как поступили бы дальше люди вроде Л., или моей хандрящей коллег
и? Они бы подмели пол. В кухонном чулане я нашел практически новую метлу (н
е современной конструкции, с синтетической щетиной, единообразно подре
занной под углом, а точь-в-точь такую, как в моем детстве, из светлых собран
ных в пучок прутьев, примотанных к голубой палке ровными витками серебри
стой проволоки), купленную кем-то из других жильцов. Я взялся за дело, вспо
миная всю цепочку вспомогательных открытий детства Ц например, как я по
льзовался вместо совка картонными вкладышами от отцовских рубашек, как
придерживал метлу под мышкой, чтобы одной рукой замести мусор на рубашеч
ную картонку; и я обнаружил, что процесс обметания ножек стула, колесиков
стереосистемы и углов книжного шкафа, очерчивание их изогнутыми мазкам
и метлы, что-то вроде заключения каждой ножки, колесика и дверного косяка
в кавычки, помогающее мне свежим взглядом узреть привычные атрибуты ком
наты. Телефон зазвонил, как раз когда я сметал в завершающую кучку пыль, ме
лочь и старые беруши Ц в тот момент, когда комната находилась на пике чис
тоты, ибо кучка собранного мусора все еще присутствовала в ней в качеств
е вещественного доказательства. Звонила Л. Я сообщил ей, что подметаю в ко
мнате, и хотя взялся за это дело уже бодрым, сейчас от прилива сил готов ск
акать до потолка! Л. ответила, что и она только что подметала у себя в доме. И
объяснила, что ее особенно радует заметание сора на совок, когда одну за д
ругой собираешь ровные, как по линейке, серые полоски мельчайшей пыли, до
водя ее густоту до незаметности, но не до полного исчезновения, поскольк
у пыль задерживается у кромки совка. То, что нам обоим пришло в голову подм
ести у себя дома днем в воскресенье, после совместно проведенного уик-эн
да, я счел весомым доказательством, что мы подходим друг другу. С тех пор, ч
итая у Сэмюэла Джонсона о том, как убийственно скучна праздность и какой
духовный подъем дает деятельность, я всегда кивал и вспоминал про метлу.

Прорывом номер семь, произошедшим вскоре после воскресного подметания,
явился заказ резинового штампа с моим именем и адресом в магазине канцел
ярских принадлежностей, чтобы мне впредь не приходилось раз за разом пис
ать свой адрес, оплачивая счета. В тот день я отнес кое-что в чистку, а днем
раньше отвез несколько стульев, доставшихся Л. в наследство от тетушки, к
слепым мастерам в отдаленный пригород, чтобы те починили плетеные сиден
ья; кроме того, я написал своим деду с бабкой, а также заказал расшифровку
стенограммы передачи Макнила-Лерера, в которой некий интервьюируемый в
ысказывал мысли, наглядно иллюстрирующие тот самый образ мышления, с кот
орым я был категорически не согласен, а еще я запросил у «Пингвина», как он
и предлагали на последних страницах всех книг в мягкой обложке, «полный
каталог книг, имеющихся в наличии»; двумя днями ранее я отнес в мастерску
ю ботинки поставить новые набойки на каблуки Ц удивительно, каблуки сно
сились раньше шнурков Ц и оплатил несколько счетов (что и навело меня на
мысль о необходимости штампа с адресом). Выходя из магазина канцелярских
принадлежностей, я осознал силу всех этих обособленных, одновременно пр
оизводимых сделок; во всем городе и в отдельных уголках других штатов ра
ди меня совершались действия, оказывались услуги только потому, что я по
требовал их, в некоторых случаях заплатил или согласился заплатить позд
нее. (Письмо к моим старикам в эту схему не вписывалось, но все равно усили
вало ощущение.) Расплавленную резину вскоре должны были вылить на зеркал
ьно отображенные металлические буквы, составляющие мое имя и адрес; слеп
ые мастера уже перебирали пальцами, как кларнетисты, заделывая брешь в н
аполовину сплетенном сиденье стула, проверяя расстояния и степень натя
нутости; где-то на Среднем Западе, в комнатах, набитых компьютерами «Танд
ем» и статистическими мультиплексорами «Кодекс», магнитная запись о мо
их известных долгах заменялась новой магнитной записью, с цифрой, уменьш
енной точнехонько на ту сумму, которую я торопливо вписал тонким фломаст
ером в строку на чеке (по традиции я провел длинную волнистую черту после
слов «и 00 центов» в строке «сумма» Ц как делали мои родители, а еще раньше
Ц их родители); химчистка скоро закроется, и где-то в мешке, на темном скла
де, связанная в узел, чтобы не перепутаться с чужой, под выцветшими плакат
ами «Как с иголочки!», моя грязная одежда проведет всю ночь; я доверил ее х
имчистке на временное хранение, а мне поверили, что я вернусь и заплачу за
то, что мои вещи снова выглядят, как новенькие. Я заставил мир сделать для
меня все это и многое другое, а сам тем временем мог фланировать по улице,
не обременяя себя нюансами конкретных задач, продолжая жить! Я чувствова
л себя поваром-виртуозом, который готовит одновременно восемь или девят
ь различных блюд из яиц, подрумянивает тост, переворачивает сосиски, рас
ставляет тарелки, нажимает кнопку, высвечивая номер официантки. Особенн
о знаменательным этот прорыв выглядел благодаря резиновому штампу: нос
я мое имя, штамп подводил итог всем этим дистанционным действиям и сам бы
л вторичным, приводящим жизнь в порядок актом, который в данную минуту от
нимал время, но зато позволял позднее экономить время при оплате ка
ждого счета .
Восьмым, и последним, прорывом, который предшествовал дню лопнувших шнур
ков, стали четыре причины, согласно которым отмирание клеток головного м
озга Ц это хорошо. Гибелью мозговых клеток я был в той или иной степени оз
абочен с десятилетнего возраста, год за годом убеждался, что глупею, а ког
да начал попивать, учась в колледже, и узнал, что унция дистиллята убивает
тысячу нейронов (кажется, соотношение было именно таким), беспокойство у
силилось. Однажды в выходной я признался матери по телефону: меня тревож
ит, что с недавних пор, особенно в последние полгода, мои умственные спосо
бности заметно снизились. Она всегда интересовалась материалистически
ми аналогиями познания и сумела меня утешить, на что я и рассчитывал.
Ц Правильно, Ц сказала она, Ц отдельные клетки твоего мозга отмирают,
но уцелевшие приобретают все больше связей, а эти связи с годами только р
азрастаются, о чем не следует забывать. Важно количество связей между не
рвными клетками, а не самих клеток.
Это замечание оказалось исключительно полезным. За пару недель после из
вестия о том, что связи продолжают плодиться даже в разгар нейроновой бо
йни, у меня сложилось несколько взаимосвязанных теорий:

