Настолько странно, не по-ученому вел он себя на тренировке. Тогда Ингвар-Игорь и отпросился у Учителя под предлогом, что ему надо прийти в себя, восстановиться в одиночестве, отдохнуть. Всеслав решил, что поразительные изменения в технике ученика — результат крепкого вражеского удара по Ингваровой голове, но советовать ничего не стал.
Чем же он Игорь Власов — Ингвар, сын Святобора, может помочь он своему народу? Неужели, кроме волшебного клинка, нечего нет!?
Конечно! Есть!
И у всякого оружия есть своя Изнанка
Мелодии и стихи! В словах скальдов Игорь обнаружил ответ на мучивший его вот уже несколько дней вопрос.
Выполнив необходимые замены в тексте песен, он запел «Дороги», лихорадочно соображая, насколько удачно он превратил русский в словенский середины двенадцатого века:
"…Вьется пыль под сапогами
степями
полями,
А кругом бушует пламя
Да стрелы свистят…"
Не найдя объяснения удивительным метаморфозам собственного сознания и языка, Игорь приготовился к суровой критике.
Скальды разинули рты и во все глаза уставились на руга. Вдохновленный их вниманием он выбрал «Вечер на рейде», благо, помнил песни военных лет с детства, да и какой настоящий русский не любит военных песен.
— Пошли, старик! Нам здесь больше нечего делать, — пошутил Инегельд.
— Еще! Еще! — попросили в один голос Светлана и Сев.
— Да, я не умею.
— У тебя, молодец, хороший слух. Тебе учиться надо! — убедительно произнес Златогор.
— Назвался груздем — полезай в кузов! — Всеволод был неумолим.
Игорь губами Ингвара исполнил на бис «Арию Варяжского гостя», затем «Балладу о Времени» и «…о ненависти» Высоцкого, но, точно не рассчитав силы своих легких, затянул «Нелюдимо наше море» Николая Языкова и, пустив козла, сконфузился.
— Это с непривычки… — утешил его побрательник, — Видать, надо почаще на материк ходить для развития талантов!
Инегельд быстро делал пометки на пергаменте:
— Ингвар, напой мне ту, что мурлыкал…
— Рад бы, да не могу, охрип!
— А ты через «не могу»?! Вдруг, пригодится!
Ночь пролетела незаметно. Выспаться Ингвару так и не удалось. Сначала Игорь лежал с закрытыми глазами, размышляя о перспективах молодого человека, к услугам которого был опыт поэтов и музыкантов последующих восьмиста лет. Кабы не война — стал бы величайшим скальдом всех времен и народов. На поприще рыцарских вздохов и ахов под балконом сколотил бы себе неплохое состояние и вложил бы деньги в создание собственной лаборатории. Ведь, к услугам Игоря были не только искусства, но и наука со своей верной служанкой — техникой.
— Эх, и развернулся бы я! — подумал парень, блаженно зевая и укутываясь в плащ.
— Ингвар! Ты спишь? — раздался голос Сева, что первым стоял на часах.
— Сплю! — прошептал Игорь, вдвойне уверенный в своем ответе.
— Тут такое дело. Я, как брат беспокоюсь. У тебя с Владой серьезно, али нет?
— Совершенно серьезно! — молвил Ингвар, не оставляя «второму я» права на отступление.
Хотя Игорь и видел то девушку с момента возвращения на остров пару раз, Влада ему полюбилась. Может, от того, что он ее всегда любил под личиной Ингвара, или, действительно, понравилась с первого взгляда.
— Вот и хорошо… — замялся Сев. -… Даже соколу приходит времечко вить гнездо.
— Вообще, я всегда считал, что это делает соколица. А мужчина летает по делам!
— У птиц иначе. Но я не о том. Видишь, как складно твоя песнь выходит. Женщина — она каких любит?… Короче! Будь другом — сложи для меня что-нибудь, ну, не для меня, конечно, а для Нее…
— Ого! — Ингвар перевернулся лицом к Всеволоду. — Никак влюбился?
— Не умею я с ладой, понимаешь, красиво говорить…
— Ну, колись! Кто она?
— Да, Светлана! Кто же еще? — совсем тихо простонал Сев. — Хотя этот со шрамом Солиг кличет ее.
— Вот, это, как раз, и есть — с первого взгляда. Тебе какую песнь, грустную или веселую?
— Любую, но умную. Она шибко образованная — и мы не лыком шиты.
— Солиг — это и будет «солнечная», только по-северному… Слушай, Сев, а ты уверен, что женщина любит разумных? Всегда было наоборот.
— Не уверен, но попытаться не мешает. — пробормотал Сев. — Бывают же исключения! — добавил он, зевая.
— Изволь! Начнем с веселой! — ответил Игорь, припоминая слова разудалой песенки легкомысленного Герцога.
