Уже через несколько секунд после первых криков:
«Пожар! Пожар! " пламя поглотило городскую телефонную станцию и радиостанцию пожарников.
До этого момента еще не было ни одной человеческой жертвы. И возможно, если бы все сохраняли спокойствие, то и в дальнейшем погибших было совсем мало. Конечно, в первые часы пожара, пока многие не успели понять всю серьезность положения, какие-то жертвы были неизбежны.
Другие, чьи дома находились в стороне от центра пожара, вполне успели бы спастись. Увы…
Дым стал быстро распространяться по улицам. Люди начали задыхаться. Многие, в панике, бросились бежать.
Некоторые смельчаки бросились в огонь, пытаясь спасти жен, детей и родителей, которые, во многих случаях уже успели убежать. Страшный жар быстро с ними покончил. Это не был обычный огонь небольших пожаров – достаточно сделать три неверных шага, и все было кончено. Огонь ослеплял, человек мигом терял ориентировку и погибал.
Большинство, быстро поняли, что нужно убегать. И они спаслись. Хотя яростная стена огня надвигалась довольно быстро, человек, охваченный страхом, бежал куда быстрее. Да, огонь стремительно перескакивал с одного дома на другой, но на это, все-таки уходило время.
И люди, оказавшиеся на улицах, спасались. Некоторым даже, если они не особенно задерживались, удавалось предупредить других…

* * *
Дети погибали, потому что они были слишком медлительными. Многие маленькие ребятишки уже спали, что сразу же существенно уменьшало их шансы на спасение. Их было трудно разбудить, а вместо того, чтобы быстро одевшись убегать, они начали плакать и звать родителей, искать любимые игрушки.
Старики погибали потому, что не могли покинуть свои жилища, не захватив семейные реликвии, сбережения, страховые полюса, пенсионные книжки, фотографии – и часто из-за того, что отказывались уйти, не заперев дверь. И если они забывали ключи в доме, то возвращались за ними.
Другие умирали из-за того, что не могли поверить в серьезность пожара. В городах пожары всегда удается потушить. За ними наблюдают точно так же, как за прокладкой подземных коммуникаций. На противоположной стороне улицы тебе ничто не угрожает. Другие люди еще ближе к огню, чем ты. Они никак не могут поверить, что положение очень серьезно, что этот грандиозный пожар войдет в историю. У них был шанс спастись, но они им не воспользовались.
Эти несчастные думали, что у них еще достаточно времени, но они ошибались.
Огонь никого не ждет. Получив такую прекрасную фору, он быстро распространялся во все стороны, и почти сразу же добрался до берега реки – главная улица находилась от нее всего лишь в сотне ярдов.
Так уж случилось, что почти никто не побежал в сторону мостов. Они были вынуждены спасаться на запад или восток, или если у них возникала такая возможность, на север. Огонь же, добравшись до реки, начал распространяться вдоль берега.
То, что пожарники появились здесь значительно позже, уже не имело особого значения. Конечно, они могли бы помочь навести порядок среди запаниковавших жителей.
Потушить же огонь было просто выше их сил.
Всякий мужчина, женщина или ребенок, заглянувшие в желтую, жадную пасть пламени и решившие, что пора уносить отсюда ноги, остались в живых. Те же, кто колебался, чего-то ждал, пытался кого-то спасти, совершив героический поступок – все они погибли. Не говоря уже о тех, кто пытался нажиться на чужом несчастье. Это была мрачная ночь для мародеров, которые решились рискнуть.
А кроме того, был еще и Тринити Холл.
Я мог бы сразу догадаться, когда увидел гору скелетов. В Шатли были и другие подобные заведения, но только здесь было два этажа, где могли поместиться сотни людей одновременно.
В одной зале в тот вечер шла вечеринка пенсионеров.
На следующем этаже занятие школы танцев было в самом разгаре.
Лестница, хотя она была довольно узкой и деревянной, вполне удовлетворяла необходимым требованиям пожарной безопасности. Беда заключалась в том, что и пенсионеры, и молодежь пожелали закрыться друг от друга. Они не хотели иметь ничего общего. Все участники уже дано пришли, и двери обоих залов были надежно закрыты от посторонних посетителей.
Огонь пришел так стремительно, охватив Тринити Холл с двух сторон, что никому не удалось спастись – даже если бы кто-то и сумел выбраться на пожарную лестницу, то снаружи его тоже поджидал огонь. Спасения не было.
Из-за шума и из-за того, что все двери были закрыты (вопреки пожарным инструкциям), те несколько первых минут, когда спасение еще представлялось возможным, были безвозвратно потеряны. Снаружи люди, конечно, уже бегали и кричали, но никто не попытался подняться по лестнице и постучать в запертые двери Тринити Холла.
