Он ему только сказал, что это шпион илбирийцев, какой-то полукровока, заброшенный в Дрангиану. Григорий не заметил обмана, так как это не имело никакого отношения к захвату Гелора.
Арзлов не считал, что Илбирия представляет для него непосредственную угрозу, но появление Кидда его обеспокоило. Конечно, Себсай кое-что выудил у Кидда, но князь знал, что Кидд при допросе что-то скрыл. Это было как-то связано с сопровождавшими Кидда лицами, которые разбежались, когда клан Хаста захватил стоянку жреца Волка. Разведчики князя говорили, что он звал кого-то по имени «Юрия», и князь решил, что с ним была какая-то гимланка, видимо, служившая ему в качестве походной жены.
«В худшем случае жрецы Волка могли знать о слухах, что в Истану возвратился Дост, хотя Кидд был весьма убедителен, говоря, что никто не знает о его видении. Сейчас илбирийцы не могут ничего сделать, но так будет не всегда. Надо быть настороже на случай катастрофы, и это значит, что Григорий Кролик скоро будет не так мне нужен. Если бы он не был моей гарантией от неудачи экспедиции, я бы уже сейчас избавился от него».
Замысел Арзлова был таков: Кролика можно использовать на первых этапах реализации своего плана, а потом предать и самому захватить трон. Ему было выгодно прикрыться Григорием, сделать его мишенью для окружающих трон, но Кролик не способен сочетать осторожность с амбициями, поэтому он не пригоден для дальнейшего осуществления задачи.
«Но изменить планы для меня не составит труда. Я введу в игру как его силы, так и остальные доступные мне пешки».
– Поверь мне, Григорий, ведь я пекусь и о твоих интересах. Я – как лук, посылающий тебя в будущее. Твои гусары, Третий ополченский Сонесий и Тараны Вандари – разве этого недостаточно для захвата Гелора?
– Но если я долго проторчу под Гелором, то не успею взять Дрангиану.
– Неважно. Для падения Дрангианы хватит и ложной атаки. Она – только драгоценная оправа такого бриллианта, как Гелор. – Василий обратился к карте, расстеленной на столе. – Гелор – вот ключ к твоему будущему. Прощайся, полковник, бери «Зарницкого» и все войска. В Гелансаджаре тебя ждет твоя судьба.
Глубоко в недрах замка Пиймок Малачи Кидд дрожал на куче заплесневелой соломы. Себсаю удалось довести его до агонии, не дав потерять сознание. Как только Малачи чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, раскаленное железо отодвигалось, и взбудораженные нервы начинали успокаиваться. Тогда – опять вопросы, опять ответы и опять – боль.
Слепой едва заметно улыбнулся. Боль от горячего железа была запредельной, но Арзлов ошибается.
«Я уже испытывал боль – и такую, и посильнее, когда освобождался от ловушки Доста».
Пытки причиняли ему очень сильную боль, но ни разу она не становилась невыносимой. Малачи знал, что от боли можно было сойти с ума, но наручи каким-то образом облегчали ее и позволяли ему сохранить самоконтроль.
Под пытками Малачи вполне сознательно решал, о говорить, а о чем умолчать. Он рассказал Арзлову все, что ему было известно о войсках в Аране. Малачи знал ничего секретного об этих войсках, и все, что он рассказывал, шпионы Крайины могли прекрасно проверить. Эта часть полученных от него сведений будет для крайинцев бесполезна, но он изображал нежелание их раскрывать.
Он также решил воспользоваться словами Арзлова – что Дост ему привиделся. Его очень удивило, почему Арзлов принял его рассказ о Досте за обман. Для князя мир состоял из людей и машин, механизмов и мотивов, побед и поражений. Он считал глупостью разыскивать врага, чтобы из одной религии обращать его другую. Еще глупее, по мнению Малачи, были сомнения в существовании Доста – и уж такой-то ошибки он никак не ожидал от Василия Арзлова.
«И еще одна его ошибка – в том, что он счел меня безумным из-за того, что я вижу свою миссию в спасении Доста».
Что Арзлов думает о нем, и верит ли он в Доста, – все это для Малачи было неважным.
«У меня миссия особой важности, а плен у них – еще одно мое испытание. Надо убегать, значит, убегу».
Осторожно подвигавшись, он сел, прижался спиной к стене из неотесанного камня и стал перебирать в уме последовательность своих действий. Он не знал точно, где находится и как много постов охраны. Он безоружен, одет в рваные брюки и сильно поношенные сапоги и наручи. Безденежен, легко узнаваем, не говорит по-крайински, не знает безопасные убежища.
И главное – слеп.
«Не сомневаюсь, что любой, от князя Арзлова до капитана Айронса, со смехом отнесся бы к подобному побегу. Жрецы Волка – не воры, которые обучаются технике побега, но жрецы Волка также не бывают членами Красной Гвардии ревизоров Фернанди. – Малачи позволил себе усмехнуться. – Сама по себе смешная ситуация – попытаться сбежать от Арзлова, используя опыт освобождения принца Тревелина от Фернанди».
