Все для ванной, ценник необыкновенный
Он снова сел и положил руку на руку сестры, словно утешая ее. Но Игрейна быстро отстранилась, даже не взглянув на него. Ее шею до подбородка закрывал высокий воротник из просвечивающего голубого муслина, с головы ниспадала вуаль, удерживаемая короной и скрывавшая ее длинные белокурые волосы, и она казалась нахмуренной и неприступной. Или она обиделась из-за того, что он выбрал не ее? Но так могла бы отреагировать маленькая девочка, неуверенная в себе, а не королева…
Громкие голоса на турнирном поле отвлекли его внимание. На открытии телец выступал против медведя. Рога против когтей, укусы против ударов, потоки свежей крови, заливающие уже грязную солому, устилавшую поле… Телец одержал верх, и медведь, хрипя, свалился на землю с выпущенными кишками. Затем пастухи увели победителя, которому была уготована незавидная участь – топор мясника и вертел, в то время как конюшие грузили тушу медведя в повозку, запряженную мулами, чтобы отвезти ее на обдирку. После этого было объявлено общее сражение, к великой радости рыцарей обеих партий, бросившихся к ограде, чтобы не упустить ничего из предстоящего зрелища. Этот старый обычай, идущий со времен Десятилетней войны, открывал доступ на турнир всем людям простого звания: оруженосцам, солдатским командирам, пехотинцам и даже простым горожанам и крестьянам – лишь бы они принадлежали к Свободным народам и не были рабами. Правила этой схватки были те же, что и на турнире: нельзя было наносить удары в лицо человеку, потерявшему шлем, и использовать остро заточенное оружие. Но здесь противники не разбивались на два лагеря: каждый был сам за себя, хотя это не мешало уже на месте создавать временные союзы или договариваться о них заранее. Противника нужно было сбить с ног и швырнуть наземь – тогда победитель получал выкуп от побежденного. В этой забаве легкими жертвами оказывались зажиточные горожане, которые ничем не могли противостоять военным, хорошо обученным и защищенным. Зато какой-нибудь деревенский громила вполне мог отличиться, а после поступить на службу к знатному сеньору.
Лео де Гран некоторое время забавлялся, глядя на жестокий кулачный бой черни и на безуспешные попытки распорядителя заставить дерущихся соблюдать и без того немногочисленные правила. Какой-то солдатский командир, здоровый как бык, одним ударом сбил с ног сынка торговки, и тот отлетел к барьеру, где его мать, охваченная ужасом, торопливо доставала кошелек. Еще двое солдат спорили за право выкупа от какого-то бедолаги, неподвижно распростертого у их ног, и при виде кровавых пятен на их кольчугах вряд ли можно было поверить, что они пользовались затупленным оружием колющее и режущее оружие перед турниром полагалось специально затупить
.
Многие дрались кулаками, опрокидывая друг друга в грязь. В этой общей свалке почти невозможно было демонстрировать воинское искусство. На расстоянии это зрелище выглядело отвратительным из-за своей нелепости и жестокости, и, как обычно случалось, оно было прервано по просьбе одной из дам, которых избирали главные участники турнира,– на сей раз Хеллед. Герцог по обычаю испросил у нее прощения и покинул королевскую трибуну, не дожидаясь, пока на поле начнутся жалкие торги и стычки между слугами. Он снова присоединился к своим сторонникам и, подавая остальным пример, взобрался в седло. Его боевой конь был покрыт длинной плотной кожаной попоной, голова была защищена металлическим налобником. Вообще на турнире было запрещено наносить удары лошадям, но нарушения правил случались нередко…
Конюший подхватил коня под уздцы, и Лео де Гран взял щит, протянутый ему оруженосцем, а затем выбрал из многочисленного оружия стальную палицу, более действенную и удобную в обращении, чем длинное копье или затупленный меч.
