OCR Eleanorlib
«Хоуг Т. Крутая парочка»: Эксмо-Пресс; М.; 2002
ISBN 5-04-009260-1
Аннотация
«Жаль». Всего одно слово было написано на зеркале возле тела полицейского Энди Фэлдона. Что это? Самоубийство или извращенная шутка, окончившаяся трагедией? Расследование ведут детектив Сэм Ковач и его напарница, великолепная Никки Лиска. Одно преступление тянет за собой другое, нити ведут в самую глубь полицейского департамента. Расследуя это сложнейшее дело, крутая парочка детективов ставит на карту не только собственные карьеры, но и жизни, ведь убийца готов похоронить свою тайну вместе с ними.
Тэми ХОУГ
КРУТАЯ ПАРОЧКА
ПРОЛОГ
Поразительно, насколько быстро это происходит. Как мало времени отделяет неприятность от трагедии. Всего лишь несколько секунд без воздуха — и мозг начинает отказывать. Нет времени для сопротивления и даже для паники.
Петля сжимает горло все сильнее, как удав, душащий свою жертву. Неважно, какие мысли роятся в голове. “Двигайся! Хватай веревку! Пытайся дышать!” Но координация нарушена, и мышцы рук не слушаются приказов.
Веревка трещит под весом тела. Балка издает скрип.
Это напоминает кошмарный танец марионетки. Тело вращается в разные стороны, руки дергаются туда-сюда, пальцы сгибаются и разгибаются, колени также пытаются согнуться, затем выпрямляются вновь. Это признаки повреждения мозга.
Жуткие конвульсии продолжаются. Секунды кажутся часами во время этой пляски смерти. Одна минута… две… четыре… Единственные звуки в безмолвном помещении — скрип веревки и балки. Глаза открыты, но они ничего не видят. Последние секунды жизни — самые драгоценные и самые мучительные, последний удар сердца…
Наконец все кончено.
Ослепительно белая вспышка — и все погружается во мрак.
Глава 1
— Следовало бы повесить сукиного сына, который придумал эту хреновину, — ворчал Сэм Ковач, пытаясь выудить никотиновую жевательную резинку из пакетика.
— Жвачку или обертку?
— То и другое. Я не могу вскрыть эту чертову пачку. Уж лучше жевать кошачье дерьмо.
— А по вкусу эта жвачка сильно отличается от сигареты? — спросила Никки Лиска.
Они шли по широкому белому коридору здания муниципалитета Миннеаполиса, пробираясь сквозь небольшую толпу. Копы, направляющиеся к ларьку у лестницы за сигаретами и возвращающиеся оттуда с добычей; простые граждане, рассчитывающие что-то получить за уплачиваемые ими налоги…
Ковач сердито покосился на спутницу. Лиска добивалась всего исключительно силой воли. Ему всегда казалось, что бог нарочно сделал ее миниатюрной, так как она подчинила бы себе весь мир, если бы обладала большими габаритами. Энергии у нее было хоть отбавляй.
— Что ты понимаешь в сигаретах? — осведомился он.
— Мой бывший муж курил. Иногда даже докуривал бычки из пепельницы. Потому мы и развелись — с ним было противно целоваться.
— Господи, Динь, можно подумать, что мне это интересно!
Ковач дал ей прозвище Динь-Динь : светлые “нордические” волосы Лиски были подстрижены в стиле Питера Пэна, голубые глаза напоминали озеро в солнечный день. Фигура была женственной и в то же время атлетической. За годы, проведенные в полиции, она арестовала куда больше громил и головорезов, чем любой из известных Ковачу парней. Лиска пришла в отдел расследования убийств пять или шесть лет назад — Ковач точно не помнил. Впрочем, он толком не помнил, сколько лет сам там прослужил. Во всяком случае, большую часть своего двадцатитрехлетнего стажа. Через семь лет стаж станет тридцатилетним, он уйдет на пенсию и следующие десять лет будет отсыпаться, наверстывая упущенное. Иногда Ковач спрашивал себя, почему он не перешел куда-нибудь по истечении двадцатилетнего срока. Очевидно, потому, что переходить было решительно некуда…
Лиска проскользнула между двумя полицейскими, стоявшими у двери комнаты 126 — бюро внутрислужебных дел.
— Курево — еще не самое худшее, — сказала она. — Меня больше беспокоило то, с кем он трахался.
Ковач брезгливо поморщился.
— Ее звали Бренди! — с озорной усмешкой добавила Лиска.
Офисы уголовного розыска недавно отремонтировали, и теперь их стены приобрели цвет засохшей крови. Ковача интересовало, случайно это получилось или намеренно. Если намеренно, то это было единственным указанием на то, что помещения предназначены для полицейских. В узких каморках, рассчитанных на двух человек, с таким же успехом могли работать счетоводы.
Ковач предпочитал временные комнаты, которые им выделяли во время ремонта, — грязные обшарпанные помещения с такими же грязными обшарпанными столами, где усталые копы зарабатывали себе мигрень под яркими лампами дневного света. Отдел убийств запихнули в одну комнату, отдел ограблений — в другую, а половину ребят из отдела сексуальных преступлений — в кладовку. Но там была подходящая атмосфера.
— Как идет расследование нападения на Никсона?
При звуке этого голоса Ковач застыл, словно его ухватили крюком за ворот, и стиснул зубами жвачку.
