В семидесятые даже в дурном сне никому не привиделось бы, что в недалеком будущем школьницы в сочинениях на тему «Кем быть?» будут писать о привлекательности профессии путаны.
Серафима Исаева стала женщиной, которая украсит любого мужчину. Женой и подругой, а не наемницей. Это и было ее амплуа – красивая, эффектная женщина. Когда нужно – светская и отстраненная. Когда нужно – простая и душевная. И еще нежно поет «под Вяльцеву».
Первый богатый и влиятельный друг помог ей найти работу – Сима устроилась корреспондентом в московский театральный журнал. В театре она худо-бедно разбирается, связи есть. Зарплата, правда, небольшая, зато масса свободного времени. А деньги… Сима считала неправильным спрашивать мужчину, откуда у него деньги.
Второй, не менее состоятельный друг стал ее мужем, и Сима Исаева сменила фамилию на Арциеву. Через пять лет Арциев умер от инфаркта прямо в ванной, что никого не удивило: нервная магазинная работа и лишний вес. Умер, оставив жену с маленьким сыном на руках. Зато к ней перешли значительные сбережения. Молодая интересная вдова пользовалась успехом и долго в одиночестве не горевала. Эксперименты с обувью сейчас не ставят, так что неизвестно, износила ли Серафима пару башмаков, оплакивая супруга.
Работу Серафима не бросала, но и в стахановки не рвалась. На излете перестройки журнал зачах из-за отсутствия государственной поддержки и подписчиков. В начале девяностых трудящаяся сорокалетнаяя женщина, вдруг лишившаяся работы, почувствовала бы себя собакой, жестоко побитой жизнью, но Серафима по-прежнему была красива. В то время в моде был частный бизнес, и очередной друг помог ей открыть мини-пекарню с кафе, даже выбил кредит. Следить за выпечкой хлеба и булочек оказалось ничуть не сложнее, чем следить за премьерами. Там репертуар, здесь рецептура. Убытки и прибыли Серафиму Валентиновну не беспокоили. Во-первых, есть бухгалтер, а во-вторых, друг, который непременно поможет, если что-то пойдет не так.
Но сейчас Серафиму Арциеву одолевали нехорошие предчувствия. Все вроде правильно. Леля помог, как только она позвонила. Однако Серафиму тревожила его холодность. Он отошел на почтительное расстояние. Не стремится показываться с ней на людях, а ведь ему явно льстило, что она накоротке со многими знаменитостями. Он всегда поощрял благотворительную деятельность Симы, потому что, мелькая вместе с ней на балах, приемах, раутах и концертах для избранных, укреплял имидж просвещенного политика и вообще «вращался в сферах». Но последние полгода Леля все чаще занят, нет времени сходить на премьеру, нет времени поехать в круиз. Даже Новый год получился скомканным – решили отпраздновать в Москве, а в результате он отвез ее в гости к каким-то странным, незнакомым людям. И вот теперь, после того как «Тутти-Фрутти» закрыли из-за идиотской попытки отравить хлеб, Леля избегает ее. Совсем нехороший знак.
Серафима Валентиновна, всегда так ловко изображавшая беззащитную инженю, которая погибнет без крепкой мужской руки, впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему беспомощной. Она подошла к зеркалу над туалетным столиком. Зажгла правильно повешенный свет – каким должен быть свет в гримерной, ей показали еще в институте. Принялась внимательно изучать лицо. С этой стороны все должно быть в порядке – она в форме. Не сорок восемь, а максимум тридцать шесть. Это если очень строгий судья. Выхоленная кремами и масками кожа плюс выжигание, которое ей сделали в Израиле. Глаза ясные. Линия шеи и подбородка, которая очень часто выдает возраст, нежная. Серафима может не бояться конкуренции. Даже если ей захочет перебежать дорогу профурсетка, выигравшая конкурс «Мисс Купчино», – длинные ноги и пустая голова, – посмотрим, кто кого. Да и Леля человек солидный, не склонный бросаться на первую попавшуюся самку.
Однако Леля действительно переменился. Может быть, дело не в ней? Может, проблемы – политические? Депутатская работа хлопотная. Они в Мариинском дворце грызут друг друга так же, как театральные примы. Только на театре две, максимум три примы, а их там сорок человек.
Серафима Валентиновна считала глубоко неправильным вмешиваться в дела мужчин. Но в этот раз решила вмешаться. Надо разобраться, что к чему. Она секунду подумала, подошла к фиолетовому ларцу с телефоном, из карманчика на крышке достала изящную записную книжку и нашла фамилию известной дамы-политика.
Эта политическая дама, грузная и самодовольная, ей никогда не нравилась. Знакомы они были уже лет семь, но особой близости не было. Серафима Валентиновна понимала, что Наталья Константиновна Воронова знает все и про всех политиков в городе и в разговоре тет-а-тет может рассказать нечто имеющее отношение к Леле. Только надо найти подход.
