Мои руки были залиты кровью. Моей и их, — их, ибо я знал, что убил кого-то, и моей, потому что рану невыносимо жгло, когда воздух касался ее. Я заметил нож, направленный мне прямо в лицо, и успел перехватить руку женщины, после чего нанес короткий жесткий удар ребром ладони по горлу, увидел, как раскрылся ее изящный ротик и вывалился блеснувший влагой в свете фонаря язык; широко раскрытыми глазами она еще успела взглянуть в лицо смерти перед тем, как, обмякнув, опуститься на землю, подобно марионетке с порванными нитями.
Другая женщина повернулась и бросилась бежать, а я кинулся за ней, оскальзываясь и преодолевая слабость, которая мягко обволакивала меня, словно поднимающаяся вода: перед глазами все расплывалось, и я, с трудом восстановив четкость зрения, увидел, как тень женщины скользнула по стене за фонарем, миновала освещенное пространство и канула в темноте. Я двигался вперед, еле волоча ноги и с трудом преодолевая подступающую слабость, и в ушах все громче звенела высокая нота одиночной скрипичной струны, но я все двигался, потому что хотел узнать, кто она и кто они, а если мне удастся поймать ее, она-то уж у меня заговорит, хотя бесконечная нота предупреждала меня, что я теряю кровь, но я забыл об этом, когда тьма поглотила меня.

— Вам звонят, — позвала меня Лили.
— Я спущусь.
Нельзя представить себе ничего более фантастического, чем телефон в гостинице “Красная Орхидея”. Я взял трубку и представился.
— В каком ты состоянии? — Я оцепенел. Пепперидж. Помолчав, я спросил его:
— Откуда ты знаешь?
Кто-то вошел в холл, и Ал своей неторопливой походкой направился навстречу посетителям. Я хорошо видел их сквозь проем арки: два европейца средних лет, невысокого роста, в мятых костюмах; на багаже — яркие ярлычки авиакомпании “Эр Франс”.
Теперь-то я наблюдал за всеми вся. Все вокруг меня изменилось.
— Говорил же я тебе, — сказал Пепперидж, — что буду следить за тобой и отсюда. Так как ты…
— Что у тебя за источник?
Может быть, у меня начинается, паранойя. Они приближаются, чтобы расправиться со мной.
— Верховный Комиссариат, конечно. — В голосе звучала обида.
— Верховный Комиссариат ровно ничего не знает о происшедшем. Сингапур тут же опустил дымовую завесу — ни слова в прессе и вообще никаких сообщений.
Короткое молчание, а потом:
— Боюсь, ты не все продумал.
Он совершенно прав. Сингапурские власти сразу же снеслись с посольством Таиланда, обратив внимание на ливрею мертвого водителя, а так как на этом месте оказался британский подданный, которого пришлось срочно госпитализировать. Верховный Комиссариат автоматически получил информацию о происшедшем.
— И дело в том, — донеслись до меня слова Пеппериджа, — в каком ты сейчас состоянии? Пахнуло йодом и больницей.
— Мне потребуется несколько дней.
“Вам здорово повезло. — Доктор Роберт Лео, хирург. — Понимаете ли, вам здорово повезло”.
Хорошо это или плохо? Я так и не понял его.
“У вас была задета лучевая артерия. И хорошо, что вас успели найти и вовремя доставить в больницу”.
В противном случае, она сняла бы трубку телефона, когда он звякнул, и с другого конца ей доложили бы: “Дело сделано”.
Шода.
Хуже всего, что я сам во всем виноват. Черт побери, меня доставили в больницу еще до того, как я приступил к делу, и чуть ли не половину крови успел оставить в грязной луже. И все из-за того, что позволил втянуть себя в отнюдь не тщательно планируемую операцию пятизвездочного уровня — как в Бюро, когда все аккуратно расписано по деталям и разложено по полочкам: подходы, связь, курьеры и оперативник, подобный Феррису, что ведет меня. У меня все шло бы без сучка и задоринки, возьмись Лондон за это Дело, меня бы очень аккуратно подвели к заключительной фазе задания, и нервы у меня были бы в порядке — да нет, это я просто пытаюсь найти оправдание тому, что не могу себе простить.
Я постепенно успокоился, и злость прошла.
“Эта организация в высшей степени умеет защищать себя. Первый из наших агентов, нашпигованный пулями, был выброшен из машины перед президентским дворцом. Второго, со следами жутких пыток, выловили из реки рядом со штаб-квартирой полиции. Тело третьего агента так и не было найдено, но мне доставили картонную коробку с его головой”, — генерал-майор Васуратна.
Надо признать, что на этот раз нам сопутствовала удача, ибо в противном случае тело четвертого было бы найдено в грязи, в луже собственной крови, и машине скорой помощи не потребовалось бы с воем сирены мчаться к больнице.
Шода.