А сам еще подумал — не стоит надеяться на исключения, они только сильнее подтверждают общее правило. Но Сев уже не слышал… Игорь через плечо глянул на спящего побрательника, усмехнулся, подбросил веток в огонь и незаметно для себя стал тихо напевать сам. Только теперь он начал жалеть о том, что в своем время не выучился играть ни на одном музыкальном инструменте. Такие ночи у костра всегда и во все времена пролетают незаметно…
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЧТО МЕЧ БЕЗ ЛИРЫ?
Берег плавно и быстро спускался к воде. Трава, его покрывавшая, неохотно уступала волнам, до последнего цепляясь за перемытый морем песок, и даже у самой кромки прибоя виднелись какие-то растения.
Впрочем, это могли быть водоросли. Игорь же не собирался заниматься ботаническими наблюдениями больше, чем того требовали его главная задача и клятва Власу с Олегом. Чтобы выполнить первую и сдержать вторую — он решил, наконец, познакомиться с мечом поближе со всей той практичностью, что осталась в нем от человека конца двадцатого столетия. Место вполне подходило для его опасных изысканий. И хотя восточная сторона острова круглосуточно находилась под пристальным наблюдением (а Игорю оно совершенно ни к чему), на этот уголок, благодаря притаившимся недалеко от берега подводным камням, обычно смотрели сквозь пальцы. На сей раз Игорь сам предупредил воеводу Всеслава, что пойдет сюда тренироваться — в том числе, приглядит за берегом.
Последнее нельзя было назвать враньем, поскольку именно этим Игорь сейчас и занимался. Ему хотелось выяснить свойства меча в кратчайшее время и с наименьшими потерями. Для этого необходимо обзавестись подходящими снарядами, и сократить число возможных свидетелей… до начала тренировки, а не во время нее, прах Чернобога!
Да, место он нашел решительно удачным. На небольшой площади разместились и заросли высокой травы, в которых можно было успешно отрабатывать движения в нижнем уровне, и колючие кусты — идеальный снаряд для тренировок на резкость, и даже несколько коряг вкупе с засохшим деревом весьма почтенного возраста. Последние могли послужить вместо колоды, которую Игорь нес аж от самого плотничьего двора, намереваясь разбить ее тяжелыми проносными ударами.
Устроившись на этой самой колоде верхом, Игорь рассматривал свой длинный меч, лежащий перед ним в двух шагах.
Колдовское лезвие было упрятано в невзрачные ножны, которых Игорь сделал пару штук, памятуя о кое-каких свойствах клинка. Он изрядно помучился, прежде чем у него вышел действительно похожий на ножны футляр — нагалище. Кожу накладывал сам, не доверив меч ни знакомому кожемяке, ни Севу, который, как известно, на все руки мастак.
Сейчас, при взгляде со стороны, навий меч казался прямым. Но Игорь знал, что это только иллюзия, а «всамделищное» в Нави — её изнанка. Стоило посмотреть вдоль лезвия, и картина менялась, удивленному взору руга представал чуть ли не ятаган. Это свойство, как успел уже выяснить парень, не зависело от того, обнажен клинок, или нет. И ему было все равно, в какие ножны хозяин помещал страшного слугу. В изогнутые — так после вложения в них меча, со стороны они казались прямыми. Видимая деформация материала ножен при этом отсутствовала; создавалось впечатление — изгибалось само пространство. Игорь успел понять, что вопрос о настоящей форме клинка смысла не имеет. Ему стоило только пожелать, куда и какой нанести удар, а клинок Нави уж сам выбирал, как это сделать.
Существовала и другая проблема. Тень меча была «губительна для всех, кто не держался за его рукоять». Означало ли это, что если противник во время боя ухватит ее хотя бы двумя пальцами, то тень будет для него уже не страшна? Или все-таки имелось в виду реальное владение оружием, так сказать, право собственника? И вообще, как осуществлялось это самое губительное воздействие? Не могла же тень меча так же, как и сама колдовская сталь, колоть и рубить!
Конечно, можно попробовать, воткнув рукоять в песок, и дотронувшись до тени ногтем. А вдруг, это приведет, скажем, к гангрене, начиная именно с этого пальца. Так экспериментировать Игорю не хотелось и, мысленно поблагодарив Всеслава (вот интересно, какого из двух, парень не мог их различить) учившего всегда, даже во время самых изощренных перехватов, удерживать рукоять такого оружия хотя бы одной рукой, он встал, взял меч, и повесил его за спину. Затем он повернулся к Солнцу, уже потускневшему с полудня, и тяжело клонившемуся на Запад.
Встав на колени, Ингвар трижды поклонился, шепотом прося у Свентовита помощи и покровительства. После чего одним прыжком вскочил на ноги, и выбросил из-за спины оружие.
* * *
— Покажи мне снос, — предложил тренер. — Ну, давай! Не укушу же?
Игорь пожал плечами, махнул ногой вверх и тут же обрушил стопу на Всеслава — точнее, на то место, где он стоял четверть секунды назад.
— Как ты думаешь, в чём Изнанка сноса? — спросил Всеслав. — Ну, думай же, думай!
Игорь только руками развёл.
— Ну откуда мне знать?… Если бы ты не рассказал мне про вздрагивание брыком, я бы так и считал брык обычным ударом.