а) Вероятно, в самом начале у нас в мозгу царит толкучка и преобладает спос
обность к чистой обработке информации; следовательно, смерть клеток моз
га Ц часть запланированного и неизбежного отсеивания, предшествующег
о переходу на более высокие уровни разума: слабые клетки быстро выдыхают
ся, а пустоты, остающиеся на их месте после реабсорбции, стимулируют рост
зачатков дендритов, которым достается более просторное игровое поле, в р
езультате возникают сложные взаимодействующие структуры. (А может, обос
тренная потребность самих дендритов в пространстве для роста провоцир
ует борьбу за выживание: они сцепляются рогами с более слабыми отросткам
и в поисках богатых информацией связей, пересекают напрямик соседние те
рритории и вызывают их увядание и угасание, словно пригородов вдоль новы
х автострад). Когда общее количество клеток сокращается, а количество св
язей каждой клетки возрастает, качество знаний претерпевает метаморфо
зу; начинаешь чувствовать ситуацию, разделяешь людей на типы, связываешь
воспоминания прошлого, и в отличие от предыдущих лет теперь вся жизнь пр
евращается в нечто, неизбежно состоящее из миллиона взаимно проросших д
руг в друга мелких фиаско и успехов, и перестает походить на нить ярких бу
син Ц обособленных моментов. Математикам необходимы все эти лишние ней
роны, без них стопорится карьера, но мы, остальные, должны быть благодарны
за исчезновение клеток Ц оно высвобождает место для опыта. В зависимост
и от сферы, в которой начинал, по мере взросления мозга смещаешься к более
богатому и сложному полюсу: математики становятся философами, философы
Ц историками, историки Ц биографами, биографы Ц ректорами колледжей,
ректоры колледжей Ц консультантами по политике, а политические консул
ьтанты баллотируются на какой-нибудь пост.
б) Осмотрительное применение веществ, вредных для ткани нейронов Ц таки
х, как алкоголь, Ц способствует развитию интеллекта: разрушая хромиров
анные, смешливые, ориентированные на решение кроссвордов части мозга бо
лью и ядом, вынуждаешь нейроны самостоятельно заботиться о себе и окружа
ющих, сопротивляться усиливающемуся воздействию искусственных раство
рителей. После ночных возлияний мозг просыпается поутру со словами: «Нет
, мне насрать, кто завез в Северную Америку бататы». Нанесенный ущерб исче
зает, под шрамами сохраняются необычные участки коры Ц достаточно шеро
ховатые, чтобы выполнять роль узлов, вокруг которых плетет сети мудрость
.
в) Нейроны, срок службы которых истекает, отвечают за имитацию. Когда ты сп
особен имитировать навыки, перед тобой открываются безграничные возмо
жности, но когда мозг теряет резервные способности, а вместе с ними и живо
сть, и окрыленность, и стремление делать то, что ему не по плечу, тогда нако
нец приходится довольствоваться тем немногим, что по-настоящему хорошо
удается мозгу Ц остальное уже не беспокоит и не отвлекает, поскольку он
о раз и навсегда оказалось вне досягаемости. Ощущение того, что ты поглуп
ел, Ц вот что пробуждает интерес к действительно сложным жизненным воп
росам: к переменам, к впечатлениям, к тому, как окружающие приспосабливаю
тся к разочарованиям и ограничению возможностей. И ты сознаешь, что ника
кое ты не чудо природы, расправляешь плечи, начинаешь осматриваться и за
мечаешь краски, которые уже не затмевает лазурное сияние алгебры и абстр
акций.
г) Отдельные мысли теряют связность вместе с нервными путями, по которым
путешествуют. По мере того как эти мысли исчезают и снова появляются, тер
пят урон, забываются и приобретают новые оттенки, они становятся более у
тонченными, стройными, дополняются структурой полустершихся деталей. Р
аспадаясь или оставаясь ущербными, они возрождаются скорее как часть са
мих себя и в меньшей степени Ц как элемент внешней системы.