Затем к нему приблизился распорядитель турнира в сопровождении своих помощников – один из них нес шлем Кармелида на бархатной подушке, с почтением, показавшимся герцогу слишком уж чрезмерным. Затем быстро осмотрел оружие каждого участника: мечи, топоры, палицы… Лезвия мечей были затуплены, но наносить ими удары плашмя можно было сколько угодно, так же как и отбивать удары противника. Осмотр был даже слишком быстрым и не особо внимательным. Распорядитель, которому еще предстояло судить турнир, явно спешил побыстрее со всем покончить. Затем он скороговоркой произнес несколько слов, пожелав удачи сторонникам «партии льва» и уже собирался уходить, велев одному из помощников положить подушку со шлемом возле остального вооружения герцога.
– Подождите!
Лео де Гран остановил его жестом и надел шлем. Взгляд распорядителя сделался неожиданно беспокойным, но тревога была напрасной – герцог не обратил никакого внимания на стальной цилиндр, а впрочем, работа была сделана настолько хорошо, что результат нельзя было разглядеть невооруженным глазом. На самом деле Кармелид был больше всего озабочен видом гребня, который так сильно размок от дождя, что, вероятно, будет держаться лишь до первого удара. Колкость Горлуа не выходила у него из головы и наполняла его гневом. Что ж, может быть, лев и плакал, но отнюдь не потерял свою хватку, и горе тому, в кого он вонзит свои зубы и когти!
– Проклятье! Заставьте его замолчать!
Лео де Гран обливался потом, дыхание его прерывалось, при каждом чуть более глубоком вздохе отшибленные ребра, казалось, впиваются в легкие и разрывают их. Он отказался снять доспехи, чтобы лекари осмотрели его; и, конечно же, душераздирающие крики того несчастного, который корчился перед ними на столе, словно выброшенная на берег рыба, отнюдь не способствовали тому, чтобы он передумал. У человека была сломана челюсть, а шлем настолько искорежен, что его невозможно было снять, и теперь кузнец пытался стащить его с помощью своих инструментов. Послышался глухой удар, и крики сменились стонами и рыданиями. Шлем не поддавался. Лео тяжело вздохнул, отчего вновь ощутил резкую боль в груди, и вылил себе на голову полный кувшин холодной воды. Кармелид сам возглавлял своих сторонников в трех уже прошедших турах из шести и сейчас точно не знал, кто выиграл турнир,– впрочем, он слишком устал, чтобы всерьез беспокоиться об этом. Они захватили значительное число пленников, и один из них, Эскан де Камбенет, заплатил поистине королевский выкуп. Однако они также потеряли четверых убитыми, не считая того человека, которым занимались сейчас медики и рана которого, без сомнения, была смертельной, – а было еще множество раненых, с переломанными руками и ногами и проткнутыми животами, чьи кольчуги были залиты кровью. Пока один тур сменялся другим, Лео все время казалось, что распорядитель турнира и остальные судьи слишком медлят объявить об окончании схватки. Несмотря на звуки труб и приветственные возгласы, несмотря на звонкие голоса дам в развевающихся вуалях, приветственно машущих руками, рыцари каждый раз возвращались под свой балдахин все менее радостными.
Лео сел в кресло, закрыл глаза, вытянул ноги и тут же заснул мертвым сном, даже не осознав этого. Он очнулся, как ему показалось, в следующую секунду, когда оруженосец слегка встряхнул его за плечо.
– Что случилось? – пробормотал Лео, хлопая глазами.
– Простите, монсеньор, я испугался, что… Мне показалось…
– Проваливай!
Опираясь на подлокотники кресла, он с трудом поднялся. Каждое движение причиняло боль. Ему казалось, что во всем теле не осталось ни одной целой косточки. Он оглянулся и увидел, что все его бароны и рыцари, столпившись вокруг, с тревогой смотрят на него.
– Что это вы такие мрачные? – спросил Кармелид, стараясь улыбнуться. – Вы что, подумали, что я упал в обморок, как девица? Проклятье!