Многие храбрецы метались по городу, пытаясь предупредить, как можно больше людей… но никого не оказалось возле Тринити Холл в нужное время.
Пожар почти сразу же перерезал телефонную связь, но электричество погасло далеко не сразу. Возможно, хоть в этом горожанам Шатли немного повезло – темнота только добавила бы паники.
И в тоже время, если бы электричество отказало одновременно с телефоном, то многие получили бы предупреждение немного раньше – тогда, определенно, еще кому-то удалось бы спастись.
Если бы в Тринити Холл погас свет, то они уж всяко заранее открыли бы двери. Но свет горел еще некоторое время.
В результате 61 пенсионер и 139 юношей и девушек в возрасте от тринадцати до девятнадцати лет погибли в Тринити Холл. Ровно двести человек. Именно это ужасная трагедия, более чем что-либо другое, как сказала мне Миранда, и должна была навеки опорочить мое имя.
Я не пытался прерывать ее вопросами, пока она рассказывала мне все, что ей было известно, но, как оказалось, Миранда знала гораздо меньше, чем я ожидал. На самом деле, великанам не было известно все; их удивительные знания, которые несколько раз произвели на меня такое сильное впечатление, были всего лишь случайно подобранными фактами. Миранда, которой было так многое известно обо мне, ничего не знала о существовании Дины.
Вероятно, в мире, в котором великаны не вмешивались в развитие событий, Дине стало хуже и ее пришлось отдать в психиатрическую лечебницу, и о ней не сохранилось никакой информации.
В конечном счете, Миранде не пришлось особенно объяснять мне, как получилось, что главным виновником Большого Пожара в Шатли стал я. Пока она рассказывала, я сам начал отчетливо представлять себе, как все это могло произойти. И я почувствовал, как меня начинает охватывать холодный ужас, когда все больше становилось ясно, что некоторая справедливость в этом есть.
Конечно, я не был настоящим преступником или злодеем. Я не совершил ничего особенно глупого, аморального или незаконного. И все же…
Реально наша страховая компания была единственной в Шатли. Практически все давление на торговцев, фермеров, деловых людей, фабрики и фирмы, да и на рядовых держателей страховых полюсов исходило от компании – а значит от меня. Я должен был заставлять их принимать все мере пожарной безопасности. Конечно, я не отвечал за это персонально, но моральная ответственность, в какой-то мере лежала на мне. Если и можно было на кого-то свалить всю вину, то это был я.
А сваливать было что. После такой чудовищной катастрофы миллионы людей по всему миру хотят знать, что подобное могло случиться только в том случае, если кто-то допустил преступную халатность или ошибку.
Существует организация, занимающаяся предупреждением пожаров, но в Шатли не было ни одного ее представителя. К тому же, в Шатли крупных пожаров практически не было.
Поэтому и представители этой организации особенно нас и не беспокоили.
Мы отвечали в Шатли за предотвращение пожаров. И мы не проявили достаточной жесткости…
Управление компанией было довольно тем, как работало ее отделение в Шатли. Директорам нравилось, что целый город у них в кармане. Будучи местным менеджером, я должен был продолжать успешную работу. Шатли приносил фирме больший доход, чем любой другой город вчетверо большего размера. Все бумаги были в полном порядке, клиенты всегда оставались довольными. Но главная причина, по которой директора так любили Шатли, заключалась в том, что здесь мы всегда были вне конкуренции. При мысли о Шатли у них всегда поднималось настроение – это был уникальный город.
Хотя прямых указаний не было, но мне было хорошо известно, что я не должен был терять клиентов, чтобы другие страховые фирмы имели возможность укрепиться в нашем городе. А это означало, что я в критических ситуациях должен был идти клиентам навстречу. Это было гораздо выгоднее, чем дать возможность другой фирме заключить договор с нашим бывшим клиентом. Если бы мы настаивали на жестких противопожарных мерах, то этим бы сразу могли воспользоваться наши конкуренты.
Поэтому, хотя правила страхования никогда не нарушались по крупному, по мелочи мне часто приходилось уступать. Вне всякого сомнения, многие толковые городские бизнесмены были прекрасно осведомлены о нашем положении дел, и с удовольствием этим пользовались. Мы хотели застраховать их – и престиж значил для нас куда больше, чем непосредственный доход. Нас легко было поставить в положение, когда наши условия действительно оказывались выгоднее для клиентов, чем в любой другой страховой компании. Да и меры противопожарной безопасности можно было выполнять не по полной программе.
