Ты был всегда убежден, что Джоте было достаточно бросить горящий страстью взгляд на любую девушку, и она немедленно сдастся с чувством глубокой благодарности.
Шейла была совершенно права, но я не мог этого признать.
– Я никогда не говорил…
– Вэл, я прекрасно знаю, что ты этого никогда не говорил. А кроме того, я очень хорошо знаю, что ты говорил. После этого, когда мы вынуждены были разговаривать, сделав вид, что снова стали цивилизованными людьми, нам нужно было решить, стоит подавать на Джоту в суд. Вот тогда-то ты себя и выдал.
Тебя интересовал только Джота. Он должен обещать. Он должен уехать. Он должен убедить тебя, что ничего подобного больше никогда не произойдет. И когда он с тобой согласился, дал все требуемые обещания, ты был совершенно удовлетворен.
Я только молча посмотрел на Шейлу.
– А я тебе не интересовала, – печально продолжала она. – Ты мне не верил. Если бы Джота предпринял бы еще одну попытку, то я обязательно прыгнула бы прямо ему в объятия…
– Я никогда не говорил…
– О, Вэл, кого интересует то, что ты никогда не говорил? Твое отношение не вызывало ни малейшего сомнения. Необходимо было как-то разобраться с Джотой. А я не имела никакого значения. Если Джота что-нибудь решил, то считай – дело уже сделано. С ним необходимо было произвести соответствующую работу. А я была всего лишь пешкой в вашей игре, если уж посмотреть правде в глаза.
Я не мог ей убедительно возразить, потому что в словах Шейлы содержалась немалая толика правды. Ни одна девушка еще не говорила Джоте нет. Ни одной девушке это не удавалось, какие бы при этом не возникали обстоятельства. И она была совершенно права – мое удивление той ужасной ночью было в первую очередь вызвано ее отчаянным сопротивлением. Честно говоря, я этого просто никак не мог понять. Ведь мы с Шейлой никогда не были очень близки. Почему девушка, которая не сопротивлялась мне, станет сопротивляться Джоте?
Необходимо было предпринять отвлекающий маневр.
– Почему ты ждала целых два года, чтобы сказать мне все это? – спросил я.
Она вздохнула и села, скрестив ноги. Весь огонь перегорел в ней. На этот раз она не стала выходить из себя.
– Некоторые вещи невозможно вернуть, как бы ты не старался. Два года назад мы были на пороге нового понимания… Теперь мы знаем, что этого не будет. Ты не можешь иметь детей, хотя мне этого очень хочется. А Дина с каждым днем становится все хуже.
Я был благодарен ей за то, что она сформулировала проблему с Диной в такой мягкой форме. «Дина с каждым днем становится все хуже». Если бы Шейла хотела быть ядовитой, то она могла сказать тысячу гадостей про Дину, причем, не менее семисот из них были бы правдой.
– Шейла, – сказал я, ты мне нравишься.
Она слабо улыбнулась.
– Я знаю. Ты не можешь сказать «люблю», потому что сегодня ты искренен. К тому же я совсем сбила тебя с толку, когда попросила не называть меня «милой». Ты никогда больше не назовешь меня «милой». Ты будешь осторожным и внимательным, каким и положено быть менеджеру страховой компании, и с этих пор ты будешь называть Дину Диной, а меня Шейлой.
Сказать мне на это было в общем-то нечего, поэтому я пошел немного погулять вокруг дома.
Вспомнив историю Дину про живущих в лесу фей, я направился в сад, не особенно рассчитывая что-нибудь там увидеть.
Река Сьют, медленно несущая свои воды по плоской равнине и через лес, по дуге огибала наш дом с одной стороны. Насколько мне было известно, река никогда не заливала дом, хотя вода иногда доходила до самого сада.
За садом, в излучине реки, находилась небольшая рощица, окруженная густым кустарником – место это обязательно бы облюбовали парочки, если бы могли туда добраться. Река почти со всех сторон окружала этот маленький полуостров, так что попасть туда можно было только через наш сад. А забор вокруг нашего сада был высоким и прочным.
Здесь была ничейная земля, которую так и не удалось приспособить к чему-нибудь. Местный землевладелец пытался продать нам клочок этой земли, но мы отказались. Как сказал Дина с подкупающей детской непосредственностью – зачем покупать его, если он и так наш?
В конце сада, у самой изгороди, я остановился.
Было ли это плодом моего воображения, или из зарослей и в самом деле исходил слабый свет?
Это не могло быть открытым огнем, луны не было, и уж совсем мало я верил в то, что там прячутся феи – теперь я начал понимать, на чем были основаны страхи Дины.
Что еще могло значить свечение в зарослях для нее, как не хоровод фей?
Я перелез через забор и начал медленно пробираться вперед.
Свечение было совсем слабым, и если бы ночь не была такой темной, мне бы почти наверняка не удалось его заметить. Самым странным в нем было то, что я никак не мог обнаружить его источника. Казалось, оно шло со всех сторон. Я прошел сквозь него, остановился посреди, посмотрел по сторонам, но ничего, кроме слабого, идущего со всех сторон света, заметить не смог.
