Альдред поднял его.
– Мы рады видеть тебя, сын мой. Тем не менее, слишком поздно спасать наш город. Какие новости ты нам принес?
– Никаких, кроме того, что вы уже знаете. Король в пути, я в этом уверен. Что касается других, то еще нет известий о нормандском герцоге. Некоторые думают, что он и вовсе не придет.
Но даже когда он говорил это, то, будто эхо, слышал слова Леофвайна: «Безусловно, он придет».
Альред был по-прежнему встревожен и ничуть не успокоился. Этот старик хотел только покоя.
– Этот непокорный мир, – грустно сказал он. Эдвин рассмеялся, Как-будто непокорность была ему как раз по вкусу.
– Пойдем, – повторил он. – Ты должно быть голоден с дороги. Ешь и пей, мой друг.
Но Вальтеоф не сделал ни шага к столу. Он осмотрел зал, увидел двух своих кузенов, Озалфа, который был близким другом Моркара, и Госпатрика, чьи земли были к северу от Тайна. В эту минуту ему важно было знать намерения графов. Если они собираются сохранять свой договор с норвежским королем, то он должен предупредить Гарольда, который едет в западню.
– А теперь? Что вы собираетесь делать завтра? Вы действительно думаете послать норвежцам заложников?
– Что еще мы можем сделать? – Эдвин сел на край стола, болтая ногой. – Не думаешь же ты, что мы снова будем биться с ними? – он взглянул на своего брата, который открыл было рот, но смолчал. – Мы, на севере, сами должны править своим кораблем. Мерсия и Нортумбрия не похожи на юг, и если королевству суждено быть завоеванным, то, видит Бог, лучше нам в качестве короля иметь норвежцев, а не нормандцев.
Торкель произнес со своего места:
– Я знаю Харальда Сигурдссона и предупреждаю тебя, что его следует опасаться.
Эдвин посмотрел на него загадочно.
– А я тебе говорю, что уж кого следует остерегаться, так это герцога Вильгельма.
– А как насчет Гарольда Годвинсона, нашего помазанного короля? – Вальтеоф оглядел людей, сидящих за столом, надеясь, что это имя возродит в них былую доблесть.
Несколько человек подошли поближе, чтобы услышать ответ, но Эдвин только пожал плечами.
– Мне его жаль. Но никто не может отрицать, что он клятвопреступник, и неразумно было бы полагаться на его помощь. Может ли удача сопутствовать тому, кто нарушил святую клятву?
Вальтеоф сошел со ступеньки.
– Не знаю, но я не могу примириться с этим поражением. Каждый думает только о своих землях. Я согласен в этом с тобой, мой господин. Но мне кажется, что ваш мир с норвежцами точно так же и даже более предал нашу страну, как и Гарольд своей клятвой. Я должен отвести своих воинов к нему.
Он взглянул на Торкеля и в его сопровождении вышел из дома, размышляя о том, как он это сделает, если его не выпустят из Йорка.
Женский голос проговорил ему вслед:
– Хорошо сказано, граф Вальтеоф. Он услышал голос Моркара:
– Пускай катится, тот или иной мерзавец его обязательно проучит.
Он почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, минуту он колебался, затем, взяв себя в руки, вышел вон из дома. На улице воздух был свеж и прохладен, низкая полная луна всплыла над крышами домов. Он глубоко вздохнул, радуясь, что вышел из жары и напряженной атмосферы.
Торкель сказал:
– Не обращай на них внимания, мой господин. Граф Моркар раздражен, потому что не смог разбить норвежцев. Все дело в гордости.
Вальтеоф был слишком зол, чтобы заботиться о чувствах Моркара.
– Он может погрязнуть в этом дерьме, хотя я и стараюсь его вытащить.
Он уже поставил ногу в стремя, когда к нему подбежал Госпатрик.