Кто-то неуверенно хихикнул, потом снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившейся издалека музыкой, стонами раненых и выкриками распорядителя турнира, объявлявшего победителя очередного, седьмого тура, который должен был приблизиться к королеве и получить из ее рук почетный венок. Значит, закончился предпоследний тур… Неужели он так долго спал? Среди своих рыцарей он увидел Белинанта де Соргалля – тот откинул забрало шлема, обнажив лоб, на котором зиял длинный кровоточащий рубец. Лео невольно спросил себя, не выглядит ли он сам таким же разбитым – в своей разодранной кольчуге и кирасе, на которой от многочисленных ударов облупилась краска, с почерневшим от пыли и пота лицом.
– Как у нас дела, Белинант? – спросил он.
– Пока мы побеждаем, – ответил герцог де Соргалль и вздохнул. – Но впереди последний тур, и, говорят, сир Горлуа собирается в нем участвовать.
– Что ж, тем лучше!
– Да…
Соргалль жестом велел остальным участникам турнира отойти, и в ожидании, пока они останутся с Кармелидом наедине, налил себе выпить.
– Кого ты выберешь для последнего тура?
– Не знаю… Бламора, скорее всего. Он уже выиграл два венка и явно мечтает о третьем.
Белинант покачал головой и невесело улыбнулся.
– Долго же ты спал, – сказал он. – Бламор предводительствовал в седьмом туре. Он вырвался вперед и оказался один на один с толпой соперников. Они убили под ним коня – палицей, как обухом, по-мясницки… А он сам…
Герцог указал пальцем через плечо и добавил:
– Это его ты видел там, на столе…
– Тогда я возьму Мейлира де Трибюи, Морвида, Баранта д'Апр… Вон того молодого человека в желтых доспехах – я видел, как он дерется, он хороший боец. Позови еще Мелодиаса или кого-нибудь из Лионессов, неважно кого… графа Робера… Присоединяйся и ты, если чувствуешь, что еще остались силы.
Белинант кивнул и машинально коснулся окровавленного лба.
– Мне понадобится новый шлем.
Лео де Гран смотрел, как тот отходит, слегка прихрамывая, но держась прямо. Без сомнения, он был на пределе сил, но, однако, его отсутствие в последнем туре означало бы верное поражение.
– Вы возьмете палицу, монсеньор? – спросил оруженосец.
– Нет, слишком тяжело… Дай мне меч и найди другой щит – этот весь бугрится, как гномья башка…
Когда раздались звуки труб, возвещая о начале последнего тура, они с трудом взобрались в седла и шагом поехали на поле – ввосьмером, тесной группой, сопровождаемые оруженосцами и остальными участниками, невредимыми или ранеными. Крики толпы усилились, когда они въехали на огороженное пространство и по одному миновали королевскую трибуну, откинув забрала, в то время как герольды перечисляли их боевые заслуги, с большим или меньшим количеством хвалебных эпитетов – в зависимости от оплаты своего красноречия.
– Слава мессиру герцогу Лео де Грану де Кармелиду, с серебряным львом на гербе, несравненному воину, величайшему из великих!
– Слава сеньору Жоффруа, сыну Эрбина, на чьем славном гербе – золотой дракон в голубом небе, кто повергает в ужас своих врагов!
Герцогиня Хеллед вздрогнула при виде своего мужа, проезжающего мимо трибуны. Они обменялись долгим молчаливым взглядом, который ни для кого не остался незамеченным, затем Белинант пришпорил коня и присоединился к своим соратникам. Распорядитель турнира встал между неподвижными рядами противников и поднял руки, чтобы хоть немного утихомирить публику.
– Слушайте, слушайте! – закричал он уже изрядно охрипшим за сегодняшний день голосом. – Ее величество Игрейна, герцогиня Хеллед, прекрасные дамы и благородные господа, жители Лота и окрестностей, слушайте все! Честь и слава доблестным рыцарям, которые сражались целый день, слава благородным победителям, которых вы видите сейчас, вышедшим на последний бой! Мессиры, сражайтесь доблестно под взглядами своих дам, согласно законам рыцарства!