Я бегом вернулся к забору, быстро перелез через него и вошел в дом.
Шейлу я нашел в спальне, на ней была совсем коротенькая ночная рубашка (этим невероятно жарким летом многие обходились и меньшим) и она собиралась ложиться спать. Мы не закончили обсуждать очень важную для нас обоих проблему. Но я должен был поделиться тем, что только что узнал с кем-нибудь, а Шейла была моей женой.
– Шейла, – сказал я, едва переводя дух, – я хочу, чтобы ты пошла со мной и посмотрела на кое-что.
– Куда? Надеюсь не в сад?
– В нашу рощицу.
Она протестующе рассмеялась.
– В таком виде?
– Ты только немного охладишься. И никто тебя там не увидит.
Она собралась было спорить со мной и дальше, но потом увидела, что я настроен самым серьезным образом и решила, что будет быстрее сразу согласиться и ублажить меня. Она надела туфли, и мы спустились в сад.
Я боялся, что все произойдет так, как в детективных романах, когда герой приводит полицейских в дом, где он оставил труп, а там ничего нет, вся квартира приведена в порядок и даже следы крови исчезли.
После того как я помог Шейле перелезть через ограду, она сразу же увидела свечение и остановилась, не желая идти дальше совсем не по тому, что ничего нет и быть не может, а прямо по противоположной причине.
– Что это такое? – шепотом спросила Шейла, не демонстрируя ни малейшего желания идти дальше.
– Я не знаю. Ты его видишь?
– Конечно вижу. Но что это такое?
Наконец, мне удалось уговорить ее пройти немного дальше в заросли, и вместе мы попробовали делать то, что я уже пытался сам – вглядывались между веток в темные, медленные воды реки, стараясь определить местонахождение источника света.
Реакция Шейлы была прямо противоположной моей. Чем менее мне была понятна природа свечения, тем более она меня интересовала. Шейла подошла к этой проблеме иначе: она убедилась, что это тайна, и вполне тем и удовлетворилась.
– Ну, мы посмотрели, – сказала она успокаивающе. – Больше здесь смотреть не на что. Чтобы это ни было, оно не собирается исчезать. Пойдем спать, а утром посмотрим еще раз.
Так мы и сделали. Честно говоря, я совсем не жалел, что заставил Шейлу прийти и посмотреть. У меня не было галлюцинаций. Просто мы столкнулись со странным свечением, источника которого обнаружить не сумели.
Позднее Шейла захотела со мной поговорить, но интересовало ее вовсе не свечение.
– Я и в самом деле сделала ей больно, Вэл, – сказала она, не спуская с меня глаз. – Я крупнее, чем она и намного сильнее. Я считала, что она очень плохо себя ведет, не слушается и все такое – ей просто необходим хороший урок. Я собиралась, как следует отлупить ее, и думала, что это доставит мне удовольствие, как в тот раз, когда…
Она замолчала, и хотя я уловил ее недосказанную мысль, не стал ничего говорить. Она имела в виду тот эпизод, когда я гонял Джоту по всему дому, сам не осознавая, что делаю, а она смотрела и была очень этим довольна – потому что я колотил Джоту, а не он меня – Шейла еще не успела забыть, что Джота пытался с ней сделать.
Но с Диной все получилось иначе.
– Это не сработало? – спросил я.
– Нет.
– Я и не думал, что сработает.
– Ну… а как ты к этому относишься? Допустила ли я ужасную ошибку… когда решилась на такое?
– Не знаю. Пожалуй, я так не думаю. Когда ребенок поступает неправильно, ты разговариваешь с ним, стараясь убедить его, а если это не помогает… иногда следует спустить с него шкуру. Но мы не сможем вколотить в Дину здравый смысл.
– Но ты не против? – продолжала настаивать на своем вопросе Шейла.
– Я не думаю, что это тот вопрос, который имеет ко мне какое-нибудь отношение, – отозвался я.
Когда мы забрались в постель, мне показалось, что отношение наши стали лучше – впервые за долгое время, и я подумал, что может быть, следует предпринять какие-нибудь шаги навстречу друг другу. Но ничего не произошло, Шейла не сделала никакого движения, а просто сказала:
– Спокойной ночи.
В ее тоне, как мне показалось, прозвучала некоторая холодность. Так был упущен еще один шанс, как и тысячи других до того.
ГЛАВА 3
На следующее утро, еще до завтрака, я отправился в рощицу. Шейла со мной не пошла. Она сказала, что если я там сумею что-нибудь найти, то она поверит мне на слово.
Я не нашел абсолютно ничего. В рощице все было так же, как всегда, а при дневном свете заметить слабое свечение – если оно вообще было – не представлялось возможным. К тому моменту, когда я сообразил, что можно было бы поискать следы, я успел сам так сильно натоптать вокруг, что дальнейшие поиски представлялись бесполезными. А кроме всего прочего, вся земля в рощице поросла густым мхом, на котором едва ли можно было что-нибудь разобрать.
