Пустота…
«Работай, работай… Ц приказал он мысленно своему мозгу. Ц Думай, думай…
»
В висках ощутил пульс. И еще где-то, будто в переносье.
Тук… Тук… Тук…
Звонок от Федосова:
Ц Труба молчит, Владим Иваныч. Может, мне уйти? Захолодало… Ветер с моря р
вет. Штормит… А?..
Ц Побудь еще чуток. Я скоро сменю тебя. Жди… Ц попросил Палин мягко. А сам
подумал: «Чего ждать?! Пусть идет. Нет, пусть ждет… Ц И снова приказ себе:
Ц Думай… Думай…»
Но мозг ничего не выдавал. На «выходе» пустота… Встал. Пошел вниз, на минус
пятую. Уже на подходе услышал звон ведер, топот десятков ног, бульканье во
ды, приглушенный говор. И вдруг счет:
Ц Пятьдесят пять, пятьдесят шесть…
Палин остановился. Сердце замерло. В висках стучало. Он всматривался в лю
дей, вспоминая атомное штурмовое четырехлетье. Там тоже их было много Ц
молодых, сильных, бегущих с носилками, мешками, ведрами с раствором и мусо
ром… И часто среди них Курчатов Ц вездесущий, напористый, казалось, неут
омимый…
Ц Шестьдесят один, шестьдесят два…
«Считают ведра… Порядок. Норма выработки… Но как же это получается, что н
ету выхода?..»
И вдруг подумал, что так, пожалуй, было всегда. Только он не знал, не понимал
этого. Теперь же задал себе урок, и совесть в западне. Покоя нет…
«Выход только через общее… Общее… Общая победа, общая жизнь, единый поры
в… Вперед в целом… Частная моя маленькая совестишка бьется головой о сте
ну…»
Абдулхаков сидит на ступеньке за два лестничных марша до входа в аварийн
ый коридор. Палин подошел сзади, тронул его за плечо. Абдулхаков вскочил. П
лоское лицо, остро обтянутые скулы, в черных глазах печаль.
Ц Работают… Ц выдавил из себя. Скорбная улыбка: Ц Они сказали, что пока
не кончат…
Ц Кто сказал?
Ц Алимов звонил… Ссылались на Торбина…
Глядя сейчас на Абдулхакова, Палин будто заново увидел его всего сразу. В
есь образ. Терпкий отпечаток остался… Печаль во всем облике этого сухопа
рого, дотошного, исполнительного парня. Печаль… Он весь излучает ее. Излу
чает…
Спустились вниз. Палин надел болотные сапоги, вошел в коридор. Абдулхако
в остался снаружи, у телефона.
«Таскают в триста пятнадцатый бокс, Ц отметил Палин, Ц сняли гидрозатв
ор с трапа, льют прямо в коллектор… Считают ведра…»
Сырость в воздухе. Стены и потолок запотели. Крупный капельный пот. Скаты
ваются струйки. Стремительно, одна за другой. Душно. Радиоактивная вода с
взвешенной в ней пульпой желтой смолы выше щиколоток. Чуни и пластикатов
ые пимы, натянутые поверх кирзовых сапог, у большинства пожарников порва
лись.
«Всех придется раздевать…» Ц подумал Палин.
Душно. Пожарники в защитного цвета расстегнутых бушлатах. Лица молодые,
загорелые, пышут здоровьем. Почти все сбросили респираторы. Трудно дышат
ь. На щеках белые паутинные волокна ткани Петрянова. Белый, заряженный, на
зойливо прилипающий к щекам пух… Взбалтывают воду сапогами. В ведрах рав
номерная взвесь радиоактивной пульпы. Передают, расплескивают, обливаю
тся…
Ц Всем надеть респираторы! Ц зычно крикнул Палин. Ц Все-е-м!
Пожарники послушались.