Нет, я не был беспечным или бесчестным. Просто мои требования были менее жесткими, чем у других страховых фирм – с полного ведома совета директоров моей компании, естественно.
Но после катастрофы поддержка совета улетучится вместе с дымом пожара, когда они увидят, какие невероятные суммы им придется выплачивать. Нам придется выплатить стоимость города, плюс страховки родственникам погибших.
И хотя фирма будет в состоянии сделать это, дела ее кардинально пошатнуться. И вместо того, чтобы быть самым молодым и популярным менеджером компании, я превращусь в полного идиота, из-за которого они оказались на грани разорения. Наверное я войду в историю, как человек, ответственный за самые большие страховые выплаты в истории.
К тому же, как только средства массовой информации заинтересуется методами ведение дел нашей страховой компании в Шатли, совет директоров мигом отречется от меня.
Они не могли не знать того, как я здесь действовал, и всецело одобряли мои методы. Но так будет только до Большого Пожара в Шатли.
Да, я начал понимать, что меня ждет. Всегда находится человек, которого можно во всем обвинить – и я был самым подходящей кандидатурой.
– Самое несправедливое, – тихо проговорила Миранда, – это то, что они обвинили тебя в том, что произошло в Тринити Холл. Некий чиновник из пожарной инспекции по фамилии Кристи осматривал здание год назад и составил отчет…
Я простонал. Я помнил об этом случае, просто не сумел сразу связать его с тем, что говорила Миранда.
Теперь я все понял.
– Ты встретился с Кристи и показал ему заключение вашего собственного инспектора о состоянии противопожарной безопасности Тринити Холл. В нем говорилось, что хотя здание и не отвечает новейшим требованиям и содержит в своей структуре много дерева, все-таки большая часть требований безопасности выполнена…
– Вполне достаточно, – пробормотал я. Более того: этого хватало с большим запасом.
Теперь мне хотелось узнать о другом, с этим вопросом наступила полная ясность.
– Что произошло с тобой? – спросил я.
– Грег сильно ударил меня, – ответила Миранда, – но все же не достаточно сильно. Я маленькая, но крепкая.
Когда я упала в реку, то успела сильно нахлебаться воды.
Потом течение вынесло меня к развалинам моста. Там я выбралась на берег. В кустах у меня, на всякий случай, был спрятан запасной костюм – я подозревала, что Грег собирается сделать что-то страшное.
– Что я никак не могу понять, – начал я и остановился. Я хотел сказать, что не понимаю почему Грегу разрешили саботировать все, что делали остальные, почему Миранда и другие великаны вообще взялись за такое сложное дело, когда среди них находился такой человек, как Грег, который мешал им на каждом шагу, а в результате не убил Миранду только по чистой случайности и из-за излишней самоуверенности.
Но это была лишь одна из многих вещей, которые я не понимал. Мне хотелось задать так много вопросов, что я никак не мог выбрать какой-нибудь один.
Миранда, что было совсем не удивительно, перестала иметь прежний безукоризненный вид. Две тонкие розовые полоски, надетые на ней, носили чисто утилитарный характер, у них не было ничего общего с хорошо продуманными бикини, в которых я видел ее в прошлый раз.
Видимо, Миранда и великаны надели на себя подобные вещи только для того, чтобы не смущать жителей Шатли.
Ее великолепное тело было в нескольких местах поцарапано, я уже не говорю о громадном синяке, оставшемся после удара Грега. Глядя на нее, я еще раз вспомнил, как чудесно выглядели все великаны.
– Все-таки вы пришли из будущего, – сказал я.
– Из того, что вы называете будущим, – согласилась она. – А для нас оно настоящее.
– Это всего лишь игра слов.
– Нет. Время не может происходить одновременно.
Написанного не воротишь, а перо идет дальше и дальше.
Сейчас 2297 год.
– Это у вас – 2297.
– Нет, не у нас. Сейчас 17 апреля 2297 года, суббота, если ты не поленишься проверить. То, что произойдет после 17 апреля 2297 года – будущее, совершенно недоступное будущее. А до 2297 года находится частично доступное прошлое.
Ее уверенность ужасно разозлила меня.
– Вот это-то и делает всех вас такими жестокими и бесчеловечными – иллюзия, что ваше время, это единственное время, которое имеет значение.
Она была такой же уверенной, как палачи святой инквизиции.
– Сейчас 17 апреля 2297 года.
– Значит, я был рожден в реальности, которая никогда не существовала, и жил всю свою жизнь, как тень, мертвый с момента рождения?
Мои слова заставили ее призадуматься.
– Метафизические проблемы, – наконец, ответила она, – всегда были от меня очень далеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26