Когда распорядитель удалился на свое место, воцарилась тишина, нарушаемая лишь переступанием лошадиных копыт по вязкой грязи, шуршанием тяжелых кожаных попон, скрипом седел и звоном кольчуг. Лео де Гран следил за ним глазами до тех пор, пока он не подошел к трубачу, уже готовому возвестить о начале последнего тура и ожидавшему лишь знака. Потом герцог перевел взгляд на Горлуа – конечно же, сразиться с регентом предстояло именно ему. Облаченный в красные доспехи, в шлеме, украшенном длинными павлиньими перьями, Горлуа стоял в центре первого ряда, сжимая рукой в железной перчатке турнирное копье Острие такого копья было плоским и имело форму цветка
.
– Посмотрите-ка на него! – насмешливо сказал Горлуа, достаточно громко, чтобы все могли его услышать. – Прямо как краб в раздавленном панцире!
Кармелид надвинул стальное забрало, и теперь у него перед глазами был полумрак – свет проникал лишь сквозь узкие прорези на уровне глаз и небольшое отверстие возле рта. Собственное дыхание отдавалось у него в ушах, щетина, покрывавшая щеки, скрипела о железо. Капли пота стекали со лба, заливая глаза. Рядом послышалось жужжание пчелы, и Лео встряхнул головой, ужаснувшись при мысли о том, что она залетит внутрь шлема. Тут раздался звук: трубы, а вслед за ним – боевой клич его соратников. Он пришпорил коня, и тот, взбрыкнув, устремился вперед. Несколько мгновений тяжелого галопа – и Кармелид сжал поводья левой рукой и повернулся к противнику левым плечом, на котором висел щит. Ибо противник уже приближался – это был Горлуа, кто же еще? Он видел лишь копье с широким фигурным наконечником, ударившимся прямо в центр его щита. Лео де Гран стиснул зубы и слегка покачал в воздухе мечом, тут же пожалев, что не взял палицу, чтобы проломить череп Горлуа. В последний момент его глаза расширились от ужаса: Горлуа неуловимым движением занес копье и вонзил его в забрало шлема Кармелида с такой силой, что шлем раскололся пополам, словно гнилой орех, а наконечник копья отломился, и резные завитки вонзились герцогу в лицо – как будто кто-то швырнул в него пригоршню острых гвоздей.
Горлуа бросил на землю бесполезное древко и обнажил меч, отшвырнув ударом ноги одного из пеших противников, подбежавших к нему. Лео де Гран рухнул в грязь, едва не лишившись сознания, с обнаженной головой и окровавленным лицом, рассеченным вонзившимися в него осколками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Громкие голоса на турнирном поле отвлекли его внимание. На открытии телец выступал против медведя. Рога против когтей, укусы против ударов, потоки свежей крови, заливающие уже грязную солому, устилавшую поле… Телец одержал верх, и медведь, хрипя, свалился на землю с выпущенными кишками. Затем пастухи увели победителя, которому была уготована незавидная участь – топор мясника и вертел, в то время как конюшие грузили тушу медведя в повозку, запряженную мулами, чтобы отвезти ее на обдирку. После этого было объявлено общее сражение, к великой радости рыцарей обеих партий, бросившихся к ограде, чтобы не упустить ничего из предстоящего зрелища. Этот старый обычай, идущий со времен Десятилетней войны, открывал доступ на турнир всем людям простого звания: оруженосцам, солдатским командирам, пехотинцам и даже простым горожанам и крестьянам – лишь бы они принадлежали к Свободным народам и не были рабами. Правила этой схватки были те же, что и на турнире: нельзя было наносить удары в лицо человеку, потерявшему шлем, и использовать остро заточенное оружие. Но здесь противники не разбивались на два лагеря: каждый был сам за себя, хотя это не мешало уже на месте создавать временные союзы или договариваться о них заранее. Противника нужно было сбить с ног и швырнуть наземь – тогда победитель получал выкуп от побежденного. В этой забаве легкими жертвами оказывались зажиточные горожане, которые ничем не могли противостоять военным, хорошо обученным и защищенным. Зато какой-нибудь деревенский громила вполне мог отличиться, а после поступить на службу к знатному сеньору.
