– Хорошо живут люди, красиво, – сказал Митя Сунков, когда они поднимались по пологим, легким даже для сердечников ступенькам. Строители восемнадцатого века любили людей и думали о них, а не об экономии площадей или стройматериалов.
– Если бы они еще не впутывались в некрасивые истории со стрельбой и взрывами! – мрачно заметил Горный.
Лизавета и Сергей молчали.
Вот и искомая квартира, номер восемь. Дверь с узорчатыми филенками, цвета мореного дуба, но наверняка это не дерево, а хитроумная броня. Бронзовая ручка в форме львиной морды. Рядом звонок, тоже бронзовый, тоже морда льва, в зубах кольцо. Никаких электронных трелей – где-то в квартире спрятан бронзовый колокольчик. Его звон и услышали все четверо, когда Горный решительно дернул за кольцо.
Вскоре послышались шаги, и дверь открылась без всяких мещанских «кто там?» и «что надо?».
На пороге стоял полуобнаженный молодой мужчина. Полуобнаженный – это значит в брюках и носках, выше пояса на нем ничего не было. Стоящие дыбом черные жесткие волосы, два черных глаза, усы, радостная улыбка – это все, что удалось разглядеть в полумраке. Впрочем, улыбка исчезла, как только мужчина рассмотрел, кому так доверчиво открыл дверь. Он тут же попытался ее захлопнуть, и захлопнул бы, если бы Митя предусмотрительно не поставил на порог ногу.
– Погоди, брат, мы из ЖЭКа, депутата ищем, – миролюбиво сообщил он полуобнаженному жильцу квартиры, в которой был прописан депутат Законодательного собрания Дагаев.
Тот молчал и упорно тянул дверь на себя. Силы были примерно равны, и борьба могла затянуться. Но вмешался Горный. Он, казалось бы, просто сомкнул пальцы на ручке двери. И тут Лизавета, пожалуй, впервые поняла, что такое «гора мускулов». Мужчина в брюках тихонько пискнул и отступил. Митя немедленно последовал за ним, потом вошли Горный, Лизавета и Сергей.
В прихожей было темно. Полоска дневного света из комнаты – вот и все освещение. Впустивший гостей парень остановился в дверном проеме, стало еще темнее.
– Черт, темно, как в котельной. Свет зажги, а? А то ни зги, понимаешь… Тут и впрямь депутат проживает? – Сунков старался говорить экая и гхэкая – так, как говорят разнорабочие и слесари РЭУ и ГРЭПов. Но встал очень толково, чтобы перекрыть в случае чего выход на кухню. И не в дверях, а за ними, чтобы не провоцировать других обитателей депутатской квартиры.
Игорь Горный, мягко оттеснив плечом Сергея, перекрыл входную дверь.
– Слушай, свет зажги. – Он тоже принялся бутафорить.
– Зачем? – не выдержал полуголый жилец. Даже одного слова хватило, чтобы определить, из каких мест он родом. Парень говорил с явным кавказским акцентом.
Неожиданно вспыхнула люстра под потолком. Лизавета догадалась, что выключатель нашел Сергей, остальные не двигались. Парень дернулся, будто собираясь бежать, но усилием воли заставил себя остановиться. Все остальные тоже напряглись.
– О-о-о, старый знакомец, на самолет не опоздаешь? – нарушил молчание Горный. Он больше не притворялся водопроводчиком, заглянувшим к депутату проверить, как работает унитаз.
– Какой самолет? – опешил полуобнаженный жилец и сделал шаг назад.
Митя со своей стороны осторожно сделал шаг вперед.
– Так ты и про билет, и про самолет ничего не знаешь? А остальные где?
– Какие остальные? Ты о чем говоришь? – возмутился парень. Кавказский акцент стал еще отчетливее: мягкое «и», скособоченное «ч». – Почему самолет? – Парень снова отступил назад.
– Постой… – тихо произнес Горный и прыгнул.
Лизавета всегда считала, что у нее хорошая реакция. И что она может оставаться спокойной и хладнокровной даже в очень трудной ситуации. Но события трех последних дней, и особенно сегодняшнего, заставили ее в этом усомниться.
…Она вышла из ступора, когда все уже произошло. Горный в минуту скрутил обитателя дагаевской квартиры и надел на парня наручники, а Митя, неведомо откуда выхватив пистолет, начал обход помещения.
Шел он, как ходят крутые полицейские в боевиках – рывком распахивал дверь, делал несколько осторожных шагов, резкий поворот. И опять, и снова. «Интересно, это актеры точно копируют настоящих полицейских, или полицейские – актеров?» – подумала Лизавета.
– Кажется, никого… – крикнул Митя откуда-то издалека и тут же ойкнул: – Ой, нет, как же я вас не заметил, мадам? Такое пышное одеяло, что вы просто потерялись под ним… Не соблаговолите ли встать?
– Там кто-то есть. – Горный, бдительно стоявший рядом с закованным в наручники парнем, не проговорил фразу, а только обозначил ее губами.