Когда я вернулся домой, Шейла сказала:
– Это было наверное естественной флюоресценцией. Одно яйцо, или два?
– Как и у любого другого света, у флюоресценции должен быть источник, – настаивал я на своем.
– Ну, сегодня вечером ты можешь туда сходить и посмотреть еще раз. Интересно, спустится ли вниз Дина в ближайшие десять минут? Звать ее, конечно, бесполезно.

* * *
Никто в конторе не упоминал о необычных происшествиях прошлого дня. Будучи боссом, я никогда не знал никаких сплетен. Если бы Салли Генри, моя секретарша, не была в отпуске, я бы мог спросить у нее. Вильма Шелли, которая временно замещала ее, была слишком молоденькой, чтобы я мог ей довериться.
Я не был уверенным в себе боссом. Конечно, я знал свое дело, иначе мне никогда не удалось бы занять нынешнего положения. Но я не обладал той всеобъемлющей уверенностью, которую должен иметь всякий хороший начальник, внутренним чувством, что он является боссом по праву, и точно знает – все должно делать именно так, а не иначе.
Поработав около часу с почтой, я решил сделать небольшой перерыв и стал раздумывать не позвонить ли Джилу Карсвеллу. Но Джил еще менее уверенный в себе, чем я, так и не стал боссом, поэтому я старался не звонить ему в банк, кроме как по срочным делам. Именно поэтому я и послал ему записочку в банк. Джил панически боялся банковского менеджера, который мне казался совершенно безобидным. Впрочем, Джил боялся всех и вся.
Пока я раздумывал о Джиле, зазвонил телефон. Я пробормотал:
– Господи, не дай Бог опять возникли проблемы с Диной.
Это оказался Джота.
– Я в Лондонском аэропорту, – сказал он. – Буду у тебя днем. Ты видел Джила после нашего вчерашнего телефонного разговора?
– Нет, но я отправил ему записку.
Джота засмеялся.
– Конечно. Его нельзя беспокоить в банке. Менеджер может свершить над ним нечто ужасное… да и в любом случае, нельзя допускать подобные вольности. Кстати, в Шатли что-нибудь происходит?
– А что может происходить в Шатли? – осторожно спросил я, размышляя над тем, не слышал ли он чего-нибудь.
Он ничего не слышал.
– Ты совершенно прав. Дурацкий вопрос.
– По правде говоря, здесь действительно что-то происходит. Может быть, это окажется мелочью, но все же… Нет, не задавай никаких вопросов. Подожди до приезда.
– Ты меня просто заинтриговал… В самом предложении: «В Шатли что-то происходит» заложено внутреннее противоречие. Но могу подождать. Да… а как Шейла отнеслась к той замечательной новости, что я возвращаюсь?
– Без особого энтузиазма, – ответил я.
Он снова засмеялся.
– Не беспокойся. Я же обещал. Если ты помнишь, раньше я ничего не обещал.
Он повесил трубку.
Технически он говорил сущую правду – Джота действительно никогда не обещал, что не будет пытаться соблазнить Шейлу. Интересно, найдется ли еще один человек, кроме Джоты, который посчитает, что подобное утверждение можно всерьез рассматривать, как достаточное оправдание. Ты можешь безо всяких угрызений совести воткнуть человеку кинжал в спину – ведь ты никогда не обещал ему, что не будешь этого делать.
Стоило мне повесить трубку, как в мой кабинет вошла Вильма. Она была чем-то взволнована и даже возмущена.
– Мистер Матерс, там какой-то молодой человек, который настаивает, что он должен говорить только с вами.
Он похож на туриста, и… то, что он говорил нашим девушкам…
– Пошлите его ко мне, – прервал ее я. – Прямо сейчас.
Она заметно удивилась и, не говоря ни слова, вышла из кабинета.
Дверь открылась, и вошел молодой голиаф. Он был одет в белую футболку и шорты, и явно был одним из великанов, вероятно даже самым большим из них. Я прикинул, что его рост был примерно шесть футов и семь дюймов.
Он не был в той компании великанов, которую я видел вместе с Белоснежкой в «Коппер Бич».
– Вэл Матерс? – спросил он, подходя ко мне с протянутой рукой. – Меня зовут Джон Смит.
– В самом деле? – вежливо спросил я.
– Ну, не совсем, если вам так уж хочется знать, но это честное имя ничуть не хуже, чем любое другое, не так ли?
– А вас случаем не Грег зовут?
Он опустил руку и на лице у него появилось явное неудовольствие.
– Какого фиска! Откуда вы это можете знать? – Оскалился он.
Решив больше не испытывать судьбу, я спросил:
– Где ваш лагерь, Грег?
Некоторое время он покипел от ярости, но потом решил не портить со мной отношения.
– В излучине реки, примерно в миле вверх по течению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26