что сердце Ллиэн снова оборвалось. Она протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он отшатнулся, словно она собиралась ударить его.
Жестом, слишком резким для того, чтобы показаться естественным его подданным, Ллэндон взял ребенка из рук жены и тщательно закрыл его личико тканью. Затем, подойдя к группе знатных эльфов, он не глядя протянул ребенка Гвидиону, верховному друиду, чтобы тот благословил его. Потом скрылся вместе с Рианнон в шалаше.

Болдуин вот уже несколько столетий чувствовал себя старым. Он правил Красной Горой двести тридцать лет, и это был большой срок, даже для гнома… Он был королем еще до того, как началась война с монстрами, когда еще не родился на свет отец короля Пеллегуна – так давно, что ему уже начинало казаться, что он жил от начала времен… Но его царствование закончилось крахом. Гномы отвернулись от богини, и богиня забрала у них Каледвх, «Меч грома», их талисман. Его подданные погибли за то, что забыли о ней. Погибли из-за своей гордыни, из-за своего безумного тщеславия, пожелав жить без богов.
И в этом была его вина.
Вокруг него раздавались крики и стоны, но король ничего не слышал. Густая борода и нахмуренные седые брови почти скрывали его лицо. Он смотрел на своих воинов, точнее, на тех, кто уцелел. Их всклокоченные бороды почернели от засохшей крови, потемневшие глаза смотрели в пустоту, все еще расширенные от ужаса, который им пришлось пережить. Кожаные доспехи, подбитые медными гвоздями, были перепачканы землей – должно быть, они вжимались в нее, стеная от ужаса под ливнем стрел. У Красной Горы больше не осталось чести. Честь гномов осталась там, на поле битвы…
Король опустил взгляд, словно придавленный к земле бременем стыда и скорби. Потом поискал глазами двух рыцарей, которые нашли убежище у Красной Горы.
– Мессир Ульфин!
Старый Болдуин поднял тяжелую руку и сделал более рослому из них знак приблизиться. Тот заколебался, искоса бросил взгляд на своего товарища, потом приблизился к королю, позвякивая оружием и задевая по пути вооруженных гномов, которые неохотно расступались. Каковы бы ни были услуги, оказанные им королю гномов, Ульфин все же оставался человеком, более того – одним из двенадцати рыцарей короля Пеллегуна, и само его присутствие было для гномов почти невыносимо.
– Ульфин, мой друг, пришло нам время расстаться, – сказал Болдуин, пожимая обе руки рыцарю, вставшему перед ним на колени. – Когда ты помог мне бежать из Лота, в ту ужасную ночь резни, ты спас мне жизнь. Но сейчас, видишь, эта резня продолжается здесь. И твою жизнь я тебе возвращаю. Нет никакой славы в том, чтобы здесь умереть.
– Сир…
– Нет, нет… Пусть будет так.
Болдуин поискал глазами другого рыцаря и слегка кивнул в его сторону.
– Видишь, он, в конце концов, оказался прав.
Ульфин проследил за его взглядом. Человек, возвышавшийся над толпой гномов, отличался от простого всадника горделивой статью и длинным мечом, висевшим у него на боку. Его длинные каштановые волосы были заплетены в многочисленные косички, лицо выбрито, в отличие от Ульфина и большинства остальных. Он был одет в простую зеленую тунику и длинную кожаную кольчугу, похожую на эльфийскую, доходившую ему почти до щиколоток. В таком виде он скорее походил на кузнеца, чем на воина. Он был молод, но глаза, казалось, принадлежали столетнему старику. Его лицо от уха до подбородка рассекал длинный шрам, еще свежий. Болдуин чуть помедлил, потом все же сделал и ему знак подойти.
Рыцарь приблизился, преодолел три ступеньки, ведущие к трону, и вопросительно взглянул на короля гномов. Ульфин толкнул его локтем, напоминая о соблюдении этикета.
– Оставьте, – махнув рукой, сказал Болдуин, когда юный рыцарь поспешно преклонил перед ним колено. – Сейчас это уже неважно…
Кажется, он улыбнулся (этого никогда нельзя было понять наверняка из-за его густой бороды) и протянул рыцарю обе руки.
– Утер…
Затем старый гном склонил голову, не обращая внимания на неодобрительный шепот, пробежавший по рядам его подданных.
– Ну, кто бы мог тогда тебе поверить?