– Добрый вечер, можно Наталью Константиновну?… О, добрый вечер, я по голосу не узнала, это ваш сынок?… Как он?… Мой? Мой по-прежнему работает в Цюрихе. Банки, экономика, сами понимаете… Давно не виделись… Дело, да. Мы затеваем грандиозный благотворительный бал в день рождения Петербурга, и я хотела бы просить вас войти в оргкомитет… Я понимаю, время… Давайте завтра встретимся и все обсудим… Во сколько?… Хорошо, в два часа в кафе «Вена».
Довольная собой, хозяйка «Тутти-Фрутти» вернулась к туалетному столику и начала вечерние процедуры. Смыть весь макияж, потом питательный крем на лицо, тампоны с особым лосьоном на глаза. Через пятнадцать минут все смыть и тщательно расчесать волосы. Быть молодой и красивой в сорок восемь – прежде всего труд и дисциплина. Не изменив привычке, Серафима легла спать в одиннадцать. Как половчее разыграть импровизацию с мифическим благотворительным балом, она придумает утром.
Дорогое кафе «Вена» (чашка пакетикового чая – три доллара, причем такие пакетики в соседнем магазине продают по двадцать рублей за пачку) госпоже Арциевой очень нравилось. Цены – это своеобразная гарантия, что ты не окажешься в неподобающей компании. Она сама, без всяких пособий для алчных девиц, озаглавленных «Как выйти замуж за миллионера», вывела простенькое правило: надо соблюдать экономический ценз. Не хочешь нарваться на босяка – не общайся с теми, чей доход ниже выбранной тобой планки.
«Вена» в этом смысле – место идеальное. Хозяева отеля «Невский палас» справедливо решили, что за удовольствие попить кофе в пятизвездном отеле следует платить по мировым ценам, которые в России еще умножают на два – для надежности. Впрочем, пирожные и десерты здесь подавали действительно вкусные. Интерьер европейский, без излишней роскоши. Все строго, удобно, со вкусом. Вполне подходит для деловых встреч, которым хочется придать оттенок неформальности.
Серафима пришла на пятнадцать минут раньше назначенного и с толком выбрала столик – чтобы и не у входа, и не в углу, где кухня. Потом она заказала «каппучино» и удобно расположилась на обитой ситчиком полукруглой козетке.
Политическая дама явилась без опоздания.
– Добрый день.
– Добрый день, как давно не виделись. – Женщины обменялись сухими поцелуями в щеку. Поцелуй, больше похожий на касание клювом, заменяет светским дамам и политикам традиционное мужское рукопожатие.
– Что будете заказывать? – Официант в белой курточке был подчеркнуто предупредителен. Лица женщин показались ему знакомыми, и ту и другую он раньше видел, причем неоднократно. Только не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах. Дамы были очень уж разные.
Одна – безусловная красавица, блондинка в мягком кашемировом костюме «Шанель» цвета электрик, туфельки синие, глаза тоже, маникюр безупречный, осанка царственная. Вторая рядом с ней выглядела сущей каракатицей. Тоже, видать, старается. Костюм в леопардовых пятнах, жемчужные бусы. Только куда скроешь центнер веса, длинный нос уточкой, тусклые серые волосы и такого же цвета маленькие глазки? Их как ни подводи – все равно щелочки и щелочки.
Клиентки заказали еще один «каппучино» и пирожные.
– Что-то давно вы нигде не появлялись. И на апрельском приеме в Смольном вас не было! – начала формальную часть беседы госпожа Воронова.
– Дела… Там, я слышала, скандал получился… – Серафима Валентиновна дала понять, что хоть она теперь выходит в свет гораздо реже, но от жизни не отстала и знает о том, что волнует политическую общественность.
Скандал на приеме в Смольном выплеснулся даже на страницы городских газет. Вице-губернатор во всеуслышание заявил, что сковырнет главу департамента по здравоохранению, поскольку тот мешает работать. Присутствовавший там же главный здравоохранитель города немедленно отреагировал, сказав, что работать мешают непрофессионалы, которые путают карты специалистам-медикам. Кто из двух ссорящихся врач, а кто нет – знали все.
– Надо что-то решать, долго так тянутся не может. Они, каждый по отдельности, очень милые, порядочные люди. Но ведь медицина бедствует. Я как депутат знаю это лучше остальных. Катастрофическое безденежье. Тут какая-то интрига, борьба за власть. А Леча Абдуллаевич как считает? – Наталья Константиновна выложила свою порцию информации и ждала что-нибудь взамен.
– Я стараюсь держаться подальше от всяческих интриг. – Госпожа Арциева благодарно кивнула официанту, принесшему кофе и пирожные. – Я и не знала, что Леча имеет отношение к медицине!
