Последовало долгое молчание. Я терпеливо ждала. Ничего.– Алло? – робко уронила я в трубку.– Что? – потрясенно ахнула Мадди. – Что ты сказала?– Я не шучу, Мадди. Я люблю Джека, и, кажется, он тоже меня любит, но больше не увижу его, если ты против.– Значит, вот как? Ты не собираешься за него бороться? – удивилась она.– Я никогда не считала отношения чем-то вроде состязания. И не собиралась его у тебя отнимать.– И как, по-твоему, я должна на это реагировать?– Не знаю. Надеюсь, ты дашь нам свое благословение, и мы с тобой сумеем подняться выше всех обид и остаться подругами. Но все зависит от тебя, – пояснила я.Мадди снова стихла, и во мне начала разгораться надежда. Может, это означало, что она обдумывает мое предложение? Хороший знак, верно? Я была уверена, что она отвергнет просьбу, бросив в мой адрес парочку едких оскорблений.После невыносимо долгой паузы Мадди, наконец, заговорила:– Моего благословения ты уж точно не получишь. Правда, не понимаю, зачем оно тебе: можно подумать, это что-то изменило бы. Но, как я уже сказала, дружить с тобой больше не желаю. И не хочу, чтобы вы с Джеком были вместе. Надеюсь, вынужденная разлука причинит вам столько же боли, сколько причинила мне!С этими словами она отключилась, зазвучал длинный противный гудок. Новые технологии – штука хорошая, но лишили нас удовольствия с размаха хлопнуть трубкой, когда хочется не только прервать разговор, но и показать собеседнику всю силу своего презрения. Тем не менее, намек я поняла, перезванивать не стала, а набрала другой номер, тоже лондонский. На этот раз я нервничала далеко не так сильно, как в разговоре с Мадди. Потому что душа была мертва. Остались только безнадежность и беспомощность.То, что я намеревалась сделать, казалось настоящим кошмаром, но ничего уже не вернешь.Я стала нервно перебирать колье, вспоминая, как была счастлива тем утром, когда Джек мне его подарил.– Алло, – откликнулся Джек.Меня захлестнуло знакомым теплом, как всегда, при звуках его голоса. Все равно, что окунуться в расплавленный шоколад.– Привет, это Клер.– Клер! Господи, я целую неделю пытался тебя найти! Оставил десятки сообщений! Как я рад, что ты позвонила! Думал, ты уже никогда мне не ответишь! – кричал Джек в трубку. Судя по всему, он был на седьмом небе: настоящее чудо, учитывая, как мы расстались. Не то, чтобы мне от этого стало легче – наоборот, если вспомнить, что я намеревалась ему сказать, уж лучше бы он говорил гадости и ругался.– О, я не слышала твоих сообщений. Меня дома не было, и некому проверить мой автоответчик. Я во Флориде, в гостях у матери, – объяснила я. – Прилетела сюда сразу, как вернулась из Лондона.– Хорошо проводишь время?Я взглянула на коралловые ноготки и, обдумав вопрос, ответила:– Да, приятно побыть с матерью. Знаешь, мы, кажется, становимся ближе друг к другу.– Как здорово, что ты позвонила! Понимаю, ты на меня сердита… Я был не прав, солгав с самого начала насчет того, что не знаю, кто ты такая, – начал Джек.– Я больше не сержусь, – грустно заверила я. Если бы все было так просто! В этот момент его хитроумный план познакомиться со мной в самолете казался просто очаровательной историей, которую мы могли бы когда-нибудь рассказать нашим детям. Одно из бесчисленных любовных приключений, не стоящих того, чтобы ломать из-за них копья. – Честно говоря, мне это кажется даже романтичным, вроде того, что проделывал Кэри Грант в одной из старых эксцентричных музыкальных комедий.– Правда? – переспросил Джек, судя по всему, не только удивленный, но и довольный. – Но ведь ты была ужасно расстроена, когда уезжала… взбешенная. Потому что поверила тем глупостям, которые насочиняла Мадди насчет моего дьявольского плана мести? Надеюсь, ты этому больше не веришь?– Не верю, – подтвердила я. Джек с облегчением вздохнул:– Не могу сказать, как счастлив это слышать. Когда ты уехала, я… словом, решил, что больше тебя не увижу. Что из-за той лжи, которую я нагромоздил, и того бреда, что наговорила Мадди, потерял тебя навсегда.– Она была обижена, расстроена и пыталась по-своему разобраться в происходящем, – заступилась я.– Ее способ разбираться в происходящем – это, прежде всего, возможность сорвать на тебе злость, а меня выставить чудовищем. Мне жаль, что она страдает, но ее поведению нет оправдания, – возразил Джек.– Вряд ли кто-то из нас вел бы себя лучше в подобной ситуации. Ты лгал мне, я лгала Мадди. А она, как могла, ранила нас обоих. Беда в том, что мы трое попали в настоящий переплет.– Но… но ведь теперь все прояснилось, верно? Ты знаешь правду, Мадди тоже, так что можно смело идти вперед.