Лео де Гран некоторое время забавлялся, глядя на жестокий кулачный бой черни и на безуспешные попытки распорядителя заставить дерущихся соблюдать и без того немногочисленные правила. Какой-то солдатский командир, здоровый как бык, одним ударом сбил с ног сынка торговки, и тот отлетел к барьеру, где его мать, охваченная ужасом, торопливо доставала кошелек. Еще двое солдат спорили за право выкупа от какого-то бедолаги, неподвижно распростертого у их ног, и при виде кровавых пятен на их кольчугах вряд ли можно было поверить, что они пользовались затупленным оружием колющее и режущее оружие перед турниром полагалось специально затупить
.
Многие дрались кулаками, опрокидывая друг друга в грязь. В этой общей свалке почти невозможно было демонстрировать воинское искусство. На расстоянии это зрелище выглядело отвратительным из-за своей нелепости и жестокости, и, как обычно случалось, оно было прервано по просьбе одной из дам, которых избирали главные участники турнира,– на сей раз Хеллед. Герцог по обычаю испросил у нее прощения и покинул королевскую трибуну, не дожидаясь, пока на поле начнутся жалкие торги и стычки между слугами. Он снова присоединился к своим сторонникам и, подавая остальным пример, взобрался в седло. Его боевой конь был покрыт длинной плотной кожаной попоной, голова была защищена металлическим налобником. Вообще на турнире было запрещено наносить удары лошадям, но нарушения правил случались нередко…
Конюший подхватил коня под уздцы, и Лео де Гран взял щит, протянутый ему оруженосцем, а затем выбрал из многочисленного оружия стальную палицу, более действенную и удобную в обращении, чем длинное копье или затупленный меч.
Затем к нему приблизился распорядитель турнира в сопровождении своих помощников – один из них нес шлем Кармелида на бархатной подушке, с почтением, показавшимся герцогу слишком уж чрезмерным. Затем быстро осмотрел оружие каждого участника: мечи, топоры, палицы… Лезвия мечей были затуплены, но наносить ими удары плашмя можно было сколько угодно, так же как и отбивать удары противника. Осмотр был даже слишком быстрым и не особо внимательным. Распорядитель, которому еще предстояло судить турнир, явно спешил побыстрее со всем покончить. Затем он скороговоркой произнес несколько слов, пожелав удачи сторонникам «партии льва» и уже собирался уходить, велев одному из помощников положить подушку со шлемом возле остального вооружения герцога.
– Подождите!
Лео де Гран остановил его жестом и надел шлем. Взгляд распорядителя сделался неожиданно беспокойным, но тревога была напрасной – герцог не обратил никакого внимания на стальной цилиндр, а впрочем, работа была сделана настолько хорошо, что результат нельзя было разглядеть невооруженным глазом. На самом деле Кармелид был больше всего озабочен видом гребня, который так сильно размок от дождя, что, вероятно, будет держаться лишь до первого удара. Колкость Горлуа не выходила у него из головы и наполняла его гневом. Что ж, может быть, лев и плакал, но отнюдь не потерял свою хватку, и горе тому, в кого он вонзит свои зубы и когти!
– Проклятье! Заставьте его замолчать!
Лео де Гран обливался потом, дыхание его прерывалось, при каждом чуть более глубоком вздохе отшибленные ребра, казалось, впиваются в легкие и разрывают их. Он отказался снять доспехи, чтобы лекари осмотрели его; и, конечно же, душераздирающие крики того несчастного, который корчился перед ними на столе, словно выброшенная на берег рыба, отнюдь не способствовали тому, чтобы он передумал. У человека была сломана челюсть, а шлем настолько искорежен, что его невозможно было снять, и теперь кузнец пытался стащить его с помощью своих инструментов. Послышался глухой удар, и крики сменились стонами и рыданиями. Шлем не поддавался. Лео тяжело вздохнул, отчего вновь ощутил резкую боль в груди, и вылил себе на голову полный кувшин холодной воды. Кармелид сам возглавлял своих сторонников в трех уже прошедших турах из шести и сейчас точно не знал, кто выиграл турнир,– впрочем, он слишком устал, чтобы всерьез беспокоиться об этом. Они захватили значительное число пленников, и один из них, Эскан де Камбенет, заплатил поистине королевский выкуп. Однако они также потеряли четверых убитыми, не считая того человека, которым занимались сейчас медики и рана которого, без сомнения, была смертельной, – а было еще множество раненых, с переломанными руками и ногами и проткнутыми животами, чьи кольчуги были залиты кровью. Пока один тур сменялся другим, Лео все время казалось, что распорядитель турнира и остальные судьи слишком медлят объявить об окончании схватки. Несмотря на звуки труб и приветственные возгласы, несмотря на звонкие голоса дам в развевающихся вуалях, приветственно машущих руками, рыцари каждый раз возвращались под свой балдахин все менее радостными.