«Думай! Думай!..» Ц приказывал себе Палин. На «выходе» из черепка ничего. П
устота. Лица пожарников раскраснелись. Под загаром бронзовые. Исполняют
работу молча, усердно. Абдулхаков еще на лестнице шепнул, что они не знают
, что носят… У них приказ… Не они решают…
Духота. Приглушенный телефонный звонок. Палин бежит к выходу. Бульканье.
Брызги. Спертый влажный воздух…
Абдулхаков протягивает трубку. Начальник смены АЭС Болотов:
Ц Дренажный бак переполнен! Алло! Владимир Иванович! Включаю насосы на о
ткачку. Ничего не могу сделать. Надо качать, иначе затопим все низы…
Ц Категорически запрещаю, Ц сухо сказал Палин.
Ц Ну, ты даешь! Ц Голос Болотова зазвенел. Спросил: Ц Сообщить Алимову?

Ц Сообщай…
Палин стоит у телефона. Ждет. Звон ведер, бульканье, переплеск воды. Мелька
ние фигур. Пожарники стараются. Уровень падает… Быстрей, быстрей!.. Снова з
вонок Болотова:
Ц Владимир Иванович! Ц В голосе Болотова насмешка Ц Личное распоряже
ние товарища Торбина… Записал по телефону в оперативный журнал. Зачитат
ь?
Ц Ты-то, я вижу, спокоен? Ц с возмущением спросил Палин. Невольно весь по
добрался. Прихватило дыхание. В голосе легкая дрожь. Ц У самого-то совес
ть как? А? Рука нe дрогнет? Ц последнюю фразу сказал тихо, стараясь унять др
ожь в голосе.
Ц Не дрогнет, Ц ответил Болотов. Ц Начальству виднее… Много на себя бе
решь, Палин. Ни к чему это… Включаю насосы…
Палин ничего не ответил. Отдал трубку Абдулхакову. Болит голова. Снял рез
иновые сапоги, перелез в тапочки с галошами. Перескакивая через три ступ
еньки, пробежал наверх…
В помещении щита дозиметрии никого. Сотни приборов мурлычут, как сытые к
ошки. С переливом. То в унисон, то вразнобой. В воздухе запах теплого прибо
рного лака. Надел телогрейку, схватил радиометр, колбу для отбора проб. По
бежал с непокрытой головой. В черепке «вычислительная машина» переключ
алась. Стоп! Чистота. Ничего не придумал…
«Теперь Ц действие, действие. Что-нибудь делать… Это… Теперь это…»
Выскочил в переходной туннель. Обдало холодом. Туннель, выйдя из железоб
етонного монолита блока, перешел в эстакаду, соединяющую блок атомной эл
ектростанции с административным зданием. Витражи эстакады еще не засте
клены.
Низкое свинцовое, в рваных тучах, небо. Свищет сквозной холодный ветер. Он
глянул наружу и увидел, что тот же глинистого цвета «свинорой», но на этот
раз не залитый солнцем, был безотраден и потерял ту выразительность движ
ения стройки, которая еще вчера так бросалась в глаза.
Вдоль окон асбоцементные корыта под будущие цветы были забиты строител
ьным мусором Ц цементной крошкой, обломками сухой штукатурки, песком, о
курками, рваными газетами. На низком, еще не беленном потолке эстакады то
лько что вмонтированные, контрастно выделяющиеся белые новенькие вафе
льки люстр-светильников.
Эстакада обогнула с обеих сторон мощный монолитный ствол железобетонн
ой вентиляционной трубы, не крашенной еще и с четким рисунком отпечатавш
ейся опалубки…
Палин почти бежал, испытывая враждебность к этому сотворенному человеч
ескими руками атомному гиганту. Это чувство родилось неожиданно, как сле
дствие, наверное, его бессилия перед неотвратимой логикой системы, котор
ая, как ему теперь казалось, работает сама, независимо от его, Палина, жела
ний или нежеланий…
Но кто? Кто виноват?.. Ведь он тоже частица этой системы, одна из ее рабочих ш
естерен, а в чем-то, быть может, и приводной механизм… И его товарищи, о кото
рыми он десятки лет трудился бок о бок. Да, да… Они все вместе построили эт
у «ядерную телегу»… И она доехала, неумолимо заработала, будто помимо их
воли…
А они уселись на эту суперколымагу и спокойненько едут…
Слабая ироническая улыбка осветила его лицо.
