Сухарев долго уговаривал смирить гордыню, не цепляться за Конституцию и законы, а выполнить решение Политбюро. Дескать, вас уже не раз проверяли, у вас всё в полном порядке, зачем же волноваться, вступать в конфликт с руководством страны. Но мы стояли на своём: подчиняемся только закону – и баста. Прокурорский надзор – другое дело. Сейчас за деятельностью следствия осуществляют надзор два десятка прокуроров, если их недостаточно, то хоть к каждому следователю группы приставьте по прокурору, это ваше право. Но вмешательства ЦК мы терпеть не намерены.
Сухарев побежал жаловаться на несговорчивых подчинённых своим шефам. 6 апреля Гдляна вызвал к себе Пуго. Теперь уж он, как руководитель комиссии ЦК, приказал, чтобы мы представили на Старую площадь интересующие их материалы уголовного дела. Сообщил, как станет осуществляться проверка, в какой последовательности будут вызываться следователи для дачи объяснений.
Борис Карлович даже опешил, получив решительный отпор. Гдлян заявил, что Политбюро принимало уже немало преступных решений, и попросил предъявить любую правовую норму: статью Конституции, закона, другого нормативного акта, дающую право ЦК какой-либо партии вмешиваться в осуществление следствия и правосудия. «Антиконституционную комиссию ЦК КПСС мы не признаём,– сказал Гдлян,– ни один лист дела в ЦК предъявлен не будет, и ни один наш подчинённый, пока мы – руководители группы, не явится для дачи объяснений. Нас может проверять лишь Генеральный прокурор и подчинённые ему прокуроры. Закон даёт им такое право. А вот у Бориса Карловича такого права нет, ибо мы – следователи по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, а не при ЦК КПСС.»
Теперь жаловаться на непослушных следователей побежал сам председатель комиссии. Уже на следующий день 7 апреля он направил в Политбюро записку следующего содержания:
«Секретно
ЦК КПСС
О ходе выполнения постановления Политбюро
№ П151/3
6 апреля с.г. состоялось очередное заседание образованной ЦК КПСС комиссии по проверке фактов о нарушении социалистической законности при расследовании дел о коррупции в Узбекской ССР. На заседание были приглашены Генеральный прокурор СССР т. Сухарев А. Я., а также работники Прокуратуры СССР т.т. Каракозов Г. П., Гдлян Т. Х., и Верховного суда СССР т.т. Тихомирнов Р. Г., Замятин В. И.
Приглашённые были проинформированы о соответствующем постановлении ЦК КПСС и основных направлениях работы комиссии по его выполнению. В выступлениях членов комиссии и приглашённых подчёркивалась необходимость обеспечения объективного, основанного на законе расследования фактов; указывалось также, что лица, совершившие преступления, должны предстать перед судом и понести заслуженное наказание.
На совещании выступил также т. Гдлян Т. Х. Его выступление носило бестактный, политически незрелый, юридически невыдержанный характер. Он утверждал, что создание комиссии ЦК КПСС «навязано аппаратом, является незаконным актом, ибо противоречит Конституции СССР, линии КПСС на создание в стране правового государства». По мнению т. Гдляна Т. Х., этот шаг предпринят специально для того, чтобы «развалить уголовные дела крупных взяточников Узбекистана и Москвы, не допустить их разоблачения», а также из-за опасения, что т. Гдлян Т. Х. может «всё сказать на Съезде народных депутатов».
«Действия ЦК вынуждают нас, – сказал далее т. Гдлян Т. Х., – назвать поимённо всех крупных взяточников из центра». Он упомянул как «подозреваемого» т. Теребилова В. И. – председателя Верховного суда СССР. Кого-либо ещё он не назвал, однако заявил, что намерен это сделать «только на приёме у товарища Горбачёва М. С.» При этом т. Гдлян Т. Х. обратился к председательствующему передать его просьбу Генеральному секретарю ЦК КПСС.
На вопрос членов комиссии, известно ли Генеральному прокурору о наличии компрометирующих материалов в Прокуратуре СССР на кого-либо из руководства страны, т. Гдлян Т. Х. отказался давать ответ. Тов. Сухарев А. Я. оставил вопрос также без комментариев.
Тов. Гдлян Т. Х. в категорическом, нажимном тоне требовал от членов комиссии не начинать проверку, ибо она «сорвёт следствие», высказался, что народ уже дошёл до кипения, что «произойдёт взрыв, за которым могут быть непредсказуемые последствия. Я – депутат, соберу народ! Буду говорить об этом публично». Тов. Гдлян Т. Х. заявил, что если проверка всё-таки начнётся, то «вся следственная группа, все 200 человек будут вынуждены сказать всему советскому народу о творящемся беззаконии».
