– Иди же, – настаивала Труди. Она плескалась в воде, оттирая грязь с плеч и бедер.
– Надеюсь, ты не собираешься последовать ее примеру? – строго спросила Марта.
– Собираюсь. – Эмеральда смело посмотрела в глаза крупной, мужеподобной женщине.
– Ну вот, я же говорила! Я всегда знала, что ты не лучше, чем я о тебе думала! А сейчас ты это доказала. Иди, иди к этой распутнице. Иди, ублажай свое тело. Бог все видит!
Марта одним гневным движением сгребла постиранное белье.
– Сюзанна, Кэтти, за мной. Мы искупаемся позже, уж мы-то будем скромнее.
Эмеральда с ненавистью посмотрела вслед этой ханже Марте с ее куриными мозгами и злым языком.
Труди звонко рассмеялась, и Эмери сразу увидела в ней ту простодушную, славную девушку, которую повстречала в Каунсил Блафсе.
Не раздумывая, Эмери стащила платье, сбросила белье, которое показалось ей вдруг таким тесным. Несколько секунд она, обнаженная, стояла на берегу, подставив солнцу тело, а потом решительно вошла в воду, Пусть Марта называет ее как хочет, она ничего плохого не делает.
Эмери облюбовала себе место недалеко от Труди и присела в воде. Ощущение, когда вода приятно ласкает прохладными струями все тело, показалось ей волшебным.
– Значит, ты все же решила искупаться по-настоящему, – обрадовалась Труди.
– Да….
– Здорово, правда? Подумать только, что большинство женщин лишают себя такого удовольствия.
– Да.
– Надеюсь, ты понимаешь меня, Эмеральда. Что плохого в том, что доставляет тебе удовлетворение? Мужчинам можно, а нам – нет? – Труди продолжала плескаться в воде.
Внезапно Эмеральда почувствовала враждебность к Труди.
– Наверное, ты мечтаешь о том, чтобы Мэйс подошел к реке и увидел, как ты барахтаешься, – резко сказала она.
– Ну и что с того, что он меня увидит? Это будет не в первый раз.
Эмеральда вспыхнула.
– Это не твой мужчина, и ты это знаешь, – спокойно продолжала Труди. – Мэйс не женат. Он свободен. Кому достанется, тому и достанется.
– Может, он женится на тебе? – холодно спросила Эмеральда.
– Женитьба… Это не для меня. И не для Мэйса тоже. Боюсь, он не женится ни на ком из нас, и мы обе это понимаем.
– Женится, я уверена в этом, если только…
– Ты маленькая дурочка, Эмеральда. Мэйс – путешественник, вольная птица, и его работа для него превыше всего. Он не променяет ее ни на одну женщину. Ни на тебя, ни на меня.
Труди набрала полные пригоршни воды и полила на плечи.
Эмери тут же представила, как руки Мэйса гладят ее сливочное тело, какие они сильные и ласковые, как они умеют доводить женщину до экстаза…
– Нет, – прошептала она, – не правда. Однажды…
– Когда-нибудь, это вернее, – засмеялась Труди.
Щеки Эмери горели от смущения и злости. Она решительно направилась к берегу. «Он не женится ни на ком из нас», – повторяла она про себя. Схватив одежду, она быстро натянула ее на мокрое тело. На кого она злилась? На Труди? На Мэйса? На себя?
– Что я слышу? Две прелестные девушки ссорятся?
Это, конечно, был Мэйс Бриджмен, он стоял, ехидно ухмыляясь. Эмери отскочила и наступила на острый камешек. Что он слышал?
– Это место, где разрешено купаться женщинам, мы не ожидали увидеть тебя здесь! – словно оправдываясь, сказала Эмери.
Мэйс рассмеялся.
– Перестань, Эмери. Иди сюда. Я не имел в виду ничего плохого. Вы так громко кричали, что я решил, что-то случилось. Я не знал, что это место отведено для купания женщин. Сам я купался чуть ниже.