Но ведь «не мы сбросили атомную бомбу на Хиросиму, Ц вспомнил он вдруг сл
ова Курчатова, Ц не мы начали шантаж тотальным оружием…»
Мы пожинаем плоды навязанной нам ядерной гонки… Но списывать издержки т
олько на это сегодня уже нельзя…
Ему вдруг показалось, что он на мгновение понял приводной механизм систе
мы, которая и через двадцать лет сумела привести к тому же, в чем проявила
себя когда-то…
Он вдруг ощутил себя втянутым в сложную игру с этим зловещим, скрежещущи
м, изрыгающим нечистоты механизмом всеохватывающего, неумолимого атом
ного движения.
«Но кто же победит?! Ц вдруг с задором спросил он сам себя и с уверенность
ю ответил: Ц Человек! Только человек! Иного выхода нет!»
Миновав санпропускник в административном здании, Палин выскочил на ули
цу.
На асфальтовой площадке перед управлением стояли несколько «Волг», «Мо
сквичей», один желтый «Запорожец». По автостраде туда-сюда сновали авто
машины.
«Мир движется, несется куда-то…» Ц подумал Палин. С тоской посмотрел в ст
орону леса, невдалеке за дорогой.
Серое, еще без видимых следов раскрывающейся листвы, кружево ветвей то и
дело меняло орнамент под напором порывистого ветра. Но все же Палину каз
алось, что лес оживает. Голые ветви деревьев уже дышат и, кажется, излучают
жизнь.
Палин остановился, глядя на движение вокруг, подумал, что вот, все они не з
нают, что творится у них на блоке. И даже сам атомный энергоблок этого не з
нает.
И вот эти автомашины не знают…
Палин оглянулся на черный, облицованный глазурованным кабанчиком моно
литный куб реакторного здания, на величественно вписавшийся в серое неб
о ствол белоснежной вентиляционной трубы, где-то на высоте ста метров ра
створившийся в низкой рваной облачности.
Вспомнил о Торбине. Ощутил уверенную вражду к нему. Такую вражду, которая
влечет за собой действие.
Он побежал. Обогнув здание электростанции, выскочил на территорию промп
лощадки и, оказавшись у траншеи с «черной трубой», торопливо пошел вдоль,
часто спрыгивая на трубу и плотно приставляя к ней радиометр.
Почти на всем протяжении прибор довольно ровно показывал полтора рентг
ена в час. Палин почему-то вдруг успокоился. Свершившееся преступление б
ыло столь очевидным, что оставалось только констатировать и точнее реги
стрировать факт…
Холодный влажный ветер порывисто подхватывал светлые пряди его волос, т
о взвихривая и забрасывая их назад, то расплющивая и прижимая ко лбу. Глаз
а как-то изумленно и беспомощно блестели.
Он вначале все измерял, измерял… Все те же полтора рентгена. Потом перест
ал. Вяло опустив руку с прибором, шел, замедлив шаг, и подумал вдруг, что все
развивается… предельно откровенно. Именно так…
Инъекция радиоактивной грязью Природе происходит у всех на глазах, слов
но бы так и надо…
«Уму непостижимо! Ц подумал он. Ц Все происходит так явно, так классиче
ски нагло, что кажется всем должным и закономерным».
Он даже зябко поежился от охватившего его вдруг чувства возмущения.
Невдалеке бурлило и накатывало на берег пенистые валы море.
Палин заметил съежившуюся от холода фигуру Федосова. Спохватился и снов
а побежал. Ветер упруго и, как ему казалось, враждебно толкал его в грудь, л
ицо, будто не пуская к морю, был леденисто-холодным, злобным…
«Природа взъярилась… Ц виновато подумал Палин. Ц Она все чувствует, ее
не обманешь…»
Он бежал, спотыкаясь от волнения и обиды, теряя иногда координацию движе
ний. С маху упал, врезавшись руками и прибором глубоко в рыхлый влажный бу
гор отвальной супеси.