Информируя об отношении т. Гдляна Т. Х. к постановлению ЦК КПСС, комиссия считает, что проверку следует вести по намеченному плану, не отвлекая при этом следственную группу от завершения уголовных дел.
Полагали бы необходимым поручить т. Сухареву А. Я. безотлагательно организовать объективную проверку утверждений т. Гдляна Т. Х. о получении взяток т. Теребиловым В. И., а при наличии соответствующих показаний – и по другим руководящим работникам с вынесением заключения об их обоснованности или отклонении.
Учитывая, что т. Гдлян Т. Х. с целью компрометации решения ЦК КПСС о проводимой проверке может обратиться в средства массовой информации с безответственными заявлениями, полагали бы целесообразным поручить Идеологическому отделу ЦК КПСС принять необходимые предупредительные меры.
Председатель Комитета
партийного Контроля при ЦК КПСС
Б. Пуго»
Наверху откликнулись немедленно. 10 апреля 1989 года было принято постановление Политбюро № 152 «О записке т. Пуго Б. К. от 7 апреля 1989 г .» После бурного обсуждения «архитекторы перестройки» порешили, что пора кончать с этими экстремистами, для которых какие-то там законы выше постановлений Политбюро. Много, мол, стал себе позволять этот Гдлян! Надо резко активизировать работу комиссии. Заодно подключить к этой работе и Президиум Верховного Совета СССР: пусть партийная комиссия в дальнейшем представит свой компромат по следователям товарищу Лукьянову. И, конечно же, всем понравилось и безоговорочно было поддержано предложение Пуго, чтобы идеологический отдел ЦК КПСС обеспечил «необходимые предупредительные меры» против возможных выступлений Гдляна в средствах массовой информации. На деле это означало организацию информационной блокады следственной группы.
Во исполнение этого решения во все центральные средства массовой информации поступил из ЦК запрет на распространение любых наших заявлений, интервью, статей, а также любых других сведений, расходящихся с официальной линией. С этого времени и вплоть до известных событий в августе 1991 года действовали цензурные ограничения на любую позитивную информацию о работе следственной группы.
13 апреля 1989 года цековская комиссия направила Горбачёву отчёт о проделанной работе. Конечно, с грифом «секретно». Главные выводы: во-первых, группа Гдляна допускала массовые нарушения «социалистической законности», во-вторых, «действия т.т. Гдляна и Иванова и некоторых поддерживающих их лиц фактически ведут к компрометации КПСС, руководства партии и страны путём создания соответствующего общественного мнения». На этом документе Генсек наложил следующую резолюцию:
«Т.т. Сухареву А. Я. (созыв)
Крючкову В. А.
Гусеву С. И.
Бакатину В. В. т.Лукьянову А.И. – контроль
Кравцову Б. В.
Кудрявцеву В. Н.
Яковлеву В. Ф.
Ознакомление с представленными материалами вызывает серьёзную озабоченность по поводу соблюдения соц. законности при расследовании уголовных дел по Узбекистану.
Прошу в 2-недельный срок тщательно разобраться по фактам, содержащимся в записке Комиссии, и выводы доложить Президиуму Верховного Совета СССР.
М. Горбачёв (подпись)/14 апреля 1989 г .»
Указание Горбачёва окончательно определило создание параллельно с комиссией ЦК КПСС ещё и комиссии Президиума Верховного Совета СССР. Генеральный секретарь сам же и определил её основной состав, указанный в резолюции. Под руководством Лукьянова она должна была выдать своё заключение уже после завершения деятельности партийной комиссии. С этого времени цековские законники заметно активизировались. Зашустрили на Старую площадь внедрённые в группу следователи КГБ. Исполняя волю Лубянки, Рац, Духанин, Жучков, Карабанов, Харитонов, Панфилов, Цепоухов, Янковенко и другие живописали, как осенью 1988 года Гдлян и Иванов осмелились не выполнить решение ЦК о расчленении дела, не передали «независимой» группе КГБ следственные документы, какими методами они фабрикуют дела на честных партийцев. Подбирались старые жалобы мафиози и их близких, был инспирирован целый шквал жалоб от заинтересованных лиц из Узбекистана. А как бы в подтверждение «нарушений законности» по команде со Старой площади 24 апреля 1989 года Пленум Верховного суда СССР пересмотрел старое дело Гдляна по Эстонии, реабилитировал Хинта и его соучастников, хотя ранее те же члены Верховного суда страны неоднократно подтверждали обоснованность осуждения этих лиц. Пленум вынес «Частное определение» в адрес следствия, где откровенная ложь перемежалась с вольным толкованием тех или иных фактов, и более похожее на литературное творение, чем на юридический документ. Точку в этой истории поставила некоторое время спустя депутатская комиссия Съезда, которая, изучив материалы дела, пришла к выводу, что никаких нарушений закона Гдляном допущено не было и частное определение Верховного суда подлежит отмене.