– Но есть кое-что, о чем ты не знаешь, – начала я и тут же осеклась в надежде, что всхлипы, копившиеся во мне, подождут. Я понимала, что не смогу продержаться до конца, не расквасившись окончательно, но истерические рыдания вряд ли могли помочь.– Что именно? – осторожно спросил Джек.– До того как позвонить тебе, я связалась с Мадди, чтобы снова извиниться за обман… и попросить… разрешения встречаться с тобой, – медленно выговорила я.– Не понимаю. Что ты сделала! – сказал Джек с таким гневом, что я опешила. Подобного не ожидала. Вернее, не представляла, что он отреагирует именно так, услышав, что я отдала наше совместное будущее в руки его бывшей подружки, которую, возможно, считал озлобленной, мстительной особой, задавшейся целью уничтожить его счастье. Я же вроде как представляла наш разговор в стиле жестокой мелодрамы: сладостно-горькое прощание, как у Ромео с Джульеттой, обмен обетами вечной любви, сознание того, что впереди ничего не ждет (минус двойное самоубийство, разумеется). В моем воображении мы оба оставались доживать оставшиеся дни с разбитыми сердцами, но полные достоинства, утопающие в меланхолии, но смирившиеся.– Я сказала Мадди, что мы не станем встречаться, если она будет против, – прошептала я.– И каков был ответ на столь экстраординарное предложение? – поинтересовался Джек.– Э… она сказала «нет». Что нам лучше не видеться.– Какая неожиданность! А я-то воображал, что женщина, показавшая себя эгоистичной и злобной, обеими руками ухватится за шанс сделать счастливыми людей, которых, по ее словам, любит! – саркастически воскликнул Джек.– Но это несправедливо! – запротестовала я. – Мы обидели ее.– Интересно, каким же это образом я ее обидел? Прекратил отношения, поняв, что не люблю ее? Да еще и после того, как обнаружил, что она в продолжение всего нашего знакомства спала со своим боссом?– Да, возможно, ты совершенно не виноват в разрыве с Мадди, а вот я определенно поступила подло. Будь я с самого начала честна с ней…– Тогда она с самого начала настояла бы, чтобы мы не встречались, – перебил Джек.– Да, скорее всего. Но, по крайней мере… по крайней мере, все не усложнилось бы до такой степени.– Усложнилось? Ты так это называешь? Позволь задать тебе один вопрос: ты меня любишь?И что я должна была ответить? После Сойера я много думала о любви и пришла к выводу, что она либо не встречается в реальной жизни, либо я невезучая и никогда не узнаю, что такое настоящая любовь. Наверное, я рождена для более прозаических связей, либо – если уж очень повезет, – для одного из компромиссных браков под девизом: нет-секса-зато-мы-лучшие-друзья.Но тут в моей жизни возник Джек, воплощавший все, что я хотела видеть в мужчине: волевой, умный, способный, веселый и чертовски сексуальный. Он отлично видел все барьеры, которыми я себя окружила, и все же хотел узнать меня получше. И, когда я боролась с возникшими чувствами, он не уступал и заставлял меня быть с ним честной. Поэтому, невзирая на все свои правила, я любила его самой чистой, самой беззаветной любовью. И посчитала, что, по крайней мере, обязана быть с ним искренней.– Да, я люблю тебя, – тихо призналась я. Он с шумом втянул в себя воздух.– И я тебя люблю. И это главное. Остальное значения не имеет.– Понимаю, в идеальном мире так оно и должно быть. Но если мы будем продолжать наши отношения после всей лжи и боли, что встали между нами, то никогда не будем по-настоящему счастливы. На нашей любви останется темное пятно чужой беды. А никто из нас такого не заслужил. Да и Мадди тоже. Ее достоинство не должно страдать, – вспомнила я слово доктора Блум в надежде, что оно будет иметь для Джека такое же значение, как и для меня.– По-моему, ты жестоко ошибаешься. Может, случившееся нельзя назвать приятным и в результате кто-то окажется оскорбленным, но это недостаточно веская причина, чтобы отказаться от любви и выбросить друг друга, как ненужные тряпки, – возразил Джек.– Я пытаюсь исправить положение. Поступить порядочно, – выдавила я, чувствуя себя так, словно репетирую диалог из сериала для тинэйджеров. Сам факт, что беседа сводится к банальностям – верный знак заканчивать ее и отключать телефон, но я не могла заставить себя это сделать. Может, это был мой последний шанс поговорить с Джеком, и какой бы неприятный оттенок ни принял разговор, я все же наслаждалась каждым произнесенным им словом.– Знаешь, Клер, с меня довольно. Последние два месяца я только и делал, что гонялся за тобой, пытаясь провести как можно больше времени вместе, увидеть, во что выльются наши отношения, и теперь ты, наконец, призналась, что неравнодушна ко мне, что любишь меня, и тут же объявляешь, что не будешь встречаться со мной без разрешения моей бывшей подружки, женщины, которая окончательно слетела с катушек. И какой реакции ты ожидаешь от меня? – осведомился Джек. Его голос от тихого, яростного рычанья поднялся почти до крика, отчего я невольно поморщилась.