– Кузен, подожди минутку. – Вальтеоф вскочил в седло, но опустил поводья. Госпатрик попридержал его. – Не уезжай пока. Я хочу поговорить с тобой. Мы так давно не виделись.
– Я должен вернуться к своим людям. Госпатрик потрепал его лошадь, погладил мягкий нос.
– Я назвал в твою честь сына. Не можешь ли ты стать крестным?
– Охотно, – ответил Вальтеоф – когда все это кончится.
Его кузен вздохнул.
– Не считай нас врагами. Постарайся понять нас. И прости!
– Разве я так считаю? – Вальтеоф натянул поводья, но все-таки мельком улыбнулся Госпатрику, выезжая на улицу.
Была полночь, когда они подъехали к Тадкастеру, и к своему удивлению увидели, что город переполнен людьми, спящими всюду, где только можно, а напуганные горожане готовятся к новому бою.
Вальтеоф удивленно переглянулся с Торкелем и Альфриком и галопом проехал через город к мосту, где был виден свет. Здесь собралось много народу, людей высокого звания, судя по одежде и снаряжению, и в центре стоял человек среднего роста, явно облеченный властью.
Вальтеоф соскочил с седла и преклонил колена с сияющим лицом.
– Я знал, что вы приедете. Я говорил им, что вы приедете!
Гарольд Английский собрал на совет своих ярлов и танов Ансгара и Мэрлсвейна, шерифа Линкольна. Он очень серьезно выслушал все, что рассказал Вальтеоф о положении в Йорке. И затем, положив руку на плечо молодого человека, сказал:
– Я рад, что ты съездил в город, кузен. И хотя графы и уступили норвежцам, я верю, что люди этого графства по прежнему нам верны.
– Это так, клянусь! – горячо воскликнул Вальтеоф. – В то время как я был в городе, народ спрашивал меня, когда вы приедете?
– Несколько дней осады, и мы спасли бы их от позора капитуляции, – спокойно заметил Гурт Годвинсон. Это был серьезный, разумный человек, преданный Гарольду, его брат.
Леофвайн взял Вальтеофа под руку.
– Я хотел бы увидеть выражение лица Моркара, когда он нас встретит. – Карие глаза его весело сверкнули, когда он посмотрел на кузена. – Держу пари, что тогда их вид доставит тебе удовольствие, а?
– Должен это признать, – согласился Вальтеоф с явным удовольствием. – Когда мы выходим?
Перед Гарольдом лежала карта на пергаменте.
– Мне кажется, если мы выйдем с первыми лучами солнца, то сможем пройти через город до ворот Хэмлслея еще до того, как враг об этом узнает. Они ждут заложников – хорошо, не будем их разочаровывать.
Мерлсвейн из Линкольншира, человек, обладающий здравым смыслом и высоким положением на севере, склонился над картой, рассматривая линию дороги от Йорка до Стэм-форда.
– Я знаю эту деревню, – заявил он, – здесь узкий мост через реку. Если враг на том берегу, нам надо будет ее пересечь, а это может быть рискованно, мост наверняка охраняют солдаты.
– Возможно, но мы будем скрыты от них до тех пор, пока не подойдем вплотную, если нас кто-нибудь не выдаст раньше.
– Никто из наших людей не предаст тебя, мой господин! – с негодованием воскликнул Ансгар, но король только вздохнул.
– Может, и нет, но мы сейчас на территории Тости, и у него есть последователи. Здесь могут быть люди, которые более хотели бы быть с Тости, чем с Гарольдом.
Несколько людей запротестовали, но он снова тяжело вздохнул и свернул карту. Этот вздох был единственным проявлением его горя – завтра на поле брани ему предстоит встретиться с родным братом, который был когда-то так ему близок. Он устало потянулся.
– Не дай Бог. Надеюсь, что с его помощью мы заставим норвежцев бежать к своим кораблям. Мы просто обязаны это сделать – у нас за спиной более страшный враг.
