Расскажу о некоторых книжках из этого моего довольно все же скромного собрания.
Люблю дореволюционное издание «Слова» из серии «Всеобщая библиотека». В этой малоформатной тоненькой брошюрке восемьдесят две странички, вместившие предисловие, статью об истории открытия и первой публикации поэмы, подлинный ее текст, прозаический перевод, поэтическое переложение В. А. Жуковского, отрывки из переводов Л. А. Мея, А. Н. Майкова и других, обзор критической литературы о «Слове», научное описание похода князя Игоря историком С. М. Соловьевым и краткое изложение поэмы, принадлежащее перу Н. М. Карамзина. Удивительно емкое, предельно простое, дешевое и… драгоценнейшее издание! Дело в том, что оно было общедоступным, шло в народ, потому что стоило всего 10 копеек. Для определения реальной.стоимости гривенника в книжной торговле тех лет снимаю с полки компактный и плотный справочный томик 1906 года издания — «Флора Европейской России»: 4 рубля 50 коп. В сорок пять раз дороже!
Интересны своим подробным разбором «Примечания на „Слово о полку Игореве“ московского издания 1846 года. Вначале я предположил, что под инициалами „Н. Г.“ скрыл свое имя ну, конечно же, не Николай Васильевич Гоголь, выпустивший в том году „Выбранные места из переписки с друзьями“, а другой воспитанник того же Нежинского лицея, и тоже Николай Васильевич, только Гербель, в прошлом известный русский издатель иностранной классики (Байрон, Гёте, Гофман, Шекспир, Шиллер), множества славянских и западноевропейских поэтических антологий, поэт и переводчик, большой любитель „Слова“ и автор его стихотворного перевода. Однако позже я узнал, что это был Н. Головин…
Как-то позвонил мне бывший кедроградец Виталий Парфенов, собравший приличную библиотеку книг о лесах, и срывающимся голосом сказал, что в витрине одного букинистического магазина лежит первое издание «Слова о полку Игореве».
— Не может этого быть, — спокойно сказал я, зная, что в стране выявлено шестьдесят семь экземпляров первого издания «Слова» и все они взяты на учет. Правда, вскоре после этого звонка мне посчастливилось познакомиться в домашней библиотеке поэта, художника и скульптора Виктора Гончарова еще с одним, шестьдесят восьмым, Содержащим на полях чьи-то интересные старинные пометы. Причем этот экземпляр потом тоже был подробно описан в научной статье. Вспоминаю и разговор с известным критиком, который сказал не как-то, что один его знакомый имеет первое издание «Слова», не учтенное наукой, и готов обменять его на новую дубленку. Меня передернуло от омерзения…
— Слушай! — кричал в трубку кедроградский друг. — Кажется, подлинник! Правда, обложки нет. Формат старинный. Серая, чуть пожелтевшая бумага титула. Название с ятями и ерами я списал. Прочесть? «Ироическая песнь о походе на половцов удельнаго князя Новагорода-Северскаго Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия с переложением на употребляемое ныне наречие». Выходные данные: Москва, в Сенатской типографии, 1800 год издания…
Конечно, побратим ошибся — букинисты все-таки знают, что можно и что нельзя выставлять для продажи частным покупателям. Но книжку ту я купил и дорожу ею не меньше, чем если бы это было первое издание великой поэмы. Почему? Представьте себе — Москва, 1920 год. Еще идет гражданская война и не все интервенты выбиты с территории Советского государства, голод, холод, повсеместная, разруха, беспризорщина, нехватка самого необходимого. И вот издатели М. и С. Сабашниковы, чьи великие заслуги в деле отечественного просвещения общеизвестны, выпускают факсимильное издание «Слова о полку Игореве». В скромнейшем оформлении, всего с несколькими, как в первом издании, клишированными заставками. Даже и тогда, когда не хватало бумаги даже для плакатов и кремлевских учреждений, была, оказывается, нужна эта древняя песнь! Нужда сия была не только угадана русскими интеллигентами, оставшимися верными своему Отечеству, но и подвигла их на дело. Из выходных данных: «Печать и клише исполнены в Картографическом Отделе Корпуса Военных Топографов», «Издание зарегистрировано и цена утверждена Отделом печати М. С. Р. и К. Д.», то есть Отделом печати Московского Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов. Красноречивая печать Истории!
Рядом с этим изданием, ставшим большой редкостью, другая редкость на такой же дешевой пожелтевшей бумаге. Это «Перевод „Слова о полку Игореве“ по рукописи XVIII века» Доклад — Л. К. Ильинского 1917 года, изданный как достойный ответ москвичам в том же 1920 году Петроградской военной типографией. Рукопись этого перевода, сделанного неизвестным автором до первого печатного издания, была найдена.в домашнем архиве князей Белосельских-Белозерскихч а книжка интересна сличением текста находки с Екатерининской копией, переводом Малиновского и рукописью Публичной библиотеки.
