Мнения разделились. Одни были напуганы, другие разозлены и полны решимости. Труди заметила, что Сюзанна съезжает по ноге Мэйса, засыпая на ходу.
– Иди ко мне, Сьюзи. Я уложу тебя спать и Кальфа тоже. Попросим Бена Колта найти что-нибудь, что может заменить бутылочку с соской.
Через час лагерь уже готовился к битве: чистили ружья, седлали лошадей. Было решено идти к индейцам, иного пути Мэйс не видел.
Глава 26
В эту ночь Эмеральде снились странные сны, хаотические и пугающие. Она и Одинокий Волк наконец уснули на разных меховых кроватях, обнаженные и опустошенные. Но и во сне она не была от него свободна. Музыка флейты, вибрирующая и чувственная, казалось, преследует ее даже во сне.
Много раз за ночь, полусонная, она чувствовала, как он входил в нее, двигаясь медленно и ритмично, приводя ее в такой экстаз, что она кричала от наслаждения. Потом опять проваливалась в черноту.
И снова ей снился сон: она стоит возле вигвама. Над ней небо в серебряных облаках. Ей страшно и одиноко. Но она не одна: с отвесного откоса у дальнего края поляны спускается волк. Его янтарно-желтые глаза с темными бездонными зрачками притягивают ее к себе, завораживают, лишают воли.
И вдруг раздался выстрел. Грудь волка разорвалась, и из нее брызнул фонтан крови.
Эмеральда проснулась, заскулив от страха. Она села. Сердце ее колотилось как бешеное. Должно быть, она плакала во сне, так как лицо ее было влажным. Она была в вигваме, на хорошо продубленных кожаных стенах висела такая же кожаная одежда с изображением воинов, бьющихся друг с другом.
Она медленно перевела взгляд туда, где спал Одинокий Волк. Он был наг и лежал на боку. Во сне он выглядел обычным человеком: таким же уязвимым и беззащитным, как и все спящие.
Эмеральда села и оглядела себя: крутые бедра, округлые пышные груди. Она вспомнила звуки флейты, вкус горького напитка, руки и губы Одинокого Волка на своем теле…
Стыд и смятение охватили ее.
Все дело в этом зелье, подумала она, конечно, в нем. Наверно, оно содержит какой-то природный наркотик, который действует как средство, возбуждающее сексуальный инстинкт. И еще флейта, витая волшебная флейта, плод тайных знаний индейских шаманов. Это они лишили ее разума.
Неудивительно, что она отдала себя в его власть.
Одинокий Волк, продолжала она рассуждать, считает ее своей женой и может держать ее при себе столько, сколько захочет. И если он будет постоянно поить ее этим зельем, жизнь с ним покажется ей даже желанной.
Рано или поздно она приспособится, выучит их язык, будет носить индейскую одежду, научится выделывать бизоньи шкуры и готовить их еду. Она забеременеет от Одинокого Волка и родит ему ребенка. Со временем она примирится со своей судьбой, может быть, даже полюбит Одинокого Волка…
Она останется с индейцами, а Мэйс дойдет до Калифорнии без нее, решив, что она погибла. Он, конечно, когда-нибудь женится, может, на Труди Вандербуш, и она никогда больше не увидит его. Паника охватила ее. Индейцы воспитают Тимми по своим законам. Они научат его охотиться и делать оружие, считать скальпы и носить перья на голове. Тимми еще очень мал и легко поддается обучению, в нем есть та храбрость, которая их восхищает. Когда-нибудь он станет таким, как Перо, и забудет о своем происхождении…
Этого нельзя допустить, подумала Эмери, что-то должно произойти, что поможет им спастись. Но что?
Она придумывала то одно, то другое, но все тут же отбрасывала как неосуществимое. Во-первых, она не знала, где индейцы держат Тимми, но даже если ей удастся найти его и взять с собой, то как достать лошадей, пищу, воду, чтобы добраться до каравана, а без всего этого они просто погибнут от голода и жажды или их разорвут дикие звери. Да и где теперь искать этот караван? И все же они с Тимми должны попытаться. Эта мысль не покидала Эмеральду…
Она медленно сползла с меховой кровати, но еще до того, как успела дотянуться до своей одежды, Одинокий Волк проснулся. Секунду назад он сладко спал, а уже в следующую сидел – прямо на своем ложе. Движения его были легкими и быстрыми, как у рыси, глаза еверкали, усиливая сходство.
– Ой! – Эмеральда закрыла руками тело.
– Куда ты собралась, Зеленоглазая Женщина? – спросил он очень спокойно, но тон его был такой, что Эмери вздрогнула.
Ни один человек не может проснуться так сразу, подумала Эмери, разве что кошка.
– Я… Я собиралась одеться, – растерянно ответила она. – Мне холодно. И меня зовут не Зеленоглазая Женщина, а Эмеральда. Разве ты не знаешь? Эмеральда!
– Ты Зеленоглазая Женщина. Это твое индейское имя.
– Но я не хочу носить индейское имя! И я хочу вернуться к своим, к людям из каравана.