На его волосах блестели капли воды, он выглядел свежим и отдохнувшим. Но взгляд у него был дерзким и дразнящим. И Эмеральда в злом бессилии должна была признать, что Труди все еще ублажает себя купанием.
– Уверена, что ты получил удовольствие. А теперь мне пора в лагерь.
– Эмеральда…
– Я сказала, что мне пора! – Она едва сдерживалась. – Надеюсь, тебя это не очень огорчит. В конце концов Труди все еще в реке, это тебя вполне удовлетворит, не так ли?
Мэйс резко повернулся, и Эмеральда увидела такой гнев в его глазах, что даже испугалась.
– Труди там нет, – сообщил он, взглянув на воду.
– Она должна быть там! Мы купались вместе. Может, она уплыла вниз по течению или вышла на берег.
– На берег? Но не могла же она уйти голой. Ее одежда здесь. Черт возьми, Эмери! Она же не умеет плавать! Почему ты не присмотрела за ней?
Эмеральда вспыхнула, но, прежде чем успела ответить, Мэйс оттолкнул ее и нырнул в воду. Он нырял несколько раз, но возвращался ни с чем. Эмеральда, напуганная до смерти, следила за ним с берега.
– Ее нет, – сказал он, – и одежда мне мешает. Мгновенно раздевшись, он вновь бросился в воду.
– Смотри по сторонам, ее могло отнести течением вниз!
– Я не умею плавать!
– Иди берегом, дурочка! Или ты хочешь, чтобы она утонула?
Мэйс снова скрылся под водой. Эмери могла разглядеть, как серая тень двигалась вниз по течению.
Испуганная, рассерженная, она вскарабкалась на каменистый берег.
– Труди! – кричала она. – Прошу тебя, отзовись! Но лишь эхо отвечало ей. Пели птицы, в лагере лаяли собаки.
– Труди! Прошу тебя, покажись!
Вдруг она увидела белое пятно на другом берегу реки, возле двух отвесных утесов. Что-то похожее на очень светлые волосы.
Эмеральда почувствовала внезапную слабость.
– Мэйс, сюда! Смотри, видишь?!
В несколько бросков он пересек реку. Оказавшись на том берегу, он остановился и побежал по воде. Бег его был красивым и легким, несмотря на сопротивление воды. Эмери не могла оторвать взгляда от его крепких, красиво очерченных ягодиц. Наконец он добежал до скал и поднял Труди на руки.
Глава 20
Одинокий Волк знал, что вдова его брата, Встающее Солнце, ждала его решения относительно каравана. И весь лагерь, бесшумно следуя за ним по тропе, тоже ждал.
Встающее Солнце была женщиной красивой и желанной, высокой и гибкой, с огромными блестящими, как у антилопы, глазами. По обычаю своего народа Одинокий Волк должен был взять ее в жены как вдову своего погибшего брата.
Но он не сделал этого. Потому, что не мог думать ни о ком другом, кроме зеленоглазой женщины, которая была в том караване. Ее странные глаза имели над ним силу и притягивали к себе.
Он должен подготовить себя к тому, чтобы увидеть пророчество. Для этого надо очистить тело и дух в специально сделанной для этого ванне из шестнадцати крупных валунов. Вода должна быть такой горячей, чтобы спирало дыхание. Одинокий Волк опустился в каменную баню, и сон пришел к нему. Он увидел желто-серого койота, со вздыбившейся шерстью, яростно скалившего зубы и брызгающего слюной. В этом сне он, Одинокий Волк, вместе с Пером взбирались на вершину утеса, где койот выл, жалостливо глядя на окровавленный обрубок хвоста.
– Там, – указал мальчик.
Тело его напряглось, ноздри раздувались. Лучи солнца освещали рубцы на его спине.
И, прежде чем Одинокий Волк успел что-то ответить Перу, огненный шар покатился с вершины скалы и поджег койота. Когда шар исчез, на утесе не осталось ничего, кроме скорченного трупа койота, утыканного стрелами, будто сотни луков одновременно выпустили их.