Малачи Кидд вскочил с соломы и заходил по камере.
«Итак, исходный пункт – добывание информации, а конечный – свобода».
Григорий не мог понять, что же скрывает от него Наталия.
– Дорогая моя, я бы ни за что не оставлял тебя, если бы не обстоятельства. Ты все знаешь. Если бы от меня зависело, я не отходил бы от тебя, но мои гусары на учениях, я обязан быть там – вдруг они что-то отмочат и возникнет опасность для Крайины.
Наталия сидела в дальнем углу кушетки, под глазами – красные круги от бессонницы.
– Значит, отзови их, Григорий.
– Не могу. – Он пришел в восторг – надо же, плачет из-за его отъезда! Но проявления слабости он никогда не любил.
«Плачет, как ребенок, у которого отняли игрушку или лакомство».
– Любовь моя, князь Арзлов совершенно прав: только если мы будем медленно наступать на Гелор, у предателя-такарри возникнет необходимость попросить твоего отца отозвать моих гусар. И по такому запросу мы сразу поймем, кто предатель. И тогда сможем выступить против него. Я согласен, что когда гусары находятся вне стен города, Взорин становится заманчивой целью для нападения, но во Взорине остались уланы и драгуны. Я не думаю, что Рафиг Хает предпримет какое-то нападение в наше отсутствие. Мы знаем, где он сейчас. Он слишком далеко отсюда, он не представляет угрозы для Взорина.
– Ты узнал это от пленника, привезенного на «Зарницком?»
У Григория похолодело в животе. «А вдруг она знает больше, чем я подозреваю? Или блефует?»
– На «Зарницком» прилетели только разведчики. Она кивком указала на окно, выходившее на док воздушных кораблей.
– А мне показалось, что после приземления «Зарницкого» кого-то из него вывели.
– Когда?
– Поздно ночью.
Григорий отрицательно покачал головой:
– Тебе приснилось, тасота. Я сам разговаривал со всеми ребятами с «Зарницкого». Они летали далеко на юг, в Дрангиану, искали, куда делся Хает. У него нет поддержки, нет армии. Он для нас не представляет угрозы.
– Не надо, Григорий. Я не спала и все видела. Из «Зарницкого» вывели человека в плаще с капюшоном. – Она нахмурилась. – Я не спала, уверяю тебя.
– Конечно, ты могла не спать и видеть. Тут вот в чем дело. – Григорий следил, как она взволнованно дышит.
Ему вспомнились все часы, проведенные в ее объятиях, но прежде всего выполнение своих планов, ведущих к трону.
И это помогло ему легко солгать.
– Истануанцы считают, что наша магия от дьявола. И поэтому над нашими аэромансерами всегда висит угроза. Ты видела человека в плаще – это кто-то из них, ему понадобилось выйти с корабля, и ему помогали. Ведь князь Арзлов приказал им не отлучаться с борта на случай неожиданного нападения. Тогда кораблю придется быстро взлететь.
Наталия опустила глаза:
– Ты прав, как всегда. Ну я и дура.
– Ну что ты, Наталия, ты просто ищешь объяснения всему, что видишь. Ты оказалась в западне, как пешка на шахматной доске. – Он наклонился к ней и ласково поцеловал в лоб. – Не бойся, любовь моя, я тебя защищу.
– Знаю, Григорий, знаю.
Самоуверенно улыбаясь, Григорий гладил ее руку:
– Можно попросить тебя об одной услуге?
– О какой услуге? – Наталия едва заметно прищурилась.
– Ты все время наматываешь на палец вот эту прядь волос, – Григорий игриво подергал ее за локон. – Подари ее мне как сувенир, это ведь твой любимый локон, я всегда буду его носить при себе.
Наталия нагнулась за кинжалом, спрятанным в ножнах в левом сапоге Григория.
– Бери, он твой. – Отрезанный локон распрямился в ее ладони. – Теперь он для меня не важен. Прими в знак моих искренних чувств к тебе.
Глава 44
Дейи Марейир, Гелансаджар, 31 темпеста 1687
Урия Смит тащился по пятам Доста, шагающего вдоль шеренги воинов Хаста. Урия посмеивался про себя как генерал, объезжающий войска. Гелансаджарцы – такой сброд! Вместо соблюдения дисциплины они улыбались, переговаривались, следили за движениями Доста глазами, полными обожания.
Все гелансаджарцы расстегнули вороты своих туник и открыли основание горла. Дост указательным пальцем прикасался к ямке между ключицами каждого. С кончика его пальца стекало жидкое золото, из которого состоял он сам, и лужица, как восковая печать, заполняла эту ямку. Когда он отнимал руку, золото оставалось на теле человека в виде золотого медальона, похожего на паутину, в которой запутано пять звезд.