Раскрываю детгизовское издание 1937 года, без оформления, совсем ветхое, наверное, уже списанное из школьной библиотеки. В книгу вложено письмо юных книголюбов кочкуровской средней школы из Мордовии, видимо, прослышавших о моем интересе. Трогательный детский почезк: «Вы даже представить себе не сможете, какую бы мы испытали радость, если б помогли Вам своим подарком в том, над чем Вы работаете». Спасибо, друзья! Ценю ваш подарок выше, чем иные роскошные издания. Воображаю, сколько ребят коснулось своими ручонками уголков этих страничек…
К сожалению, нет у меня первого военного издания «Слова» с пометой «бесплатно», которое выдавалось политрукам, командирам и бойцам перед уходом на фронт вместе с оружием, зато есть «Слово о полку Игореве» в переводе В. И. Стеллецкого, напечатанное в сборнике «Героическая поэзия Древней Руси», составленном в блокадном Ленинграде, и огромного формата «Slovo о pluku Igorovй» — красивое пражское издание 1946 года со скорбным ликом Ярославны на суперобложке и красной строкой на титуле: «Vмnovбno Rudй Armбdм-Osvoboditelce», то есть «Посвящается Красной Армии-Освободительнице». Памятная эта книга была издана тиражом всего 400 .экземпляров. Среди московских и ленинградских изданий исполненный киевскими полиграфистами комплект 1977 года из двух книжечек; рисованный текст подлинника и поэтические переводы Н. Рыленкова на русский, М. Рыльского — на украинский, Я. Купалы — на белорусский. Стоят на полке и некоторые заграничные выпуски «Слова» румынское, болгарское, несколько немецких, в том числе курьезное мюнхенское 1972 года с украинизированным текстом, воспроизведенным машинописным шрифтом, и обозначением «автора» летописного Беловолода Просовича, принесшего в Чернигов весть о поражении Игоря; есть и английский перевод в издании нашего «Прогресса», но жаль, нет ни одного японского издания. Будучи однажды в Японии, я тщетно искал хотя бы одно из многочисленных этих изданий — все раскуплено! А очень интересно хотя бы посмотреть, как японские полиграфисты, слава о которых идет по белу свету, справились с делом.
Что же касается оформления наших изданий «Слова», то за полтора с лишним века одним из самых лучших, бесспорно, является книга Ростовского издательства (1971 г.), где подлинный текст литературного памятника воспроизведен чудным рисованным шрифтом, а иллюстрациями можно не только восхищаться, но и размышлять над ними. Однако истинный полиграфический шедевр, который счел за честь принять в основную экспозицию нью-йоркский Метрополитен Музеум, крупнейшее художественное собрание США, — это «Слово о полку Игореве», выпущенное издательством —«Современник» в 1975 году. Не только повторено знаменитое академическое издание 1934 года, которое по совету великого книголюба А. М. Горького проиллюстрировал художник-палешанин Иван Иванович Голиков, но и выпущено прекрасное приложение к нему — лучшие переводы поэмы.
В моей словиане — множество русских переводов, начиная с первого и кончая самыми последними, однако любым переводам предпочитаю подлинник, в котором проступает не поэтическая индивидуальность, скажем, Аполлона Майкова или Николая Заболоцкого, а изначальная первородная творческая сила и мастерство гениального Автора.
Немало литературоведов, историков, лингвистов, знатоков нашей старины, литераторов, любителей отечественной истории и словесности, вчитываясь в «Слово о полку Игореве», изучая его эпоху и сопоставляя различные точки зрения, пытались открыть тайну авторства великой поэмы. Попытки эти были безуспешными, все предположения опровергались, и некоторые ученые пришли к выводу, что имя автора «Слова» мы никогда не узнаем. Это печальное умозаключение, однако, не может остановить новых попыток хотя бы потому, что каждая из них основана на поиске дотошном, и даже каждое опровержение возбуждает интерес к бесценному памятнику мировой культуры, способствуя — пусть даже в микронных единицах измерения! — раскрытию его изумительных художественных особенностей и бездонной глубины содержания, приближает к истине.