Он приказал всем отдыхать то недолгое время, которое осталось до рассвета. Вальтеоф подумал, насколько он напряжен, несмотря на уверенность в голосе. Эти морщинки над усталыми голубыми глазами, и больше появилось седины в светлых волосах и золотой бороде. «Бог даст нам победу», – подумал он и взмолился, чтобы Всевышний не дал ему погибнуть.
Король с Гирсом устроились на кровати, которую обычно занимают хозяин дома и его жена. Леофвайн подошел поближе к огню, завернувшись в плащ.
– Ну, мой маленький кузен, я же говорил тебе, что будем вместе на поле твоего первого сражения.
Тусклый свет погас, таны расположились, кто где мог, на полу. Догорали угольки в очаге, и Вальтеоф смутно различал силуэт Гарольда на кровати.
– Неужели в Англии есть люди, которые не пойдут за него в бой?
– Есть некоторые, – понизив голос, ответил Леофвайн. – Он нажил себе врагов. И по правде говоря, Вальтеоф, я не доверяю ни Эдвину Мерсийскому, ни его брату. Мы прошли две сотни миль, чтобы помочь им, а стали бы они делать то же самое ради нас?
– Бог весть, – Вальтеофа удивило, что голос его дрогнул. Ему припомнились прощальные слова Моркара, когда он выходил из дворца в Йорке всего несколько часов назад. Вдруг он воскликнул: – Две сотни миль за семь дней! Как вам это удалось?
Леофвайн покачал головой, улыбнувшись:
– Понятия не имею. Но я знаю одно, никто, кроме Гарольда, не мог бы заставить нас это сделать. Он заставлял нас идти, когда мы были уже полумертвы от усталости.
Вальтеоф приподнялся, чтобы лучше видеть лицо кузена.
– Скажи, Гарольд в мире сам с собой или его все еще преследует эта проклятая клятва? Когда он завтра пойдет в бой… – он не закончил свою мысль.
Леофвайн лежал, уставившись в потолок.
– Думаю, что эта клятва все еще его преследует, но сейчас он мирен. Вульфстан освободил его от клятвы, и он знает, что выбора у него не было. Если бы тогда он не поклялся, то был бы до настоящего момента в нормандской тюрьме, а где тогда были бы мы все? Кто еще мог бы сделать то, что сделал Гарольд? Кто бы еще мог так держать в руках фирдов, служивых и воинов, как это делает он? Не я, не Гурт, и, конечно же, не юный Этелинг.
Вальтеоф мгновенно вспомнил Эдгара Этелинга, единственно возможного наследника трона, так как он был внуком великого короля Эдмунда Железнобокого. Это был мальчик лет пятнадцати, хрупкий, нежный, любящий своего дядю Эдуарда Святого больше, чем своего воинственного деда. Да и не было возможности у этого ребенка взойти на английский престол.
– Значит, только Гарольд, и он взвалил на себя тяжелую ношу.
– Я знаю, – вздохнул брат Гарольда. – Мы с Гуртем делаем все, что можем, но он все равно несет ее один. Ему тяжела и немилость папы. Он любит Церковь. А построенный им собор в Вельтеме выше всех. – Он взглянул в сторону короля. – Надеюсь, он спит. И нам тоже надо спать, мой юный Вальтеоф. Держись завтра ко мне поближе. Я скажу Гарольду, чтобы он поставил наших людей рядом. Помни – надо держать левую руку прижатой, щит – прямо и высоко замахиваться топором. Да хранит тебя Бог, маленький кузен. – Он перекрестился и, завернувшись в плащ, закрыл глаза.
Но граф еще долго лежал без сна, его голова была слишком переполнена впечатлениями. Ему хотелось знать, увидят ли они в бою Тости, и его мысли уносились к тем временам, когда не было разногласий среди сыновей Годвина. Даже когда он был еще ребенком, ему казалось, что они слишком сильны для того, чтобы жить мирно друг с другом – только Вулноту, который теперь заложник при дворе Вильгельма, казалось, не хватает фамильной силы характера.