Утер не отвечал. Девять месяцев… Целых девять месяцев он провел в заключении под Красной Горой – не видя солнечного света, вначале скованный цепями, избитый и ежедневно рискующий быть преданным мести принца Рогора. Потом мало-помалу его начали расспрашивать и выслушивать – его невероятный рассказ начал казаться все более правдоподобным. Утер остался жив лишь благодаря присутствию Ульфина, его собрата по оружию, и тому долгу, которым был обязан последнему старый Болдуин. Но когда, наконец, его полностью выслушали, было уже слишком поздно. Армия людей разбила большую часть войск гномов. И все это время он не видел Ллиэн…
– Вы оба должны уйти, – продолжал Болдуин. – Гора… – Он поколебался, затем договорил: – Гора вот-вот закроется.
Он поднял руку и сжал ее в кулак, словно показывая, как будет раздавлен его подземный город. На сей раз все присутствующие вздрогнули от ужаса, но король словно не заметил этого.
– Знаете ли вы, почему мы потерпели поражение в этой битве? – спросил он рыцарей.
– Лучники, – коротко ответил Ульфин.
– Да… Какая низость, не так ли? Нам даже не оставили возможности сражаться… Но дело не только в этом Мы сражались за свой собственный талисман. Меч бога Нудда. Рассказывают, что он потерял руку в сражении, и гном Гредн выковал ему руку из серебра. С тех пор он звался Нуада Эргетлам – «Сереброрукий»… И в знак благодарности он подарил гномам свой меч, Каледвх… Как вы теперь его называете? Экскалибур?
Ульфин кивнул.
– В этом названии есть какой-то смысл для вас?
Рыцарь не отвечал.
– Нет, конечно же, нет… Вы, как и мы, все забыли. А потом у вас появилась новая религия, и теперь вашим талисманом служит крест. Ты в него веришь, Ульфин?
– Конечно, нет! – воскликнул рыцарь. – Это религия для слабых! Подставь правую щеку, когда тебя ударят по левой, проси милости у Бога… как раз для простолюдинов!
– А Пеллегун в него верит?
– Скорее всего, нет, – ответил Ульфин с презрительной улыбкой. – Но ему, разумеется, очень выгодна новая вера. Монахи говорят: чем беднее человек, тем вернее он попадет после смерти в рай. А для короля это означает…
Но тут Болдуин перебил его резким взмахом руки.
– Почему он украл у нас Каледвх? – закричал он хриплым голосом, прерывающимся от гнева. – Вот что я хочу знать!
Усмешка на лице Ульфина сменилась беспокойством.Он невольно отступил на шаг, бросив взгляд на королевскую стражу. Взгляды гномов пылали ненавистью, руки сжимали рукояти топоров.
– Почему он обокрал нас, если он ни во что не верит? – прорычал Болдуин. – У нас столько других сокровищ! Почему именно этот меч?
Он долго испытующе смотрел на рыцарей, потом вздохнул и тяжело осел на своем троне.
– Утер оказался прав, – сказал он глухим голосом, словно говоря сам с собой. – Ваш король обманул нас с самого начала, обратив себе на пользу нашу ненависть к эльфам… Что до меня, я всего лишь хотел восстановить справедливость. Отомстить за смерть Тройна. Для меня это был вопрос чести… Вы понимаете?
Ульфин и Утер склонили головы, но на самом деле они не понимали, о чем речь.
– Я думал, что все это просто легенда – богиня, ее талисман… Красивая сказка, которая годится только для эльфов… Поэтому талисман у нас и отняли… Но Пеллегун знал…
Болдуин поднял голову и взглянул на Ульфина. Рыцарь был высоким (хотя, конечно, гномам все люди казались высокими), выше Утера, и выглядел более мощным в своих доспехах из стальных пластин и красном плаще с вышитыми на нем рунами Красной Горы. Однако его белокурая борода была короткой, словно у юного гнома, которому едва исполнилось пятьдесят. Как и у большинства собратьев, его волосы были заплетены во множество тугих косичек, защищавших уши и затылок от ударов мечей и не закрывавших лицо, на котором были уже заметны следы прожитых лет – морщины и шрамы. Сколько же ему лет? Пятьдесят, шестьдесят? Нет-нет, люди не живут так долго… Наверно, не больше половины от этого… Возраст несмышленыша, по гномовским меркам. Но таковы были люди: жили недолго, умирали молодыми, однако из года в год во множестве нарождались новые, заполоняя землю, словно черви, подтачивающие дерево.
– Почему ты спас меня в ту ночь, Ульфин?
– Потому что заговор против вас был подлостью, – ответил рыцарь, не раздумывая (мысль об этом не оставляла его с той самой кошмарной ночи). – Напав на вас в резиденции Великого Совета, король Пеллегун совершил наихудшее из предательств. Нарушить данную ему присягу было делом чести для меня.