– Совершенно верно, – усмехнулся Сергей. – Причем, мне кажется, что этот «кто-то» – женщина…
Митя продолжал разговор с неведомой особой в постели.
– Вы предлагаете мне отвернуться, мадам? Чтобы не ранить вашу стыдливость? А где гарантии, что, проявив не свойственную мне галантность, я не схлопочу пулю? Я буквально час назад видел, что вытворял законный владелец этого жилища. И если вы из той же компании, то Бог знает, на что вы способны. Даже и не знаю, идти ли вам навстречу… Что? Не слышу ответа?
Горный посмотрел на пленника. Тот никак не реагировал на разговор в соседней комнате. Рубоповец подтащил его к дивану, бросил на белый мех и потянулся к телефону.
– Митя, ты там кокетство сворачивай, я пока вызову подкрепление и справлюсь насчет здоровья Дагаева. А потом побеседуем с этим туристом.
– Почему он сидел здесь? Ведь мог не успеть на самолет… – поинтересовалась Лизавета. Горный одарил ее взглядом, в котором явственно читалась просьба не лезть не в свое дело. Потом набрал номер и начал приказывать. Кого и куда прислать, что и как проверить.
Договорив, он окликнул скованного парня, лежавшего в деревянной позе на диване:
– Эй, ты меня слышишь?
Парень не шевелился. Горный довольно сильно ткнул его в бок кулаком и повторил вопрос. Парень опять не прореагировал. После второго тычка он обнял колени стянутыми наручниками руками. Лицо у него было, как у самурая, уже решившего сделать харакири.
– Ладно, молчи. Ты все равно в дерьме по уши. Паспорт с твоей фотографией мы изъяли. Обыск, пальчики. Сядешь как миленький!
Рубоповец говорил спокойно и рассудительно. Лизавета моментально вспомнила свое знакомство с британской полицией в тот день, когда она встретилась с Сергеем. Тот «бобби» тоже был рассудительным и очень доходчиво объяснял негритенку, что его дело швах и лучше сдать товарищей, с которыми они грабили винную лавку. А негритенок молчал и блестел глазами. Тычков, правда, она не заметила. Хотя их отсутствие можно было объяснить наличием иностранной журналистки. Но здесь она тоже наличествовала. И тоже в качестве журналистки. Или уже нет?
От эфира ее отстранили до выяснения неведомо каких причин неведомо каких происшествий. Причины выясняются. Надо надеяться, что рано или поздно следствие даст ответы на все вопросы. Но сейчас Лизавета никак не могла уразуметь, зачем мстительный Дагаев взорвал ее «Герду», звонил ей женским голосом по телефону, наезжал на нее в автомобиле и подложил здоровенную бомбу в лифт. Может, спросить этого полуголого арестанта? Или Горного?
Спросить Лизавета не успела. В гостиную вошли Митя Сунков и худая девица в черных атласных брюках и серебристом свитере. Митя мягко подтолкнул ее к дивану.
– Вот, вынул из теплой койки. Я так понимаю, что наш герой-любовник задержался и не поспел к представлению в Пулково, потому как был очень занят…
Девица уселась рядом с черноусым самураем и поправила длинные распущенные волосы. Руки у нее были свободны. Видимо, Митя, хоть и говорил, что она способна на все, всерьез эту особу не воспринимал и не считал опасной рецидивисткой. Девица выпрямилась, закинула ногу на ногу и оглядела присутствующих: Горного, прислонившегося к дверному косяку Сергея, потом Лизавету. Взгляд у нее был надменный. Девица не боялась попасть в милицию или в историю. Видно, попадала, и не раз. На Лизавету она смотрела дольше, чем на других. Либо показалось знакомым лицо, либо просто узнала, либо воспринимала как соперницу, которая может претендовать на внимание собравшихся в дагаевской гостиной мужчин. У некоторых баб бывают такие заскоки. Они готовы драться за мужское внимание хоть в аду, хоть в раю. Лизавета, давно забывшая о том, что она небрежно причесана и почти не накрашена, моментально об этом вспомнила. И поежилась. Уж больно оценивающим взором – с ног до макушки и с макушки до ног – окинула ее вынутая из постели Дагаева мадемуазель. Так смотрят высокооплачиваемые стилисты, когда их просят за два дня сделать из деревенской простушки женщину-вамп. Сама незнакомка успела и подкраситься, и причесаться.
Митя заметил дамскую стрельбу глазами.
– Вот, полюбуйтесь на красотку! Не хочет сказать, как ее зовут, не кричит, что злые люди залучили ее, обманули и изнасиловали. Даже не просит позвонить по телефону. И адвоката не требует.
Девица не отреагировала на шутку. Может, у них в банде мода такая – косить под идейных партизан?
– Ладно, пойдем. – Сергей подошел к Лизавете и взял ее за руку.
– Чего это ты заспешил? – Голос у девицы был высокий и резкий. Лизавета вздрогнула от неожиданности, да и не только она. Горный и Сунков тоже смотрели на длинноволосую особу, как на неожиданно заговорившую Валаамову ослицу. Только Сергей не обернулся.