Он повернулся на бок. Леофвайн уже спал. Темные ресницы безмятежно лежали на загорелых щеках. Сладкая дремота окутала Вальтеофа, и, засыпая, он молился о том, что если суждено кому-нибудь из Годвинов погибнуть в этом бою, то пусть это будет не Леофвайн.
Утром Йорк открыл им ворота с радостью. Улицы были заполнены народом, дико орущим от счастья, что к ним приехал король. Эдвин и Моркар, поспешно собравшие остатки своей армии, вышли встречать его к церкви святого Петра. Подавив уязвленную гордость и стыд, они на коленях просили прощения за свои сомнения.
– А они могут, – шепнул Леофвайн кузену. – Интересно, где, они думали, мы будем?
– В Бонтаме, подсчитываем прибыль от урожая? – предположил Вальтеоф, и Леофвайн рассмеялся.
– Из-за сестры они не могут ссориться с Гарольдом, хотя мне ее жаль. Ты же знаешь его привязанность к Эдит.
Вальтеоф никогда не видел любовницы Гарольда, но он был наслышан о ее красоте. Она родила королю четырех сыновей. Его удивляло, что Моркар и Эдвин довольны положением сестры.
Позже Моркар, в сопровождении Кнута Карлсона, подъехал на своей огромной каурой лошади к Вальтеофу, который, расположившись впереди своих воинов, ожидал приказа к выходу.
Со своей обычной прямолинейностью Моркар вновь сказал:
– Я прошу простить меня за вчерашний грубый выпад. Мы очень подавлены, и я был не в себе. – Он улыбнулся быстрой улыбкой, которая давала ему что-то от очарования его брата, и протянул руку. Вальтеоф пожал ее.
– Ты уже видел врага. Я не имел права говорить то, что сказал.
– Ну, теперь мы его увидим вместе. Бог с тобой, Вальтеоф.
– И с тобой, мой господин. – Вальтеоф смотрел ему вслед, размышляя над удивительным несходством характеров братьев, и вдруг заметил, что Кнут Карлсон задержался рядом с ним. Это был видный молодой человек, весьма доброжелательный и совсем непохожий на своих воинственных братьев.
– Граф Вальтеоф, – спокойно сказал он, – мы кровные враги, так же, как некоторые – кровные братья, но на этот день я об этом забуду.
Вальтеоф колебался. Он не помнил своего деда, но отец так высоко отзывался о старике, что и к нему перешел горький гнев за это бессмысленное убийство. Тем не менее, ему трудно было ненавидеть Кнута.
– На этот день, – повторил он и склонил голову.
– А жаль, что нельзя навсегда, – тихо сказал Кнут и присоединился к графу Моркару.
Послышались звуки горнов, и они вышли через северные ворота Йорка, остановившись только затем, чтобы получить благословение архиепископа. Высоко поднялось солнце, и было теплым утро в этот понедельник. Вальтеоф вспотел в своей кольчуге, громоздкой и жаркой. Он стащил с себя шлем, нацепил его на луку седла, рядом со щитом, копьем и боевым топором, и вытер пот со лба.
Альфрик посмотрел на солнце и усмехнулся:
– Нам еще много придется попотеть…
Глава 2
К полудню они подходили к воротам Хелмелея, деревни на берегу Дервента, поднимая клубы пыли на сухой дороге, и солнце смотрело сверху на лес копий. Наконец они увидят врага!
Вальтеофа вызвали на совет, и он поехал к Гарольду, расположившемуся на холме под своим флагом – красным драконом Уэссекса. Оттуда было видно, что они застали врагов врасплох. Ничего не ведая, большая часть норвежцев расположилась на дальнем берегу реки, и только малая их часть находилась на ближнем. Никто не был вооружен, ни на ком не было кольчуги, оружие же разбросано на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43