— Хорошо, попробуем иначе. Вот сейчас ты показал мне снос ногой. А теперь то же самое сделай рукой… Ну, я жду.
Игорь неуверенно изобразил нечто вроде «кулака-молота», как помнил его из каратэ. Всеслав даже отходить не стал, просто отвёл запястье Игоря и вздохнул горестно:
— Да нет же, нет… Сила сноса в том, что он всегда идёт сверху-вниз, понимаешь?
— А я что показал?
— А ты показал, как биндюжник кулаком по столу в пивнушке бьёт! Снос — это любой удар, совершенно любой, в котором есть составляющая «сверху-вниз». Движение к матушке-Земле, что всему в мире свойственно… Попробуй, останови такое! Но если ты лишь им и наполнишь свою атаку, то пользы будет немного — вся сила вниз и уйдёт, врагу вряд ли что достанется. К тому же это слишком просто и заметно противнику. Возьмём например, обычный прямой удар… Перехватишь такой?…
Игорь мгновенно изготовился. Прямой удар сбить пара пустяков, но только не прямой Всеслава. Хотя, если он сам предупредил, вряд ли это будет трудно…
Додумать мысль Игорь не успел. Всеслав лениво вытянул руку вперёд, Игорь тут же толкнул его в локоть, но лишь зацепил Всеславу рукав косоворотки. А кулак учителя уже упирался Игорю в живот.
— Ага, ну да, какой же это прямой…
— Прямой, прямой! Просто начат он в лицо, а закончен в печень. Точнее, он с самого начала шёл в печень, а тебе показалось, что он идёт в лицо. В чём тут Изнанка?… Да в том, Игорь, пойми ты, наконец, что прямая, по которой шёл удар, спускалась от моего плеча к твоему животу, а не параллельно земле проходила. Прямые, они, насколько я со школы помню, разные бывают, где хотят, там и проходят…
— Ладно, ладно, понял я, не издевайся… А круговые удары так можно? — спросил Игорь тренера.
— Можно! И нужно — самые страшные сносы как раз из круговых ударов и получаются. На самом деле прямой снос пустой рукой не особо трудно вычислить, ты мой удар в основном с непривычки пропустил. А круговой снос не только страшен, но и незаметен… Вообще же, в реальном бою снос почти всегда мешают со срывом, так совсем завёрнуто получается. Тут уж тот побеждает, кто быстрее окажется… Кстати, как ты думаешь, какое оружие лучше всего подходит для сноса?…
— Топор?
— Топор, сабля, дубина — это понятно, ими так и хочется заехать с плеча наискось и вниз, этого противник и ожидает. Гораздо интереснее, когда снос выполняется копьём или острием меча; то, что колющий удар тоже можно снести вниз, намного менее очевидно…
К ночи Игорь убедился, что практически вся техника Горянки имеет свою изнаночную сторону, владение которой позволяло без заметных внешних изменений многократно усилить эффект от любого движения. Кто бы мог подумать, например, что витой удар — прямой родственник среза?… Ерунда, казалось бы, однако ж, теперь Игорь понимал, что срез имеет смысл вести по телу противника так далеко, как только возможно, ни в коем случае не вытягивая удар обратно. «Зацепленный» таким ударом боец, если он только сразу не отрывался или не контраковал изо всех сил, становился неуклюж и беззащитен, и добить его не составляло особого труда.
Своя Изнанка нашлась также почти у всех видов оружия. Мечом можно было драться, как палкой, а палкой — как плетью. Щит превращался в боевой молот, а топор — в меч. Игорю словно открылось некое второе видение; неудивительно, что он ушёл домой практически в трансе. Лишь раз до этого он испытывал подобное ощущение — когда один его знакомый объяснил ему, что при игре в «Lines» нужно следить за тем, чтобы свободное пространство на поле было единым, не делилось «перешейками» из фишек-шариков; Игорь попробовал, и его результаты в этой увлекательной компьютерной игрушке тут же возросли. Но, конечно, чувство, кружившее ему голову сейчас, не шло ни в какое сравнение со впечатлением от того незначительного случая. Целый месяц после он подозревал в каждом шаге своего учителя, в каждом его жесте и слове некий сакральный смысл и тут же принимался ломать голову над его разгадкой. Это, конечно, не осталось для Всеслава незамеченным, и он то и дело беззлобно подшучивал над своим любимым учеником.
Со временем, конечно, очарование Изнанкой у Игоря прошло, сообразил, что для всякой яви своя навь найдется. Разочарования как такового не наступило, однако некая неудовлетворённость, почти что обида всё-таки осталась. Так младшеклассник с ужасом смотрит на учебники старших классов, предполагая в них некую несусветную заумь, таинственную высшую грамоту, которую ни понять, ни постичь невозможно… А потом переходит в следующий класс, затем в ещё более старший, и вот уже пройденные учебники, что совсем недавно пугали его своей недоступной сложностью, кажутся ему чем-то вроде детской азбуки, бояться которой стыдно даже малышу…
А может быть, дело было совсем в другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43