– Ты останешься здесь и будешь моей женой. Я видел это во сне.
– Во сне! Мне наплевать на твои сны! – Она понимала, что ведет себя вызывающе опасно, но ничего не могла с собой поделать. – Сон – это несерьезно, вот что я думаю! Человек не должен слепо верить снам.
Одинокий Волк помрачнел. На мгновение ей показалось, что он готов ударить ее. Но вместо этого он потянулся за штанами и затянул их вокруг талии.
– Прикрой свое тело, Зеленоглазая Женщина. – Лицо его оставалось жестким и холодным.
Эмери схватила кожаное платье и швырнула его в дальний угол вигвама.
– Я хочу свое платье! – шумела она, все больше распаляясь. – Куда вы его дели? Мне не нравится индейский костюм. Ты меня слышишь?
Одинокий Волк взглянул на нее с высокомерием, словно на невоспитанного ребенка.
– Ты будешь носить индейское платье или вообще никакого. Моя жена должна вести себя как индианка.
Эмеральда встретилась с ним глазами. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза и, потянувшись за платьем, принялась натягивать его через голову. Резким движением она затянула пояс.
– Зачем было брать в жены меня? Почему бы тебе не жениться на другой девушке, например, на Встающем Солнце? Я уверена, что она была бы рада стать твоей женой.
Одинокий Волк скривил губы.
– Она вдова моего брата и тоже станет моей женой. Таков наш обычай. Чем больше жен, тем больше рук будут на меня работать. Встающее Солнце – искусная женщина. Она сможет сделать много красивой одежды.
«Господи, так у них многоженство!» – с ужасом подумала Эмери.
– У меня тоже умелые руки, – гордо ответила она. – Я хорошо рисую и тоже буду делать красивые вещи.
– Не сомневаюсь. – Он улыбнулся.
Она поняла, что Одинокий Волк ждал от нее именно этих слов: «Тоже буду делать красивые вещи». Это означало, что она его жена и остается с ним.
Не зная, как поставить его на место, Эмери решила рассказать ему свой сон о волке с янтарно-желтыми глазами.
– Ты говорил, что породнен с волками? – спросила она.
– Да.
– И ты видишь волков в своих видениях?
– Да.
– Ну так вот, прошлой ночью я тоже видела во сне волка с желтыми, как у тебя, глазами.
Она театральным жестом ткнула в него пальцем и с удовольствием отметила про себя, что ей удалось его смутить. Но он очень быстро вернул лицу обычное невозмутимое выражение.
– Расскажи мне свой сон, Зеленоглазая Женщина.
– Мне снилось, будто я стою у вигвама или, может, где-то еще, не помню, зато про волка я запомнила все. Я видела его с близкого расстояния. Он смотрел на меня. Он… наблюдал за мной долго, не двигаясь. Глаза у него были янтарно-желтые. А затем… Затем внезапно раздался выстрел. И волк был ранен, и он… – Она замешкалась.
– Продолжай, я хочу слышать твой сон.
– А затем он умер, – медленно сказала она. – Кровь брызнула из его груди. Он упал на траву и не поднялся.
– Это все?
– Да.
– Приготовь утреннюю еду, Зеленоглазая Женщина. Я голоден. – Он открыл полог вигвама и вышел.
Эмеральда растерянно смотрела ему вслед. Что она должна делать? Она не умела готовить индейскую пищу, и никто ей не мог показать. Она не знала, как делать ту работу, которая возлагалась на женщин, да и не собиралась учиться.
Отчаяние овладело ею. Она останется с индейцами навсегда, теперь она была в этом уверена. Ей придется стать индейской женщиной. Она никогда больше не увидит Мэйса Бриджмена, никогда не испытает прикосновения его рук, не увидит Калифорнию, куда так стремилась с радужными надеждами.
Эмери едва не закричала от боли. Но плакать нельзя. Собрав волю в кулак, она отбросила мысли о безысходности своего положения и вслед за Одиноким Волком вышла из вигвама.
Она кое-как приготовила варево, использовав остатки вчерашней трапезы. К ее удивлению, когда они оба поели, Одинокий Волк сообщил, что они возвращаются в лагерь.
Она искоса взглянула на него. На нем была яркая рубаха, а на шее бусы из когтей и раковин, костяной медальон, головной убор украшали перья. И вновь он превратился в странное бронзовое изваяние.
– Но мы ведь только пришли, – начала было она и тут же заставила себя замолчать.
Наверняка Одинокий Волк планировал праздновать свой «медовый месяц» несколько дней. Но сейчас он решил возвращаться. Не ее ли сон стал причиной тому? Если так, то удача улыбнулась ей: она встретится с Тимми. Эмери не собиралась бежать без него, и, кроме того, может, у мальчика есть какие-нибудь идеи…
– Собери вигвам, Зеленоглазая Женщина, – сказал Одинокий Волк. Он сел в тень под высокой сосной и наблюдал за ней.
– Собрать? – удивленно спросила она. – Но… я не знаю, как это делается, я даже не знаю, с чего начать. – Она испуганно смотрела на вигвам. Сооружение достигало тринадцати футов в высоту и казалось тяжелым, как гранитная глыба.
