Мы писали, что по предыдущим обращениям реальных мер не принято. Продолжает восседать в своём кресле Усманходжаев, хотя выявленная следствием сумма полученных им взяток уже превышает 1 200 000 руб. Спокойно чувствуют себя Осетров, Салимов, Абдуллаева и другие руководители республики, а их покровители, засевшие в цековских креслах – Могильниченко, Пономарёв, Ишков, по-прежнему дезинформируют руководство страны. Как ни в чём ни бывало пребывает на посту второго секретаря ЦК КП Молдавии Смирнов. Чурбанова руководители Прокуратуры СССР доводят до самоубийства. Мы вновь обратили внимание на массовые репрессии против второстепенных правонарушителей в Узбекистане, проводимых мафиозной группировкой Усманходжаева и правоохранительными органами республики и центра: «Трёхлетнее расследование убедило нас в том, что «принципиальность» нашего руководства проявляется лишь в отношении второстепенных и третьестепенных нарушителей закона и вовсе отсутствует, когда речь идёт об организаторах. По существу они явились их жертвами, у них не было другого выхода, чтобы устоять и выжить в тех невыносимых условиях, когда, начиная от Рашидова и кончая руководством районного звена, все вымогали взятки у подчинённых. Мы глубоко убеждены, что поголовные аресты такого количества людей без учёта степени вины и реальной ситуации, в которой было ими совершено правонарушение, является ошибочным, политически вредным решением. Эта гигантская масса на местах лучше любого прокурора знает поимённо главных преступников, знает также, благодаря кому они вовлечены в эти преступления. Поэтому привлечение одних и оставление на свободе организаторов приведёт к взрыву недовольства, что уже имеет место, когда сотни людей окружают райкомы, обкомы, ЦК КП Узбекистана, требуя справедливости в решении их судеб. Не отрицая свою вину, они открыто ставят вопрос об ответственности тех, кто сделал из них преступников. И никто до сих пор не может дать им разумного ответа.
…Эти люди убеждены – беззаконие совершается от имени государства. К примеру, если взять за основу, что каждый из двадцати с лишним тысяч привлечённых к уголовной ответственности по «хлопковым делам» имеет 100 родственников (крайне заниженная цифра), то окажется, что более 2-х с лишним миллионов населения автоматически встанет в оппозицию к акту государственного правосудия. Не является ли это блестящим доказательством разрушительной работы со стороны административных органов в борьбе с организованной преступностью, когда корни, породившие это явление, сознательно (а точнее – преступно) остаются нетронутыми, в то время как карательные усилия направляются на побочные явления. Получается так, что зло вновь порождает зло, а добро оборачивается в свою противоположность.
Трагедия этой республики с 18-миллионным населением не знает аналога в стране по степени социального разложения общества. И всю полноту ответственности за происшедшее должны нести руководители республики и их приспешники на местах, а не «стрелочники». Мы категорически выступаем против неоправданных массовых репрессий в этом регионе в виду их полной политико-правовой несостоятельности и крайне негативных последствий для оздоровления социальной обстановки в Узбекистане.
Таким образом, действия нашего руководства вольно или невольно объективно совпадают с позицией группировки Усманходжаева. В чём это выражается? Во-первых, делается всё возможное, чтобы организаторы были оставлены на своих высоких постах вместе с награбленными богатствами и не понесли наказание за содеянное. Во-вторых, всё направлено к тому, чтобы к уголовной ответственности было привлечено максимально возможное количество людей из той социальной группы, которая была вынуждена выполнять преступные установки своего руководства. И, наконец, в-третьих, поступая таким образом, руководство Прокуратуры Союза ССР и группировка Усманходжаева выступают в роли «активных борцов» с организованной преступностью в Узбекистане, что вполне удовлетворяет тех и других, независимо от того, что все выявленные в ходе следствия основные проблемы республики по-прежнему остаются нерешёнными. Действия этих лиц отличаются лишь целями и мотивами их поведения. Если прокурорские работники проявляют нерешительность, граничащую с беспринципностью, не хотят рисковать и брать на себя личную ответственность, чтобы не вызвать гнев и раздражение защитников этой преступной группировки, то Усманходжаев со своими приспешниками всячески лавируют, пытаясь предстать перед Центром принципиальными и чистыми руководителями, сохранить занимаемое положение и уйти от ответственности. Именно этим объясняется то обстоятельство, что наиболее крупные уголовные дела, расследуемые в Узбекистане, умышленно не были объединены в одно производство, чтобы профессионально корректировать тактику и стратегию всего следствия, ибо в таком случае вскрылись бы огромные масштабы преступной деятельности тех лиц, которые сегодня необоснованно берутся под защиту…»
Мы не случайно дословно приводим эти выдержки из наших посланий Горбачёву и Ельцину в ноябре 1986 года. Не прошло и трёх лет, как нас стали обвинять в том, против чего мы открыто выступали. На съездах народных депутатов и сессиях Верховного Совета СССР именно на нас мафиозное лобби пыталось возложить ответственность за аресты десятков тысяч людей в Узбекистане. Делалось это вопреки официальной информации Прокуратуры, где указывалось, что за 6 лет группа привлекла к уголовной ответственности лишь 62 человека. Тем не менее, с подачи Лукьянова, отлично знавшего фактическую сторону дела и умело дирижировавшего депутатским оркестром, нас обвинили в репрессировании десятков тысяч жителей республики.