Подбегая к берегу, Палин увидел, что из «черной трубы» поток воды лил с рас
ходом около ста тонн в час, вначале довольно тугой, он затем расширялся, те
ряя упругость, и, подхватываемый и разрываемый ветром, крупными барабаня
щими брызгами покрывал акваторию и бетонированные откосы приямка. А чут
ь в отдалении, где отводящий канал соединялся с морем, бурлил и кипел мощн
ый тысячекубовый разбавляющий вал технической воды от насосной станци
и…
Ц Ну вот, видишь… Все произошло… Ц с горечью произнес Палин, и голос его
потонул в грохоте моря.
Он посмотрел на Федосова, стоявшего по ту сторону канала, и беспомощно ул
ыбнулся. Резким толчком слезы обиды надавили на глаза ему, но тут же отпус
тили…
Ц Спокойно, спокойно… Ц шептал он сам себе, болезненно ощущая собствен
ное бессилие.
Федосов вконец замерз. Расплющенное боксерское лицо его, и без того не от
меченное живостью, теперь совсем застыло. Он глядел на Палина и, видно был
о, хотел что-то сказать, но тщетно. Море, ветер и валы воды из труб Ц все это
слилось в единый беснующийся шквал звуков. Палин сделал резкую отмашку р
укой в сторону блока атомной электростанции. Мол, уходи, уходи скорей! И вс
лед за тем крикнул, что есть мочи: «Беги! Беги!», но понял, что Федосов не слы
шит, потому что и сам он свой голос ощущал, пожалуй, только гортанью.
Федосов уже двинулся с места, перешагнул, легко оттолкнувшись, канаву с «
черной трубой» и, обойдя приямок, подошел к Палину.
Ц Дерьмо льют? Ц спросил он в самое ухо. Глаза черные, застывшие. Губы син
ие, с белесым налетом, шевелятся с трудом, как у пьяного.
Ц Да! Ц ответил Палин. Ц Иди! Ты замерз! Я побуду!.. Пришли Проклова! Пусть
теплее оденется!
Федосов кивнул. Синее лицо его вздрагивало. Он двинул вдоль траншеи по бу
грам и распадкам супесных влажных отвалов к атомному блоку.
Палин посмотрел Федосову вслед, и ему показалось, что в фигуре удаляющег
ося человека Ц легкость освобождения. Подумал вдруг, что его, Палина, соп
ротивление, запоздало проснувшееся самосознание, ответственность пере
д Природой и человечеством Ц сегодня его, Палина, достояние и только его
…
«Сам, сам, сам!» Ц приказал он себе и быстро прошел к отводящему каналу, че
рпнул колбой воду на выходе из приямка, посмотрел на свет. В мутноватой во
де плавало несколько крупинок смолы радиоактивной пульпы. Он снова выму
ченно улыбнулся, с каким-то тупым изумлением открытия, глядя перед собой
в пространство…
Ц Ах, проклятье! Ц крикнул он, не слыша своего голоса, потонувшего в грох
оте моря и реве ветра. Ц Проклятье! Ц Он поднес колбу с водой к радиометр
у, переключил диапазоны.
«Рентген в час… Концентрированную радиоактивную грязь хлещут в море…»

Он поставил колбу с водой на землю. Ощущал лицом мелкие брызги разбивающ
ихся о берег волн. Несколько раз облизнул быстро солонеющие на морском в
етру губы. Нетерпение охватило все существо его. Стремительно стал проха
живаться взад и вперед вдоль берега. Непрерывно нарастающий гневный гул
моря будто удесятерял его силы, злость. Он бросил радиометр на влажный пе
сок, судорожно сжал кулаки. Песок то влажнел и отдавал глянцевым блеском
при накате волн, то будто мгновенно просыхал и становился белесовато-ма
товым, когда волна отходила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15