Капкан сработал. Активные женщины, каковой была депутат Воронова, терпеть не могут, когда кто-то чего-то не знает. Они тут же бросаются объяснять:
– Непосредственно к медицине, разумеется, нет. Но как сопредседатель комитета по бюджету… Ведь львиная доля бюджетных расходов – это лекарства льготникам. Дотации, выплаты больницам и поликлиникам…
– Может быть. Но он лишь сказал, что публичный скандал – это большой прокол, вот, пожалуй, и все. – Комментарий Серафима Валентиновна придумала на ходу. Она достаточно хорошо знала Лелю. Если бы он говорил об этом конфликте на людях, то ограничился бы именно такой фразой.
– Да! Политик не может себе позволить прилюдной ругани. Это компрометирует власть, – согласилась Наталья Константиновна.
– Но ведь в Мариинском у вас тоже предостаточно склок. Я смотрю, Леча ходит чернее тучи. Это не из-за той ли истории с дурацким ремонтом? – Серафима Валентиновна хорошо знала, что к установке джакузи в депутатских квартирах, оплаченных из городской казны, Леля отношения не имел, но надо же было завести разговор о его настроении.
– Что вы! Тут нет никакой связи! Да и дело пока не раскрутилось, в Москве пытаются замять. Хотя, конечно, идет подковерная борьба – кто станет председателем в том случае, если… Но Дагаев слишком опытный политик, чтобы из-за этого переживать. Да он особо и не вмешивается. Леча Абдуллаевич очень переменился с того времени, как у него убили брата!
Серафима чуть не подавилaсь куском нежнейшей шарлотки. Она слыхом не слыхивала о том, что Лелин брат погиб. А ведь Арциеву и Дагаева считали чуть не супругами. Они даже официальные открытки-приглашения иногда получали – одну на двоих. И вдруг такая скрытность. Леча всегда был сдержанным. Все-таки восточный человек. Но он ценил ум своей подруги и зачастую обсуждал с нею весьма щекотливые политические проблемы.
Странная скрытность. Еще более странно, что сторонние доброжелатели ничего Серафиме не сообщили. Люди всегда готовы почесать языки, посплетничать насчет окружающих, особенно когда речь идет о преступлении, тем более об убийстве. Хорошо бы поподробнее разузнать, что случилось. Серафиме очень хотелось закидать мадам Воронову вопросами. Только ни в коем случае нельзя обнаружить свое неведение. Как быть? Сменить тему – грубо и нетактично. Она произведет впечатление черствого человека. Говорить об убийстве, о котором не знаешь ровным счетом ничего, – глупо. Лучше всего выдержать паузу. Еще лучше устроить антракт. Арциева решила улизнуть. Под самым благовидным предлогом.
– Извините, я на минуту. – Она решительно встала. По залу гулко процокали каблучки ее синих туфель.
В дамской туалетной комнате мирно дремала служительница. Тихо мурлыкало радио, одна из многочисленных музыкальных радиостанций. Много-много песен, чуть-чуть новостей и развязные рассуждения диск-жокея. Сейчас пела не то Калерия, не то Каролина, а может, и Земфира, – скорее, не пела, а вопила. Серафима сама умела исполнять романсы «под Вяльцеву» и знала цену современному эстрадному вокалу.
Делать в туалете было совершенно нечего. Значит, нужно попудрить носик. Серафима Валентиновна подошла к зеркалу и достала пудреницу. Не торопясь, провела по носу пуховкой. Дива повыла немного еще, и пошли новости. Диктор натужным голосом читал последние известия: «Президент выступил на коллегии МВД… Первый вице-премьер сообщил, что задолженность по пенсиям будет выплачена к концу июня… Снова набирает силу энергетический кризис в Приморье… Во Владивостоке возмущенные люди перекрыли…»
Серафима Валентиновна слушала вполуха и раздумывала о том, как лучше вывернуться из неловкой ситуации.
«Петербургские новости, – продолжал диктор. – Вчера был убит комментатор агентства „Интерпост“ Кирилл Айдаров. Его тело было обнаружено в подвале одного из домов на Греческом проспекте…»
Арциева сразу вспомнила фамилию журналиста, который брал у нее интервью в «Тутти-Фрутти», а потом заявился под видом милиционера, и она насторожилась.
«Его убили ударом ножа. Возбуждено уголовное дело. Милиция отрабатывает несколько версий. Предстоит выяснить, связано ли это преступление с профессиональной деятельностью журналиста. Его последний репортаж был посвящен террористическому акту в мини-пекарне „Тутти-Фрутти“. Напомню, два дня назад неизвестный позвонил в агентство „Интерпост“ и сообщил, что хлеб, выпеченный в этой пекарне, отравлен. Сообщение подтвердилось. Весь выпеченный там хлеб изъят. Мини-пекарня закрыта, ведется следствие. Нам известно, что Кирилл продолжал заниматься этим преступлением…»
У Арциевой потемнело в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46