– Я ничего не ожидала… всего лишь хотела поговорить, рассказать, что я решила, – оправдывалась я.– И что дает тебе право решать такие вещи за нас обоих?! Что за игру ты ведешь? Неужели начиталась одного из этих идиотских руководств, где учат, как поймать мужчину, и решила разыграть недотрогу? Воображаешь, что это так уж заводит?! Так вот, позволь сказать! Я не собираюсь больше гоняться за тобой, только чтобы получать пинок каждый раз, когда догоню, – продолжал Джек.Я в жизни не представляла, что он может так рассердиться. Абсолютно не похоже на всегда сдержанного, добродушного Джека с ленивой улыбкой и смеющимися глазами.– Не играю я ни в какие игры и не прошу тебя гоняться за мной. Я очень сожалею обо всем, – прохрипела я. Слезы, угрожавшие хлынуть с той минуты, как я услышала голос Джека, стали жечь глаза, а грудь словно наполнилась жидким бетоном.– Мне тоже очень жаль. Но если действительно хочешь разорвать наши отношения, тогда прощай, потому что я отказываюсь еще раз проходить через это, – бросил он.Больше всего на свете мне хотелось дотянуться через океан, схватить Джека, обнять и больше никогда не отпускать. По моим щекам все-таки заструились слезы, прожигая соленые дорожки. Я отчетливо поняла, пусть и на мгновение, что еще есть шанс все исправить и удержать Джека. Вот он, приз всей моей жизни, поблескивает прямо перед глазами, и все же я не могла заставить себя вцепиться в него.– Я люблю тебя, – всхлипнула я. – Жаль, что все должно кончиться именно так.– Нам было совсем не обязательно расставаться, и сознавать это хуже всего. Прощай, Клер.В трубке тихо щелкнуло, Джек отключился, но я продолжала прижимать трубку к уху, слушая, как механический женский голос снова и снова повторяет, что, если я хочу позвонить, нужно повесить трубку и снова набрать номер. ГЛАВА 22 Положив телефон, я проплакала весь остаток вечера и почти всю ночь, и хотя чувствовала, что вполне могу рыдать еще целый месяц, к утру обнаружила, что слезы иссякли. Ощущала, как вздымается грудь, сжимается горло, дыхание становится неглубоким и неровным, предвещая бурные, очищающие душу рыдания, но слезы, похоже, надолго высохли. Наказание было суровым: плач приносил мне хоть и слабое, но облегчение, и лишиться даже его казалось жестоким. И все же ночной приступ не пошел на пользу моей внешности: лицо распухло, глаза покраснели, нос вдвое увеличился в размерах. При взгляде на меня мать немедленно принесла гигантский стакан воды со льдом, прежде чем подать обильный, буквально напичканный холестерином завтрак из свежевыжатого апельсинового сока, яичницы, хрустящих ломтиков жареного бекона и теплого бейгела, густо намазанного творожным сыром. Я поняла, как ужасно, должно быть, выгляжу, если мать по собственной воле пичкает меня едой. Завтрак в ее доме обычно состоял из овсяных хлопьев и обезжиренного молока; если я пыталась достать жирный творожный сыр, обычно хранившийся в холодильнике для Говарда, мать тут же бросалась его отбирать, попутно читая лекции о пользе лишенной жиров, холестерина и углеводов беспросветно-тоскливой диеты.После завтрака я прыгнула в бассейн. Поверьте, погружение в холодную воду в жаркий день дает поразительно бодрящий эффект. Я разрезала воду, энергично работая руками, чувствуя себя свободной и легкой как пушинка. Нырнула на два фута в глубину, проскользнула вдоль всего бассейна, как гигантский скат, трогать которого крайне опасно, и вынырнула, снова почувствовав себя человеком.Но за одну ночь исцеления вряд ли добьешься, даже при наличии участливой матери, калорийного завтрака и освежающего купания, и к тому времени, как я приняла душ, смыв запах хлорки пенистым гелем с малиновым запахом, мое сердце снова кольнула печаль. И тут я вспомнила, что Джек оставлял сообщения на моем автоответчике, и, не успев прийти в себя, оказалась в гостевой комнате в одном пушистом голубом полотенце и набрала собственный нью-йоркский номер. Едва заработал автоответчик, – я съежилась, услышав свой сухой, официальный голос, просивший оставлять сообщения, – набрала код, и минуту спустя электронный голос объявил, что всего имеется десять таковых. И почти немедленно в ушах зазвучал теплый, низкий, окрашенный тревогой голос Джека.– Привет, Клер, это я. Пожалуйста, подними трубку, если ты дома, нам нужно поговорить. Ладно… позвони, когда придешь. Я знаю, ты сердишься, и не виню тебя, но позволь все объяснить, хорошо? Надеюсь скоро тебя услышать.Джек оставил еще шесть сообщений в таком же духе, и последнее было записано всего за час до моего вчерашнего звонка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42