Урия догадался, что это изображение происходит из атараксианства, но не мог расшифровать его смысл. Он повернулся к купцу, шагавшему рядом с ним, и вопросительно поднял одну бровь. Свилик отрицательно покачал головой.
«Или не знает, или не хочет поделиться со мной знанием».
Хотя крайинец был с ним всегда учтив, Урия чувствовал в нем обиду, и ему не хотелось полностью доверять этому человеку.
Дост дошел до конца шеренги и прикоснулся к Рафигу Хасту. Вождь гелансаджарцев широко улыбался. И Урия заулыбался из сочувствия Рафигу, во взгляде которого смешивалось уважение к Досту и обожание его. Остальные гелансаджарцы просто бездумно поклонялись Досту за то, кем он был, но Рафиг вполне осознанно глубоко уважал Доста.
Дост обратился к гелансаджарцам, а Свилик переводил его речь на крайинский для Урии:
– Дост объясняет, что теперь они должны быть его бъидсэйх.
– Его… чего?
Свилик с озадаченным выражением послушал еще и кивнул: понятно, мол.
– Знаешь, что такое саббакрасулин? У нас в Крайние таких называют «бесноватые». По-илбирийски это – бегущие демоны.
– Дружище Валентин, я и сам умею переводить крайинский на илбирийский. – Урия строго улыбнулся и вспомнил легенду, которую читал, когда готовился к своему проекту по тактике. – Они обладают магическим талантом бегать сверхъестественно быстро. Я думал, это бывает только в мифах.
– Да, эти способности настолько редко встречаются, что стали почти мифическими, но в Истану их очень ценят. Вождям это умение нужно для передачи новостей. У них свое братство, и они считаются неподкупными. Никто не знает их истинную скорость. Например, они бегут, по моему мнению, не быстрее обычного человека, но благодаря заклинанию могут бежать часами. Эта способность быстро бегать и их умение с помощью вспышек зеркал передавать новости простыми сигналами с одного поста другому означают, что они необычайно быстро доставляют любые новости через Гелансаджар и Истану. – Валентин кивком головы указал на Доста. – Он говорит, что этот талисман, который теперь стал частью их тела, – знак того, что они говорят от его имени. Он же позволит каждому далеко странствующему – это точный перевод слова «бъидсэйх» – перемещаться быстрее любого саббакрасулина. Он говорит, что любому из его бъидсэйхов достаточно взглянуть на какую-то точку на карте и обратиться к талисману, сказав слова «исса хунак», и он сразу окажется в этой точке.
Урия нахмурился: конечно, Свилик ошибся. По его словам, магия, при посредстве механизма, оказывает физическое воздействие на человека. Но это невозможно. Урия знал точно, что магия может влиять на предметы, а не на людей, если не считать дьявольские магии истануанцев.
И как только Урия решил, что подобное невозможно, то нашел свое объяснение.
«Заговоренный меч может рассечь тело. Это – магия, физически воздействующая на человека. – Он почесал лоб. – Нет, не так. Меч разрезает тело, а магия помогает мечу проникать сквозь доспехи и другие предметы, обычно непроницаемые для меча.
Но амулеты стали частью человека, составляют с телом одно целое, значит, являются ли они предметами? Или частью тела? Или совсем чем-то третьим? – Из кармана на поясе Урия извлек шарик из золотого металла, который дал ему Дост, и покатал его в ладонях. – Это вещество, похоже, само обладает некоей магией. Интересно, оно не поддается всем известным традициям или устанавливает все же какую-то другую?»
Рафиг вышел из шеренги остальных и вгляделся в отверстие – вход в большую пещеру, где проводились общие собрания. Он глубоко втянул воздух, пристально посмотрел в темноту и наконец сказал:
– Исса хунак.
И исчез в тот же момент. Урия смотрел на то место, где только что стоял Рафиг, потом огляделся. Но Рафига не увидел, а его смех долетел из узкого темного отверстия по ту сторону стены, которая была охвачена пламенем в день их приезда. Через секунду Рафиг возник перед Достом, по-прежнему смеясь.
Урия схватил Свилика за руку:
– Ну, видел! – Да.
– Как перевести «исса хунак»!
Свилик минуту подумал:
– Видишь ли, это дословно переводится «сейчас здесь». Это искаженная конструкция фразы, случайно так не скажешь. Дост их предупредил, чтобы были осторожны. Этим способом можно оказаться на таком расстоянии, какое видишь своими глазами, причем за время одного удара сердца, но человек будет чувствовать так, будто все это расстояние протопал пешком. Рафиг согласился. Дост говорит, что любой бъидсэйх может убить себя, если попытается забраться слишком далеко.
Крайинец замолчал, и лицо его стало напряженным: Дост разговаривал по отдельности с каждым воином.
– Не нравится мне это.
– Что не нравится?
– Дост говорит каждому из них, в какое племя Гелансаджара ему следует отправляться. Вождям этих племен надо сказать, что Дост вернулся. Их нужно пригласить сюда на встречу с Нимчином Достом и потом помочь ему вернуть Гелор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73