Лео сел в кресло, закрыл глаза, вытянул ноги и тут же заснул мертвым сном, даже не осознав этого. Он очнулся, как ему показалось, в следующую секунду, когда оруженосец слегка встряхнул его за плечо.
– Что случилось? – пробормотал Лео, хлопая глазами.
– Простите, монсеньор, я испугался, что… Мне показалось…
– Проваливай!
Опираясь на подлокотники кресла, он с трудом поднялся. Каждое движение причиняло боль. Ему казалось, что во всем теле не осталось ни одной целой косточки. Он оглянулся и увидел, что все его бароны и рыцари, столпившись вокруг, с тревогой смотрят на него.
– Что это вы такие мрачные? – спросил Кармелид, стараясь улыбнуться. – Вы что, подумали, что я упал в обморок, как девица? Проклятье!
Кто-то неуверенно хихикнул, потом снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь доносившейся издалека музыкой, стонами раненых и выкриками распорядителя турнира, объявлявшего победителя очередного, седьмого тура, который должен был приблизиться к королеве и получить из ее рук почетный венок. Значит, закончился предпоследний тур… Неужели он так долго спал? Среди своих рыцарей он увидел Белинанта де Соргалля – тот откинул забрало шлема, обнажив лоб, на котором зиял длинный кровоточащий рубец. Лео невольно спросил себя, не выглядит ли он сам таким же разбитым – в своей разодранной кольчуге и кирасе, на которой от многочисленных ударов облупилась краска, с почерневшим от пыли и пота лицом.
– Как у нас дела, Белинант? – спросил он.
– Пока мы побеждаем, – ответил герцог де Соргалль и вздохнул. – Но впереди последний тур, и, говорят, сир Горлуа собирается в нем участвовать.
– Что ж, тем лучше!
– Да…
Соргалль жестом велел остальным участникам турнира отойти, и в ожидании, пока они останутся с Кармелидом наедине, налил себе выпить.
– Кого ты выберешь для последнего тура?
– Не знаю… Бламора, скорее всего. Он уже выиграл два венка и явно мечтает о третьем.
Белинант покачал головой и невесело улыбнулся.
– Долго же ты спал, – сказал он. – Бламор предводительствовал в седьмом туре. Он вырвался вперед и оказался один на один с толпой соперников. Они убили под ним коня – палицей, как обухом, по-мясницки… А он сам…
Герцог указал пальцем через плечо и добавил:
– Это его ты видел там, на столе…
– Тогда я возьму Мейлира де Трибюи, Морвида, Баранта д'Апр… Вон того молодого человека в желтых доспехах – я видел, как он дерется, он хороший боец. Позови еще Мелодиаса или кого-нибудь из Лионессов, неважно кого… графа Робера… Присоединяйся и ты, если чувствуешь, что еще остались силы.
Белинант кивнул и машинально коснулся окровавленного лба.
– Мне понадобится новый шлем.
Лео де Гран смотрел, как тот отходит, слегка прихрамывая, но держась прямо. Без сомнения, он был на пределе сил, но, однако, его отсутствие в последнем туре означало бы верное поражение.
– Вы возьмете палицу, монсеньор? – спросил оруженосец.