– Ты научишься.
– Но…
– Моя жена должна уметь делать женскую работу, – невозмутимо ответил он.
Эмеральда зло посмотрела на него:
– Женская работа! Покорно благодарю!
Она подошла к вигваму поближе. Она знала, что он наблюдает за ней, развлекаясь, и это приводило ее в еще большее бешенство.
Итак, он хочет, чтобы она выполняла «женскую работу», даже не удосужившись показать, как это делается. Ну что ж, она докажет ему, что белые женщины тоже на что-то способны.
Эмери несколько раз вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, и огляделась. Тягловая лошадка мирно паслась на другом конце лужайки, широко расставив передние ноги. Когда она разберет вигвам, ей нужно будет сложить его и погрузить на повозку, как это делали индейские женщины.
С минуту она, подбоченясь, смотрела на вигвам. Он состоял из нескольких сшитых бизоньих шкур, натянутых на каркас из жердей. Дверь была сделана из двух отдельных шкур, укрепленных на отдельных деревянных планках.
Эмери решила начать с двери, и у нее получилось. Она потянула за шкуры, и они сползли вниз, обнажив скелет вигвама из десяти установленных конусом жердей, возвышающихся над беспорядочной кучей из меха и кожаных баулов с поклажей.
Эмеральда ухватилась за один из шестов и изо всех сил потянула его на себя, предварительно раскачав. Затем взялась за другой, и вскоре все они упали на землю, подняв облако пыли.
– Отлично, – пробормотала девушка. – С этим покончено.
Она посмотрела на Одинокого Волка, чтобы увидеть его реакцию. Но тот, отвернувшись, прогуливался взад-вперед по поляне, окруженной скалами, как форт стенами.
Эмеральда вспотела, сворачивая тяжелое меховое полотнище вигвама. Эту работу должны были выполнять по меньшей мере две женщины, а то и три. Наконец, справившись с этим, она потащила тюк к пасшейся рядом лошадке.
Животное фыркнуло и оскалило зубы, но Эмеральда была слишком разозлена, чтобы испугаться. Невдалеке она нашла седло и, как могла, закрепила его на лошади и затянула подпруги. Затем она принесла два шеста и прикрепила их к седлу. Закинув тюк на волокушу, она постаралась, крепко привязать его.
Потом Эмери принялась стаскивать многочисленные нарядные мешки и меховые подстилки. Те, которые не поместились, она приторочила к седлу.
«Вот так женская работа, – подумала она, смахивая пот со лба. – Ставить и разбирать вигвам, делать всю работу по лагерю, от снабжения водой до разделки убитых животных на мясо и выделки шкур, – все это входит в обязанности женщин. При этом мужчины отдыхают, как сейчас Одинокий Волк. Видно, индейские женщины вполне примирились и со своей участью, и с той работой, которую им приходится выполнять, но я никогда не смирюсь с этим».
Одинокий Волк стоял неподалеку и, нахмурившись, что-то рассматривал в пыли.
– Я закончила погрузку вигвама, – сказала она.
Он кивнул, даже не взглянув на нее, и Эмеральда вспыхнула от злости. В ее обществе тяжелая работа считалась мужской работой, а никак не женской.
Они оседлали коней и направились в лагерь. Эмери жадно всматривалась вдаль, надеясь увидеть Тимми.
Но когда они приехали в лагерь, Тимми нигде не было видно. Она должна была немедленно поставить вигвам на прежнее место, так сказал Одинокий Волк. На этот раз ей помогала Женщина с Отрезанным Носом. Увидев, как неумело Эмери нагрузила повозку, она расхохоталась.
Из соседнего вигвама вышла Встающее Солнце и тоже принялась смеяться над ней. Ее шею по-прежнему украшал изумруд Эмери.
– Смейся сколько влезет, воровка! – задыхаясь, крикнула Эмери. – Хотела бы я посмотреть, как бы ты управлялась с большим домом, как у нас в Батон-Руже!
Когда вигвам был почти установлен, Эмеральда услышала крики и, обернувшись, увидела группу мальчишек, бегущих по лагерю. Среди них был и Тимми, одетый, как и все дети, в одни кожаные штаны. Эмери внимательно присмотрелась к нему, заметив, что он гораздо увереннее держится на своей деревянной ступне, чем накануне. Хотя бег его и не отличался изяществом, но он уже не отставал от остальных мальчишек. Перо что-то сказал ему, и Тимми рассмеялся в ответ.
Надо поторопиться с бегством, подумала Эмери. Мальчик все больше привязывается к Перу, и вскоре он может так привыкнуть к образу жизни индейцев, что не захочет с ними расставаться.
Эмери на коленях выбралась из вигвама и, следуя примеру Женщины с Отрезанным Носом, стала укреплять колышками низ. Они уже заканчивали работу, когда она заметила, что на дальнем конце лагеря что-то происходит. На взмыленной лошади в лагерь ворвался гонец и что-то возбужденно сказал Одинокому Волку.
Она увидела, как Одинокий Волк весь напрягся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45