Решаюсь в своем поиске коснуться самой сокровенной тайны «Слова», сразу оговорив, что мои догадки и предположения не претендуют на бесспорность. Чтобы не перегружать текст подробными ссылками на печатные источники, я, цитируя, во многих случаях называю только автора и придерживаюсь строгой источниковедческой атрибутации лишь в особо важных местах. Сознательно выбираю основные доказательства, не увлекаясь нюансами, коим несть числа. Используя в этой системе доказательств высказывания исследователей, преимущественно, конечно, единомышленников, старался по мере сил воздерживаться от полемики. Выдержки из «Слова» и других старорусских источников даю — в зависимости от целей изложения — то в переводах, то в подлиннике, однако по техническим причинам точно воспроизвести средневековые тексты не всегда возможно. Разрядка в цитатах везде принадлежит мне, кроме особо оговоренных случаев.
Попрошу читателя, особенно любителей «Слова» и знатоков-специалистов, повнимательней прочесть последующие главы да постараться найти в моей аргументации слабые, наиболее уязвимые места. С благодарностью приму как толковые критические замечания, так и возможные новые более или менее веские аргументы в пользу предлагаемой гипотезы.
Верно, нет на памяти человечества другого литературного произведения такого небольшого объема, которому было бы посвящено столько дискуссий, книг, статей, специальных научных работ — их уже около 3 000, и кое-что в нем стало понятно, однако нераскрытые загадки и тайны его словно множатся! Полное семантическое богатство «Слова», например, будучи взято на учет современными электронными машинами, даст, наверное, ни с чем не сравнимое количество битов информации, заключенной в неполном издательском листе типографских знаков, но многое останется за семью печатями — для новых поколений исследователей и совершеннейших счетных машин.
К сожалению, мы лишены возможности рассматривать «Слово» в достаточно представительном литературном окружении. Пожары и небрежение, пришлые разорители русской земли, политические антагонисты и религиозные ревнители внутри страны сняли за века значительную часть мощного слоя средневековой нашей письменной культуры. Современные исследователи не в силах представить себе во всех подробностях сложнейшую политическую, идеологическую, дипломатическую, династическую, экономическую ситуацию конца XII века на Руси и в сопредельных землях — ведь разнотолки вызывают даже сравнительно недавние исторические события, особенно при незнании их подробностей. Никогда и никто не поставит себя на место автора тех времен с его мировоззрением, миропониманием и мировидением — слишком велики временная дистанция и наслоения минувших веков, а мы, принадлежа современности, несем в себе главным образом ее знания, представления и мораль. Автор «Слова», кроме того, был наделен чрезвычайными творческими способностями, и до его индивидуального духовного мира, сформировавшегося в тех условиях, нам никогда не подняться — мы можем лишь приблизительно судить об этом человеке, основываясь прежде всего на тексте поэмы.
«Слово» не имеет жанровых, стилистических, художественных аналогов в мировой письменной культуре, сотворено по оригинальнейшим и неповторимым законам литературного творчества; сопоставить это произведение не с чем. И попытки его сравнения с «Песнью о Роланде», «Песнью о Нибелунгах» или, скажем, «Словом о погибели Рускыя земля» выглядят несколько искусственно.
Но если мы никогда не откроем имени автора «Слова», то никогда не поймем до конца ни того времени, ни его культуры, ни самой поэмы, ни многих тайн русской истории, ни некоторых аспектов человековедения, как называл Максим Горький литературу. Решаюсь выступить с аргументацией одной, несколько, правда, неожиданной гипотезы об авторе «Слова». Не отстаивая, повторяю, конечный вывод категорически, попробую, опираясь на внимательных предшественников, на свои доказательства и догадки, поочередно и последовательно ответить на вопросы: где, кто, когда и при каких обстоятельствах мог создать этот средневековый литературный шедевр.
Где? П. В. Владимиров, В. А. Келтуяла, А. И. Лященко, А. И. Рогов, Н. К. Гудзий, Б. А. Рыбаков, В. Ю. Франчук и другие считают автора «Слова» киевлянином; А. С. Петрушевич, Н. Н. Зарубин, А. К. Ютов, А. С. Орлов и Л. В. Черепнин — галичанином; С. А. Адрианов и А. В. Соловьев — киевлянином черниговского происхождения. Д. С. Лихачев пишет, что он мог быть как черниговцем, так и киевлянином, а Е. В. Барсов, И. А. Новиков, А. И. Никифоров, М. Д. Приселков, В. И. Стеллецкий, С. П. Обнорский, М. Н. Тихомиров, В. Г. Федоров и другие, основываясь главным образом на очевидных пристрастиях автора к «Ольгову гнезду», доказывали, что это был черниговец, и никто иной.
Для начала мы должны хотя бы кратко рассмотреть, что собою представляло в конце XII в. Чернигово-Северское княжество и его столица с точки зрения географии, экономики и культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81