Осенью 1985 г. после поездки в Узбекистан Ельцин ставил перед Горбачёвым вопрос об освобождении от должности Усманходжаева, но получил отпор. Воспользовавшись нашей докладной запиской, содержавшей конкретные факты и доказательства, он решил вынести этот вопрос на заседание Политбюро и настоял на его рассмотрении. Докладная записка была оглашена. На заседание срочно из санатория ЦК КПСС «Барвиха» был вызван Генеральный прокурор Рекунков. По результатам обсуждения было принято следующее постановление.
Коммунистическая партия Советского Союза.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ
Совершенно секретно
№ П43/ХУ
Т.т. Горбачёву, Лигачёву, Соломенцеву, Разумовскому
О письме в ЦК КПСС работников Прокуратуры СССР т.т. Гдляна Т. Х. и Иванова Н. В. от 11 ноября 1986 г .
Поручить т.т. Соломенцеву М. С., Разумовскому Г. П. провести партийную проверку по письму работников Прокуратуры СССР и о результатах доложить Политбюро ЦК КПСС.
(Из протокола i 43 заседания Политбюро ЦК КПСС от 4 декабря 1986 г .)
Вот как рассказывал об этих событиях Ельцин 17 апреля 1990 г. на сессии Верховного Совета СССР, когда он предложил отклонить представление Генерального прокурора о нашем увольнении с работы и аресте:
«…Я был кандидатом в члены Политбюро и хочу сказать хотя бы об одном факте, который характеризует обстановку, в которой работала группа Гдляна и Иванова. В начале 1986 года они обратились к руководству КПСС, ко многим членам Политбюро с серьёзной запиской, где были обрисованы факты, с которыми они встретились, и попросили, чтобы им дали разрешение на то, чтобы начать следствие против руководителей республики, в том числе Усманходжаева. Полгода – ни ответа и никакого решения. Они написали письмо мне. Я пришёл к Генеральному секретарю, затем вынес этот вопрос на Политбюро. И я должен сказать, что Политбюро в тот момент не согласилось с тем, чтобы привлекать к ответственности или по крайней мере возбудить дело против Усманходжаева…»
Позиция, занятая Ельциным, помогла, хоть и со скрипом, сдвинуть дело с мёртвой точки. В ходе обсуждения данного вопроса в Политбюро было дано устное согласие на привлечение к уголовной ответственности Чурбанова, Осетрова, Худайбердиева. Что же касается не только Усманходжаева, но и других действующих функционеров ЦК КПСС и ЦК КП Узбекистана, упоминавшихся в докладной записке, то было дано поручение ещё раз всё проверить, во всём разобраться, выяснить, не оговорили ли важных товарищей, а лишь потом делать выводы. В переводе с цековского языка на житейский постановление Политбюро № 43 о проведении «партийной проверки» означало фактически отказ следствию на привлечение этих лиц к ответственности.
И всё же это была хоть и частичная, но всё же победа. Даже такое компромиссное решение партийной верхушки позволяло продвинуть расследование вперёд. Хотя на деле его выполнение также сопровождалось многочисленными препятствиями. Дело Чурбанова Рекунков распорядился выделить в отдельное производство и передать в Главную военную прокуратуру (ГВП). Тут уже поднялся шум. О том, что столь произвольное выделение дела отразится на объективности и полноте расследования, пришли к выводу даже в очень послушной ГВП. Тогда придумали компромисс: её следователя В. Миртова включить в состав нашей следственной группы, дело Чурбанова в отдельное производство не выделять, но допросы брежневского зятя поручалось проводить одному Миртову.