Одинокий Волк рассказал свой сон остальным. Встающее Солнце улыбнулась, глаза ее ожили впервые за много дней. Мужчины закивали головами. Пора было готовиться.
Труди безжизненно повисла на руках у Мэйса. Ее кожа приняла синюшный оттенок. Весь левый бок был исцарапан в кровь. Жизнь едва теплилась в ней.
– Принеси сухую одежду! – приказал Мэйс. – Живее, я не хочу, чтобы она подхватила пневмонию.
– Сейчас, – глухо ответила Эмери. Она нашла одежду Труди и, когда Мэйс опустил девушку на землю, натянула на нее белье и платье. Мэйс в это время быстро оделся сам.
Эмери смотрела, как Мэйс поднял ее с земли с грубой нежностью близкого человека. Она тщетно старалась заглушить болезненный приступ ревности. Конечно, она рада, что Труди осталась жива, но почему, спрашивала она себя, Мэйс так трогательно нежен с ней?
– Я так замерзла, так замерзла, – прошептала Труди, уткнув Мэйсу в грудь посеревшее лицо. Веки ее вздрагивали.
– Держись, Труди. Мы сейчас придем в лагерь, разведем костер, и тебе будет тепло, – хрипло проговорил Мэйс. – Страшно подумать, что ты могла утонуть…
– Я не очень хорошо плаваю, – прошептала она, – Мэйс, дорогой.
Мэйс приблизил свое лицо к лицу Труди и что-то прошептал ей, чего Эмери не могла услышать.
Эмери, глядя себе под ноги, угрюмо побрела в лагерь вслед за ними.
Их встретили испуганными восклицаниями. Все собрались посмотреть на утопленницу. Вид у нее был довольно жалкий, но полная грудь так же вызывающе выступала под мокрым платьем.
– Этот случай не что иное, как Божья кара, – едко заметила Марта Ригни. – Она знает, за что!
Подошел Бен Колт, и Мэйс понес Труди в повозку Вандербушей для осмотра и помощи врача.
Эмеральда медленно направилась к повозке Уайлсов, а Мэйс все суетился вокруг Труди. Словно в тумане, Эмери принялась собирать вещи для стирки.
– Ну что, Эмеральда, – услышала она за спиной голос Марты, – правда же, не надо слишком много о себе мнить? Теперь ты видишь, что бывает с девушками, которые любят красоваться в реке голыми!
– Но, – Эмери смотрела перед собой невидящими глазами, – нас же никто не видел…
– Бог видел. И Бог тебя накажет. А если ты и дальше будешь вести себя, как шлюха, я начну принимать меры. Я знаю, как надо наставлять на истинный путь заблудших во грехе девиц!
– Да?
– Знаешь, как у нас дома поступали с такими, как ты? Одна маленькая мерзавка вздумала увести чужого мужа. Так мы вылили на нее бочку дегтя и обваляли в перьях. Деготь был хорошо разогрет, и бедняжке пришлось жарко…
Эмеральда зевнула, прикрыв рот рукой, затем повернулась и пошла к своей повозке с корзиной вещей.
За спиной у нее раздавался зловещий смех Марты Ригни.
* * *
Прошел еще один день. К счастью, Труди быстро оправилась после печального происшествия. Сейчас путь их лежал среди высоких утесов, склоны гор покрывали сосновые леса, повсюду встречались родники с чистой и вкусной водой. Идти было куда легче, чем по пустыне, но все равно нелегко. Местность была неровной. Повозки приходилось то спускать по крутому склону вниз с помощью веревок, то общими усилиями затаскивать их вверх. У Саула Ригни сломалась еще одна ось, и пришлось сделать остановку. Оррина тоже беспокоило состояние его повозки. Колеса раскачивались, готовые слететь с оси, а передняя ось, уже дважды ремонтируемая, была готова вновь сломаться.
Малыш Кальф чувствовал себя прекрасно, но Маргарет никак не могла прийти в себя после родов. Она была словно выжата, новые морщинки появились на ее лице. Иногда, глядя на Маргарет, Эмери узнавала в ней ту молодую симпатичную женщину, которую встретила в гостинице Сент-Луиса.