– Нет, слишком тяжело… Дай мне меч и найди другой щит – этот весь бугрится, как гномья башка…
Когда раздались звуки труб, возвещая о начале последнего тура, они с трудом взобрались в седла и шагом поехали на поле – ввосьмером, тесной группой, сопровождаемые оруженосцами и остальными участниками, невредимыми или ранеными. Крики толпы усилились, когда они въехали на огороженное пространство и по одному миновали королевскую трибуну, откинув забрала, в то время как герольды перечисляли их боевые заслуги, с большим или меньшим количеством хвалебных эпитетов – в зависимости от оплаты своего красноречия.
– Слава мессиру герцогу Лео де Грану де Кармелиду, с серебряным львом на гербе, несравненному воину, величайшему из великих!
– Слава сеньору Жоффруа, сыну Эрбина, на чьем славном гербе – золотой дракон в голубом небе, кто повергает в ужас своих врагов!
Герцогиня Хеллед вздрогнула при виде своего мужа, проезжающего мимо трибуны. Они обменялись долгим молчаливым взглядом, который ни для кого не остался незамеченным, затем Белинант пришпорил коня и присоединился к своим соратникам. Распорядитель турнира встал между неподвижными рядами противников и поднял руки, чтобы хоть немного утихомирить публику.
– Слушайте, слушайте! – закричал он уже изрядно охрипшим за сегодняшний день голосом. – Ее величество Игрейна, герцогиня Хеллед, прекрасные дамы и благородные господа, жители Лота и окрестностей, слушайте все! Честь и слава доблестным рыцарям, которые сражались целый день, слава благородным победителям, которых вы видите сейчас, вышедшим на последний бой! Мессиры, сражайтесь доблестно под взглядами своих дам, согласно законам рыцарства!
Когда распорядитель удалился на свое место, воцарилась тишина, нарушаемая лишь переступанием лошадиных копыт по вязкой грязи, шуршанием тяжелых кожаных попон, скрипом седел и звоном кольчуг. Лео де Гран следил за ним глазами до тех пор, пока он не подошел к трубачу, уже готовому возвестить о начале последнего тура и ожидавшему лишь знака. Потом герцог перевел взгляд на Горлуа – конечно же, сразиться с регентом предстояло именно ему. Облаченный в красные доспехи, в шлеме, украшенном длинными павлиньими перьями, Горлуа стоял в центре первого ряда, сжимая рукой в железной перчатке турнирное копье Острие такого копья было плоским и имело форму цветка
.
– Посмотрите-ка на него! – насмешливо сказал Горлуа, достаточно громко, чтобы все могли его услышать. – Прямо как краб в раздавленном панцире!
Кармелид надвинул стальное забрало, и теперь у него перед глазами был полумрак – свет проникал лишь сквозь узкие прорези на уровне глаз и небольшое отверстие возле рта. Собственное дыхание отдавалось у него в ушах, щетина, покрывавшая щеки, скрипела о железо. Капли пота стекали со лба, заливая глаза. Рядом послышалось жужжание пчелы, и Лео встряхнул головой, ужаснувшись при мысли о том, что она залетит внутрь шлема. Тут раздался звук: трубы, а вслед за ним – боевой клич его соратников. Он пришпорил коня, и тот, взбрыкнув, устремился вперед. Несколько мгновений тяжелого галопа – и Кармелид сжал поводья левой рукой и повернулся к противнику левым плечом, на котором висел щит. Ибо противник уже приближался – это был Горлуа, кто же еще? Он видел лишь копье с широким фигурным наконечником, ударившимся прямо в центр его щита. Лео де Гран стиснул зубы и слегка покачал в воздухе мечом, тут же пожалев, что не взял палицу, чтобы проломить череп Горлуа. В последний момент его глаза расширились от ужаса: Горлуа неуловимым движением занес копье и вонзил его в забрало шлема Кармелида с такой силой, что шлем раскололся пополам, словно гнилой орех, а наконечник копья отломился, и резные завитки вонзились герцогу в лицо – как будто кто-то швырнул в него пригоршню острых гвоздей.
Горлуа бросил на землю бесполезное древко и обнажил меч, отшвырнув ударом ноги одного из пеших противников, подбежавших к нему. Лео де Гран рухнул в грязь, едва не лишившись сознания, с обнаженной головой и окровавленным лицом, рассеченным вонзившимися в него осколками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29