С 26 апреля по 17 мая 1989 года всех подследственных из «Матросской тишины» стали вывозить в Лефортово, где Духанин и его подручные помогали «вспомнить» функционерам, что они «честные партийцы», а преступниками являются Гдлян, Иванов и «приближённые к ним следователи». Тем, кто не сразу ориентировался в происходящем, делали соответствующие уколы, помогающие освежить память. Шестилетний труд сотен следователей умельцами из КГБ сводился на нет. Оказалось, что в ЦК КПСС и других центральных ведомствах трудятся исключительно честные, порядочные люди, которых подследственные под угрозами и шантажом, оказывается, оговорили.
В начале мая 1989 года нас двоих отстранили от руководства группой, а затем и от расследования дела, а вслед разогнали и основной костяк группы – 70 наиболее квалифицированных и опытных следователей. Была сформирована новая следственная группа во главе с угробившим при Соломенцеве «золотое дело» Владимиром Галкиным, которого тут же повысили в должности. Именно о нём упоминал академик Сахаров, требовавший у Сухарева объяснений по поводу того, как Галкину удалось похоронить расследование о погромах в Сумгаите. Вскоре дело № 18/58115-83 перестало существовать как единое целое. Галкин разделил его на десятки самостоятельных дел. Более 90 процентов доказательств было поставлено под сомнение. Началось массовое освобождение из-под стражи «верных ленинцев». Материалы дела о коррупции были изъяты у нас насильно, переданы Галкину без оформления акта приёма-передачи, что позволило мошенникам от законности рассовывать по архивам либо уничтожать изобличающие высшую власть документы, ставить под сомнение любые действия предшественников. Своеобразно подбирались кандидаты на освобождение из тюрем. 22 мая был выпущен Смирнов, 30 мая – Осетров, чуть позже – Джаббаров, Раджабов, Умаров, Салимов, т.е. прежде всего делегаты XIX партконференции и лица, работавшие в ЦК КПСС. Остальные должны были ждать своей очереди.
Ну а для полного торжества так называемой «социалистической законности» руководство страны поставило задачу кардинально изменить общественное мнение, явно симпатизировавшее нашей группе, и любым путём доказать, что в ЦК КПСС, в союзных ведомствах нет и не может быть коррупции. С апреля 1989 года в средствах массовой информации началась беспрецедентная кампания шельмования «экстремистов, карьеристов, авантюристов», как нас тогда окрестили. Однако и этот поток лжи был не способен скрыть творимый властями произвол. Возмущение общественности нарастало. Поддерживало нас и большинство рядовых членов партии. Весьма своеобразной была реакция кремлёвских лидеров на эти настроения. В частности, в ответ на телеграмму группы народных депутатов СССР Горбачёву в связи с антиконституционным противодействием следствию, 29 апреля 1989 года Лукьянов принял её авторов Гавриила Попова, Сергея Станкевича, Аркадия Мурашова, Илью Заславского, Александра Кузьмина и заверил в том, что в ЦК не существует никакой комиссии по поводу расследуемого группой Гдляна уголовного дела.
Нагло соврать Анатолию Ивановичу было делом плёвым. Но уже на другой день его опроверг Пуго. 30 апреля 1989 года «Правда» опубликовала его заявление: «…Хочу проинформировать читателей «Правды», что для рассмотрения писем граждан, поступивших в связи с расследованием дел о коррупции в Узбекистане, создана Комиссия ЦК КПСС». Далее председатель Комитета Партийного Контроля перечислил «нарушения законности», допущенные Гдляном, Ивановым и их группой, о которых сообщается в многочисленных, якобы, письмах и жалобах граждан, фамилии которых не назывались. Жаль, мол, что в ЦК раньше не знали о нарушениях, давно бы навели порядок,– сетовал Пуго. А через месяц с трибуны Съезда народных депутатов СССР Лукьянов говорил прямо противоположное. Отвечая на вопрос, поступали ли в ЦК жалобы, сигналы, информация о злоупотреблениях группы Гдляна, Анатолий Иванович разоткровенничался: «Поступало довольно много. Я должен сказать, что мы на первом этапе очень верили этой группе… Когда этот процесс перешёл из количества в качество, тогда только была создана комиссия КПК при ЦК КПСС…»
О правомерности существования партийной комиссии по конкретному уголовному делу 3 мая 1989 года публично заявил и другой юрист – Горбачёв в Моссовете на встрече народных депутатов СССР с членами Политбюро.
Вот так и врали без зазрения совести, не заботясь даже о том, чтобы соблюсти хоть какие-то приличия. Впрочем, до приличий ли было, когда уходила почва из-под ног…
Правда, некоторые коррективы в свои планы кремлёвским вождям всё же пришлось вносить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51