– Да не расстраивайся ты так из-за меня, – перехватив ее взгляд, сказала ей Маргарет, когда они, остановившись на дневной отдых, ели бисквиты и холодный рис, забеленный молоком. – Я прекрасно себя чувствую. Так всегда бывает после родов. Впрочем, может, я уже слишком стара, чтобы рожать детей.
В тридцать четыре года она считала себя старухой.
– Может быть, стоит остановиться на пару дней, – предложила Эмери.
– Нет! И слушать об этом не хочу. Я устала, но вполне в состоянии ехать дальше.
Однако, к удивлению Эмеральды, Оррин сам объявил еще один день отдыха..
– Отдых? Да мы и так без конца отдыхаем, а ты хочешь остановить нас еще на один день! – возмутился Рэд Арбутнот.
– Мне надо починить ось, – настаивал Оррин.
– Ну и что? Нам всем надо что-то починить. Мы все держимся из последних сил, но идем, разве не так?
Оррин побагровел.
– А я сказал, мы остаемся! Я здесь главный. Вы сами выбрали меня в Каунсил Блафсе.
– Как выбрали, так и перевыберем. Давно пора. Не вижу, чтобы ты был хорошим командиром. Если хочешь знать, твои действия больше продиктованы сумасбродством и спесью, чем здравым смыслом.
Оррин выругался, ему ответили тем же. Обстановка накалялась. После получасовой перебранки стало ясно, что большинство эмигрантов разделяют позицию Рэда.
Оррин сжал кулаки.
– Ну что же, жалкие ублюдки, можете идти. Что до меня, я через пару дней вас догоню. Мне надо заняться повозкой. И женой.
Во время спора Мэйс молчал. Сейчас он поднял вверх руку в знак того; что просит слова.
– Что вы думаете, мистер Уайлс, это бостонский почтовый тракт? – спросил он, хмуро сдвинув брови. – Мы в стране дикарей.
– Ну и что из этого? Я должен починить повозку.
– Чините ночью.
– Почему я должен делать это ночью, когда спокойно могу сделать это днем. Мы уже долгое время находимся в стране индейцев, и они еще не причинили нам никакого вреда. Вы сами сказали, что они достаточно миролюбивы.
– Да, сегодня они миролюбивы, а завтра… – Мэйс сжал губы.
– Послушай меня, Мэйс, мы наняли тебя, чтобы вести нас, ну и делай свое дело и не суйся со своими указаниями. Если ты хочешь получить свои денежки, делай то, что тебе скажут.
Наступила пауза.
– Ну что же… поступай, как считаешь нужным, Уайлс. Но ты еще пожалеешь о своем упрямстве. Мы будем идти медленно, чтобы ты смог нагнать нас, нагнать за один день, понял? – Мэйс повернулся и ушел.
Все уехали. Тимми и Сюзанна пошли к ручью поиграть, а Оррин принялся за ремонт. Маргарет расстелила на траве одеяло и занялась малышом. Эдгар крутился вокруг них, виляя хвостом. Ветерок, Босси и волы мирно паслись на поляне.
Вокруг все спокойно и мирно, но почему-то Эмери было не по себе. Она остро испытывала чувство незащищенности.
– Я пойду собирать хворост, – сказала девушка, ни к кому не обращаясь в отдельности. Она взяла корзину и пошла вверх по склону, туда, где росли сосны. Обшарив один холм, она вскарабкалась на другой, поднимаясь все выше, подбирая сухие ветки и сучья. Вскоре повозка скрылась из виду.
Взглянув вверх, она увидела Мэйса, ведущего лошадь под уздцы.
– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросила она. – Я думала, ты уехал со всеми.
– Я пришел, чтобы кое-что тебе втолковать, Эмери, говорить с Оррином бесполезно.
– Втолковать?
– Ну да. Эта страна, может, и не кажется тебе опасной, но она такова. Я хочу, чтобы ты присоединилась к каравану. Тогда я буду за тебя спокоен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45