Нет сомнения, достойный противник того, кто, по словам Китьякары, обладает “самым высшим уровнем подготовки”, который в один прекрасный день сядет ей на хвост — и у него, черт побери, хватит сообразительности выйти на нее или, по крайней мере, на окружение Шоды, хотя для этого придется покрутиться… как, например, вращается этот потолок, к которому я поднял взгляд.
— Надо признать, — услышал я, — что пока ты никуда не годишься, — и я понял, что его беспокоит. Я привалился к стойке.
— Итак, несколько дней?
— Что?
— Несколько дней, чтобы оправиться или чтобы принять решение? — переспросил Пепперидж.
— Я уже принял решение, и надо мной основательно поработали хирурги.
— Что они с тобой делали?
— Зашили артерию.
— Значит, тебе потребуется больше чем несколько дней? — в голосе слышалась обеспокоенность.
— Это уже мои проблемы.
В трубке на том конце замолчали. Я наблюдал, как двое европейцев вручили свой багаж посыльному и двинулись вслед за ним по лестнице.
— Ты сказал, что принял решение. — Он явно обеспокоился. — То есть, ты берешься?
— Если они не откажутся мне помогать.
— Почему они должны отказаться?
— Я чертовски успешно начал.
— Из того, что мне рассказали, справился ты неплохо. На поле боя осталось четыре трупа, не так ли?
“Да неужели ты не повял, что я клюнул на самую примитивную приманку?”
Через минуту я услышал его спокойный голос:
— Держись на том же курсе.
Я получил недвусмысленное предупреждение. И не стоит дергаться, а то разойдутся швы.
Я помолчал несколько секунд, пытаясь сконцентрироваться на своих мыслях.
— Мне нужна кое-какая информация. В настоящий момент мне известна лишь цель задания. — Меня осенило. — А ты хоть знаешь, в чем оно заключается?
Короткая пауза.
— Во всем объеме — нет. В общем-то, цель известна. Да, ее я знаю.
— Можешь ли ты мне что-нибудь сообщить о ней?
— Как говорят, редкостная сука.
— Думаю, у нее есть свой информатор в таиландском посольстве.
Я услышал, как он весело хмыкнул.
— Старина, да у нее есть свои люди во всех посольствах в Юго-Восточной Азии.
— Но этот явно имеет какое-то отношение к тайской секретной службе. — Тот человек в салоне самолета, от которого мне удалось улизнуть. Теперь я понял, что вечером в посольстве на приеме он отнюдь не смутился при нашей встрече: просто он не хотел встречаться глазами с человеком, которого обрекал на смерть. I
— Ты хочешь сообщить им? — спросил Пепперидж.
— Нет. Предпочитаю оставить его в покое. Если я спугну этого типа, он просто заляжет на дно, где мне его уже невозможно будет достать, а противная сторона введет в дело другого, кого я не знаю.
— Послушай, я могу послать тебе кого-нибудь прикрывать тебя с тыла. Я хочу сказать, что она обязательно попытается снова добраться до тебя и на этот раз уж постарается, чтобы осечки не произошло. И мне не хотелось…
— Никакого прикрытия. — С такими напарниками не оберешься мороки, разве что только они специалисты высшего класса, а я серьезно сомневался, что погоревший “дух” сможет подобрать для меня что-то подобное.
— Я знаю кое-кого… Первый класс. Он догадался, о чем я подумал.
— Для меня безопаснее будет работать в одиночку. Но все же мне нужна кое-какая информация.
— Какого рода?
— Любая, имеющая отношение к тайской секретной службе. Думаю, что знаю, кто подставил меня, но, возможно, у них есть кто-то еще.
— Хочешь нащупать симпатичного маленького кротика? Ладно, все подготовлю для тебя. Что-нибудь еще?
— Все остальное я раскопаю сам. — Мне надо будет провести объемную исследовательскую работу, как только я смогу найти подходящих людей для нее.
— Удачи, старина. И поберегись, ладно? Будь очень осторожен.
Через час я уже сооружал ночную систему защиты, которую разработал, едва вернулся из больницы. Одну узкую кровать я придвинул к дверям, другой блокировал проход между ней и углом комода; теперь снайпер, если взобрался бы на крышу дома по другую сторону улицы, меня не увидел.
Но ложиться на дно было еще преждевременно. В нормальных условиях я бы так и сделал и, уйдя в тень, курировал бы оттуда ход событий. Пепперидж был прав: они обязательно предпримут еще одну попытку и на этот раз уж постараются, чтобы она оказалась успешной, ибо ими руководят оскорбленная гордость и восточный фанатизм. Я примерно представлял, что ждет тех, кто не оправдал доверия Марико Шоды — в больнице я услышал, как днем на улице подобрали женщину в черном комбинезоне, в сердце которой по рукоятку торчал нож, и ее пальцы, вцепившиеся в рукоятку, так и закостенели на ней. Да, они снова постараются выйти на меня, и мне придется действовать на виду, пока не получу необходимую информацию, которая позволит мне выйти на цель. А до тех пор мне придется все время быть настороже.