Вся суть правосудия, вершившегося в огромной державе верхушкой КПСС, была сформулирована в одной фразе: «Я вам не позволю копаться в грязном белье Генерального секретаря». Так высокомерно заявил нам заместитель Генерального прокурора Сорока. На что тут же получил ответ: для того и работаем, чтобы у Генерального секретаря бельё было чистым. Сорока отказался санкционировать арест Чурбанова, поскольку постановление было вынесено от нашего имени. Постановление на арест Чурбанова было перепечатано и подписано Миртовым. Вся эта недостойная возня была затеяна ради того только, чтобы угодливо докладывать в ЦК КПСС: Чурбанов арестован Главной военной прокуратурой. Так что волю Старой площади Прокуратура услужливо исполнила. Рекунков и Сорока отказались также санкционировать обыски в квартире Чурбанова, на его даче, в квартире покойного Брежнева.
Каким же кликушеством звучали приказы и указания руководства союзной Прокуратуры о неуклонном и строгом соблюдении законности. Уж где-где, а в доме 15-а на Пушкинской улице с законностью привыкли обращаться как с проституткой. Неукоснительной там почиталась лишь одна «законность» – наглые требования преступной верхушки КПСС. Любой мало-мальски грамотный юрист покраснеет от стыда, узрев слово «законность» в деле Чурбанова. Только вдумайтесь: по закону Генеральный прокурор и его заместители вправе отстранить своего подчинённого от расследования и передать дело другому следователю. Но запрещать руководителям группы вести допросы арестованного по их делу подследственного и поручать эту работу подчинённому – такого мировая практика, пожалуй, не знает.
Естественно, мы не выполнили незаконного указания. С первого же дня, как арестовали Чурбанова, оба проводили его допросы, очные ставки. Участвовали в этой работе и Миртов, и начальник следственной части Прокуратуры СССР Г. Каракозов. Примерно через месяц об этом стало известно Рекункову и Сороке. Но было уже поздно: Чурбанов дал показания, замять его дело было уже невозможно.
…Я сидел в приёмной Председателя КПК Соломенцева. Гдлян в это время находился в Узбекистане, и по вызову мне пришлось явиться одному. Уже который день в Прокуратуре Союза царил переполох. Одного за другим на Старую площадь вызывали работников, причастных к ведению нашего дела. Я ждал уже минут 20. Наконец, из кабинета вышел наш куратор Каракозов. По случаю вызова в ЦК КПСС он был в прокурорской форме с петлицами Государственного советника юстиции 2 класса. Угрюмо кивнул и направился к выходу. Минут через пять меня пригласили в кабинет. Соломенцев был не один, рядом с ним сидел секретарь ЦК КПСС Разумовский, отвечающий в то время за партийные кадры. На столе перед ними лежала наша докладная записка на 15 листах, которая 4 декабря 1986 г. была предметом обсуждения на Политбюро.
В ходе двухчасовой беседы мне сообщили, что делом интересуется Лигачёв. Ни у меня, ни у моих сановных собеседников не было никаких иллюзий по отношению друг к другу. Прокуроры в цековских креслах интересовались, как чувствует себя арестованный 13 декабря 1986 г. Осетров, как ведёт себя на допросах, о чём рассказывает. По всему было видно, что судьба вляпавшегося в уголовщину верного товарища по партии далеко не безразлична высокопоставленным покровителям. Много говорили о фактах массовых репрессий в Узбекистане, о позиции Прокуратуры СССР в этом вопросе. Очень подробно расспрашивали, как содержатся арестованные, чем их кормят. Когда речь зашла о том, что подследственные получали взятки не только денежными знаками, но и дублёнками, коврами, Разумовский совершенно искренне изумился: «А разве это криминал? Ведь так же принято – дарить друг другу подарки». Так что с нравственностью у наших лучших представителей «ума, чести и совести» было всё в полном порядке.
«С кем вы связались, – в сердцах сказал нам Караказов, – это же шайка, воры». Через пару дней он передал нам указание предоставить Соломенцеву все материалы по Усманходжаеву и некоторым членам ЦК КПСС. Мы отлично понимали, что сие означает. Поэтому копии ушли по указанному адресу, а оригиналы остались у нас. А дальше, хотите смейтесь, хотите – нет, – Соломенцев распорядился, чтобы мы подготовили ему вопросы, которые председатель КПК собирался задать Усманходжаеву! Собственных усилий, видимо, для этого не хватало. Усманходжаев позже рассказывал нам, что в кабинете у Соломенцева он очень внимательно и обстоятельно изучил все документы, которые собрало к этому времени следствие по его преступным деяниям. А затем улетел в Ташкент продолжать руководить республикой. Он был занят этим важным делом ещё более года.
В итоге вся наша переписка с Генсеком фактически закончилась тем, что Горбачёв и его окружение целых три года покрывали Усманходжаева и ещё дольше – его московских соучастников, всячески уводя их от ответственности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51