Таковы были восемь главных прорывов, которые я смог совершить за свою жи
знь Ц вплоть до того момента, когда занялся починкой уже второго за посл
едние два дня порванного шнурка.

Глава четвертая

Когда я покончил с временным узлом, комком с двумя разлохмаченными хвост
ами прямо под верхней парой отверстий, я подтянул язычок ботинка Ц еще о
дна маленькая прелюдия к зашнуровыванию, которой я научился у отца, Ц и о
сторожно принялся за основной узел. Особое внимание я уделил размерам пе
тельки, похожей на кроличье ухо, сложенной из укоротившегося шнурка: сле
довало оставить достаточный запас длины, чтобы затянуть узел, не нарушив
его форму Н
еприятно, когда в итоге остается только одно из двух кроличьих ушей, обра
зующих привычный бантик; ибо если по какой-то причине конец шнурка, из кот
орого было сложено одно ухо, вырвется на свободу, обратного пути уже не бу
дет: получится «бабий», или рифовый, узел, а его придется распутывать ногт
ями, багровея от прилива крови к голове.
. Я с интересом наблюдал за беглой, машинальной возней собственных
рук: это были руки зрелого человека, с выпуклыми венами и довольно густой
порослью на тыльной стороне, но свои движения они заучили так давно и нак
репко, что сохранили элементы гораздо более давнего, хвостато-жаберного
«я». Впервые за некоторое время я обратил внимание на свои ботинки. Они уж
е не выглядели новыми: я по-прежнему считал их новыми, поскольку в них при
ступил к работе, но теперь увидел, что на мысках образовались две глубоки
х складки, сходящиеся под острым углом, похожие на линию сердца и линию ум
а на ладони. Эти складки неизменно возникали на моих ботинках и всегда им
ели одну и ту же форму Ц об этом загадочном обстоятельстве я часто размы
шлял в детстве, пытался ускорить образование парных складок, сгибая новы
е ботинки руками, и все ломал голову: если ботинок уже начинает сам собой с
гибаться в неожиданном месте из-за какого-нибудь дефекта кожи, почему мо
рщинка никогда не становится глубже там, где появилась впервые, а заменя
ется классическими буквами V, положенными на бок?
Я встал, задвинул стул на место и шагнул к двери кабинета, где мой пиджак о
бычно целый день висел без дела, за исключением случаев, когда слишком уж
свирепствовали кондиционеры или мне предстояла презентация; но только
я осознал, как собираюсь поступить, сразу испытал укол досады при одной т
олько мысли, что мои шнурки износились единственно от того, что я ежеднев
но их завязывал. А как же все эти мелкие подергивания и натяжения шнурка п
ри ходьбе, воздействие на него со стороны ботинка? Каблуки же стоптались
от носки, на мысках образовались складки Ц и с какой стати списывать со с
четов ходьбу как причину амортизации шнурков? Мне вспомнились кадры из ф
ильмов, когда веревка, удерживающая подвесной мост, от качки моста третс
я об острый камень. Даже если волокна шнурков при каждом шаге сдвигаются
в дырках всего на миллиметр, от постоянного движения туда-сюда в конце ко
нцов перетрутся наружные волокна, однако шнурок не лопнет, пока его не по
тянут как следует Ц как дернул я, когда завязывал.
Правильно! Вот так-то гораздо лучше! Эта теория сгибания при ходьбе (как я
окрестил ее в отличие от предыдущей теории истирания при натяжении) прек
расно объясняет совпадение вчерашнего и сегодняшнего разрывов, решил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23