Здесь, в “Красной Орхидее”, я должен максимально обезопасить себя. Я провел весь день, обнюхиваясь, как лис у курятника: я обошел все этажи, выбрался на крышу и по пожарной лестнице спустился до подвала; я запоминал расстояния, тупики и мертвые зоны, двери и переходы, пока не освоил здание настолько, что мог бегом миновать его за пять секунд, — а это позволит мне выжить, если они явятся за мной сюда.
Уснул я только к полуночи, лежа на левом боку, потому что ныл шрам, тянувшийся до середины спины, опухла правая кисть, которой я врезал по физиономии, болезненно пульсировал шов под повязкой на другой руке, — но по подштопанной артерии ритмичными толчками бежала кровь, и ко мне постепенно возвращалась жизнь, с которой я чуть не расстался, если бы все прошло по ее плану.
Шода.
Когда я уже почти засыпал, меня посетила предательская мысль. Китьякара знает, что со мной случилось, но не ждет, что я возьмусь за это задание — так почему бы не согласиться с этим, не вернуться домой и спокойно жить себе?
Потому что вот тут и был мой дом, в котором я лежал, свернувшись как лис в темноте — мне хорошо потрепали нервы и пустили кровь, но у меня хватит ума и хитрости дожить до утра.
6. Кэти
— В общем, он полное дерьмо. В постели просто потрясающ — но и все: вот в чем и беда, как я думаю: — Она перегнулась через бамбуковый столик, ее хрупкие плечи склонились к нему, и в глазах отчетливо читалась решимость. — Я хочу сказать, что секс — это далеко не все, что нужно для настоящих отношений, не так ли? — И она аккуратно отправила в рот кусочек мяса. — Вы так не считаете?
Эта та девушка в зеленом шелковом платье, на которой сегодня был костюмчик цвета хаки и плоское золотое ожерелье; ее пушистые волосы облачком вились вокруг головы, а ее глаза настойчиво вопрошали, что я думаю по этому поводу.
— Не слишком ли много я болтаю?
Я наткнулся на нее час назад, выходя из таиландского посольства, и, увидев меня, она сразу же остановилась.
— Ох, здравствуйте, послушайте, мне так неудобно, что я… Ну, что я была так груба с вами в тот вечер. — Речь шла о ее просьбе проводить ее до такси, когда она захлопнула дверцу прямо перед моим носом, даже не сказав “спасибо”.
— Я и забыл. — Я предложил ей присоединиться ко мне за ленчем, потому что, похоже, она работала в посольстве или поддерживала с ним какие-то связи, которые могли мне пригодиться. Я прямо высох без информации, и чем скорее мне удастся выяснить то, в чем я нуждался, тем скорее смогу залечь на дно, где буду чувствовать себя в безопасности.
— С удовольствием. — Ее серо-голубые глаза сузились, изучая меня. — Как насчет “Эмпресс-плейс” около реки?
Расположившись рядом со мной на плоском пластиковом сиденье велорикши, она затараторила.
— Мы развелись всего пару месяцев назад, и он все еще считает, что я прямо готова снова прыгнуть к нему в постель — но на этот раз в роли его паршивой любовницы, вот уж большое спасибо, — а в тот вечер он крепко подвыпил, и если бы вы не посадили меня в такси, он буквально зажал бы меня в углу и сорвал платье… Господи, ну разве не ужас! И кстати, — она повернулась на сиденье и положила тонкую, без колец, руку мне на колено, — вот почему я даже не успела поблагодарить вас: я была в такой ярости! Или перепугана, сама толком не разберу. — Она убрала руку. — Я Кэти Маккоркдейл.
— Мартин Джордан.
— Ну еще бы. Все о вас только и говорят. Нервы у меня напряглись.
— Где?
— В Британском Верховном Комиссариате — я там работаю. Вас же чуть не убили, не так ли?
— Во всяком случае, пытались.
Она заглянула мне в глаза, собираясь что-то сказать, но передумала и вместо этого произнесла нечто другое:
— Как вам удалось спастись?
— Просто повезло.
Велорикша проскользнул мимо такси и стоящего автобуса, и она ухватилась за поручень сиденья.
— Я ужасно разволновалась, когда услышала эти новости.
— Да никаких известий и не было, — осторожно заметил я.
— Что? Ах да, знаю. Я хочу сказать, что когда услышала о вас от моего босса. На следующий день в газетах в самом деле ничего не было, что меня и удивило. Так кто же вы на самом деле! — Еще один взгляд в упор.
— Хотел бы я тоже знать, — сказал я, — в чем причина, такой таинственности.
— Ее причина — в таиландском посольстве. Я знаю. Мы поинтересовались. Их посол позвонил сингапурскому министру внутренних дел и осведомился у него, не может ли тот приглушить эту историю.
— Что ж, эти места считаются у туристов достаточно безопасными, и они исправно читают газеты.
— Может быть, и так. — Она не сводила с меня глаз. — Но вряд ли. Так в чем же дело? Я ничего не ответил.
— Шефу полиции было дано указание в силу государственных интересов вести расследование предельно скрытно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42