Плечи Болдуина затряслись, и он издал какое-то отрывистое ворчание, в котором далеко не сразу можно было угадать смех.
– Честь, которую нелегко вынести, а, рыцарь? И, однако, ты прав. А если ты прав вопреки остальным, это значит, что ты заблуждаешься. Вы оба заблуждаетесь… Два дурака… Тебе бы следовало убить меня в ту ночь, Ульфин. Перерезать глотку во сне. И тогда сего дня ты был бы среди победителей…
Рыцарь склонил голову. Сколько раз он думал о том же самом!
– По крайней мере, вы останетесь живы, – сказал Болдуин, наклоняясь к ним. – Умирать здесь бесполезно. Уезжайте, найдите королеву Ллиэн и расскажите ей о том, что произошло… Возьмите с собой Брана. Нужно узнать, украл ли ваш король меч только затем, чтобы развязать войнумежду эльфами и гномами, или же он в самом деле верит в магическую силу талисманов. Скажите Ллиэн, что мы будем ждать вас здесь, под Красной Горой…
Последних слов Утер не слышал. Наконец-то он снова увидит Ллиэн…
– Ты понял меня?
Утер вскинул голову, оторванный от своих мыслей, но, по счастью, старый король обращался не к нему. Рядом с ними стоял гном в боевом вооружении, его длинная рыжая борода была заплетена в две широкие косы, спадающие на полукафтан из темной кожи. Он смотрел на рыцарей добродушно, почти с симпатией. Утер улыбнулся в ответ и постарался не показать, насколько ему смешно. Несмотря на доспехи и мощный боевой топор с двумя лезвиями, гном никак не походил на воина. Слишком толстый.
– Бран – младший брат принца Рогора, наследника трона Черной Горы…
Болдуин помолчал и добавил:
– Может быть, даже настоящий наследник – если Рогор убит…
Бран, кажется, приосанился – во всяком случае, с заметным усилием втянул живот.
– Впрочем, это не так важно, – продолжал Болдуин, бросив ледяной взгляд на юного гнома. – Но в его жилах течет королевская кровь. И он знает все детали этой истории. Если вы встретитесь с королевой Ллиэн, он сможет засвидетельствовать ваши слова.
– Государь, вы можете на меня рассчитывать! – заявил Бран. – Мы обязательно ее найдем, и я расскажу ей все, что знаю!
– Не хорохорься, – проворчал Болдуин. – Будь доволен, если останешься в живых!
Потом он поднялся с трона – металлическая кольчуга зазвенела от этого движения – спустился на три ступеньки и привлек Ульфина к себе, обхватив его за пояс (несомненно, он бы предпочел обхватить рыцаря за плечи, но тогда пришлось бы вытянуть руки вверх и встать на цыпочки, а это явно противоречило королевскому достоинству). Не говоря ни слова, даже не взглянув на Брана, который засеменил следом за Утером, Болдуин пересек тронный зал и коридоры дворца, а затем в сопровождении своих спутников вышел на площадь – просторный подземный зал, куда падал свет из пробитых в камне скважин. Каменный свод был достаточно высоким, чтобы рыцари могли выпрямиться во весь рост.
Их глазам предстал затейливый лабиринт Дал Вид – столицы гномов Красной Горы – огромного муравейника, пересеченного бесконечными туннелями, такого тесного и темного, что никто, кроме гномов, не смог бы долгое время жить здесь, оставаясь в здравом уме – но сами они как раз больше всего ценили именно такие условия. У подножия дворца и на прилегающих улочках суетились галдящие толпы, словно растревоженный осиный рой. Горделивый и роскошный Дал Вид превратился в охваченное паникой подземелье, откуда выезжали многочисленные повозки беглецов, нагруженные скарбом, который только мог в них поместиться. Рассеянные по равнине солдаты без труда захватывали их.
Город был похож на тело, истекающее кровью из многочисленных ран. Старый король смотрел на это жалкое бегство, и в глазах его стояли слезы. Оно было знаком окончательного поражения – еще более явственным, чем разгром армии.
– Вот чем закончилось мое правление… – прошептал Болдуин.
И, отвернувшись от унизительного зрелища, опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с рыцарями. После короткого колебания он сделал рукой жест, напоминающий прощальный.
– У вас есть еще час, – сказал он.
Несколько мгновений он печально смотрел на Ульфина, затем торопливыми шагами направился обратно во дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29