– Нет, ты погоди! – Девица явно обращалась к Сергею, причем как к старому и хорошему знакомому. Он же не хотел признавать факт знакомства.
– Ни фига себе, – тихонько присвистнул Митя. – Это что еще за вопли на диване!
– Пусть останется. – Девица почти визжала, но лицо ее изменилось. И на диване сидела с подлинно графским достоинством. – Никуда он не пойдет, никуда!
– А зачем он тебе нужен, детка? Ты же до сих пор вроде вот этим интересовалась? – Сунков кивком показал на ее соседа по дивану.
– Пойдем! – Сергей так сжал Лизаветино плечо, что ей стало больно. Он заметно побледнел, а глаза стали почти бешеные.
Мягкий, остроумный, образованный хакер, знающий, как взломать банк при помощи компьютера и как цивилизованно ухаживать за девушками, превратился в дикаря. Лизавета попыталась отстраниться.
– Подожди, я не понимаю…
– Поймешь! – Этот финальный визг заглушил грохот выстрела. Девица в атласных узких брючках больше не сидела на диване, она стояла посреди белой дагаевской гостиной с маленьким пистолетом в руке и палила… в нее, в Лизавету! Это было настолько неожиданно и неправдоподобно, что у Лизаветы в сознании что-то сместилось и она поняла, что стреляли не в кого-то, а именно в нее, уже на полу, когда Сергей, повалив, прикрыл ее своим телом. От волос Лизаветы исходил какой-то кислый запах. Опытный человек сразу определил бы – порох.
Сунков тем временем швырнул визжащую девицу обратно на диван и стал выкручивать руку с пистолетом. Та сопротивлялась отчаянно, кусалась, царапалась, пиналась. Даже удалившийся к вершинам духа самурай вернулся в этот мир и с удивлением смотрел на драку. Девица сражалась, как пантера, и вырвать у нее пистолет Мите удалось только с помощью Горного, после чего Сунков наконец-то нацепил на девицу браслеты.
Сергей скатился с Лизаветы, резво вскочил на ноги и протянул ей руку, чтобы она могла подняться, но Лизавета не приняла помощь. Она встала сама.
Горный принялся разглядывать пистолетик.
– Недосмотрел, из какого декольте она его вынула. – Митя Сунков тяжело дышал, на висках поблескивали капли пота. – Однако горячая оказалась особа. Ты хоть понимаешь, что это покушение на убийство при свидетелях? Это, милая моя, статья…
Девица опять стала надменной и молчаливой. Будто не она верещала только что, как драная мартовская кошка, будто кто-то другой палил из миниатюрного пистолетика с явным намерением отправить на тот свет отстраненную от эфира ведущую «Петербургских новостей».
– Значит, молчать будем? Долгая тогда получится история. – Митя Сунков укоризненно покачал головой и скинул куртку. – Ну да ничего, у нас дела и без тебя найдутся. Сейчас протокольчики оформим с потерпевшей, со свидетелями…
– Какие протокольчики? Это дело следователя! – Сергею явно не понравилась «оформительская» идея.
Митя нахмурился. Сергей Анатольевич Давыдов давно его раздражал. У них с самого начала любой, даже совсем невинный разговор превращался в перепалку. А теперь этот компьютерщик вознамерился препятствовать проведению следственных действий!
– Молодой человек, такой образованный, осведомленный, компьютерно грамотный, а элементарных вещей не знаете. Будет дело – будет следователь, а пока я, как первый оказавшийся на месте происшествия представитель правоохранительных органов, должен все зафиксировать и задокументировать. С потерпевшей, со свидетелями…
– А если мы откажемся?
– Как это откажетесь? Вы не можете отказаться. Вы очевидец и не имеете права утаивать сведения, важные для выяснения истины. Это вот потерпевшая может отказаться от показаний. А у вас – статья! – Митя недоуменно пожал плечами.
– Тогда я провожу потерпевшую и вернусь!
Лизавета, воспринявшая попытку покушения на ее жизнь как очередную ошибку, наконец решилась вмешаться:
– Послушайте! Я имею право высказать собственное мнение? Мне кажется, что спешить ни к чему…
– Вот-вот, – перебил ее Митя, – потерпевшая готова с нами побеседовать…
– Как раз наоборот!
Все – таки мужчины удивительные создания! Придумали тысячу лет назад сказку про женскую логику и держатся за нее так же крепко, как прикинувшийся безумцем Одиссей держался за плуг, когда косил от призыва на Троянскую войну. А по сути, именно мужчины чаще всего поступают нелогично. И каждое слово готовы толковать в свою пользу. Женщины всегда более критичны.
– Я вовсе не это хотела сказать. А хотела сказать, что не надо спешить с выводами. Например, я не понимаю, что происходит!
Горный закончил осмотр изъятого у девицы пистолетика и тихо произнес:
– Действительно не понимаешь? Не понимаешь, что тебя в четвертый раз пытаются отправить на тот свет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46