Лиска двинулась дальше.
Новые офисы, новый лейтенант, новая колючка в заднице! Кабинет начальника отдела расследования убийств или, выражаясь фигурально, быстро вращающуюся дверь. Он служил лишь недолгой остановкой на пути вверх для умеющих быстро делать карьеру. Теперешний его обитатель по крайней мере относился к сотрудникам как к партнерам по работе, в отличие от своего предшественника, который истязал подчиненных мудреными концепциями о высококвалифицированной команде и скользящим графиком, лишавший их сна.
К сожалению, это не означало, что нынешний лейтенант не был таким же занудой.
— Разбираемся, — ответил Ковач. — Кстати, Элвуд только что привел парня, который, кажется, замешан в убийстве Трумена .
Леонард порозовел. У него была подходящая для этого очень светлая кожа и коротко стриженные волосы серовагого оттенка, похожие на пух.
— Какого черта вы до сих пор копаетесь с убийством Трумена? Оно произошло неделю назад. За это время у нас накопилось по горло нераскрытых дел о нападениях.
Лиска вернулась к ним:
— Мы думаем, что этот парень замешан и в том и в другом, лейтенант. Похоже, нация открывает охоту на мертвых президентов.
Ковач коротко усмехнулся:
— Kaк будто эти тупицы могут узнать президента, даже если бы он помочился на них!
Лиска бросила на него выразительный взгляд.
— Элвуд привел его в “комнату для гостей”. Пойдем побеседуем с ним.
Леонард нахмурился. Губы у него отсутствовали, а уши торчали перпендикулярно голове, как у шимпанзе. Ковач прозвал его “медной обезьяной”. Лейтенант выглядел так, словно раскрытие убийства испортит ему весь день.
— Не беспокойтесь, — сказал Ковач. — Разбойных нападений на ваш век хватит.
Он повернулся, прежде чем Леонард успел отреагировать, и направился вместе с Лиской к комнате для допросов.
— Ты в самом деле думаешь, что этот парень замешан и в нападении на Никсона?
— Понятия не имею. Но Леонарду это понравилось.
— Чертов болван! — выругался Ковач. — Кто-нибудь должен показать ему табличку на двери. Там ведь все еще написано “Отдел расследования убийств”, верно?
— Да. Во всяком случае, было написано, когда я в последний раз видела табличку.
— А он хочет, чтобы мы копались в разбойных нападениях.
— Сегодня нападение — завтра убийство, — философически заметила Лиска.
— Пускай он вытатуирует эту фразу у себя на члене!
— Тогда понадобится микроскоп, чтобы ее прочитать. Подарю его тебе на Рождество.
Лиска открыла дверь, и Ковач проследовал за ней в комнату размером со стенной шкаф для пальто. Архитектор, очевидно, считал, что это должно создавать интимную атмосферу. В соответствии с новейшими теориями проведения допросов преступников стол был маленьким и круглым. Таким образом, сидящему за ним могло казаться, что он беседует с приятелем.
Но в данный момент за столом никто не сидел. Элвуд Кнутсон стоял возле двери, похожий на медведя в черной шляпе-котелке из диснеевского мультфильма. Джамал Джексон занимал противоположный угол возле пустой и бесполезной книжной полки под вмонтированной в стену видеокамерой. Согласно законам штата Миннесота, камера была необходима для доказательства, что полиция не выбивает признания из подозреваемых.
Джинсы, которые пришлись бы впору Элвуду, соскальзывали с тощей задницы Джамала. Просторная куртка, раскрашенная в цвета американского флага, болталась на костлявой фигуре. Сам он выглядел не лучше, чем его одежда. Нижняя губа у него была толщиной с садовый шланг, и он воинственно выпятил ее, глядя на Ковача.
— Все это вранье. Я никого и пальцем не трогал.
Ковач поднял брови:
— В самом деле? Должно быть, произошла ошибка. — Он повернулся к Элвуду и развел руками: — Кажется, ты говорил, Элвуд, что это именно тот парень. А он утверждает, что это не так.
— Наверно, я ошибся, — сказал Элвуд. — Примите мои глубочайшие извинения, мистер Джексон.
— Мы отвезем тебя домой в полицейской машине, — продолжал Ковач, — и объявим через мегафон, что не собираемся тебя арестовывать. Пусть все соседи знают, что это ошибка.
Джамал уставился на него, шевеля губой.
— Мы можем даже объявить, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Джона Трумена. Таким образом, все поймут, что тебя привели в полицию совсем не из-за этого. Мы не хотим, чтобы из-за нас о тебе распространялись скверные слухи.
— Да пошли вы! — заорал Джамал, повысив голос на целую октаву. — Вам нужно, чтобы меня прикончили?
Ковач рассмеялся.
— Ты же говоришь, что не делал этого. Отлично — я отправлю тебя домой.
— Чтобы братишки подумали, будто я вам настучал. Нет уж!
Джамал прошелся по комнате, дергая себя руками, скованными наручниками, за торчащие в разные стороны на голове косички.
— Сажайте меня в тюрьму! — заявил он.
— Не могу.
— Я под арестом, — настаивал Джамал.
— Нет, если ты ничего не сделал.
— Я много чего сделал.
— Значит, вы признаетесь? — спросила Лиска. Джамал озадаченно уставился на нее:
— А это еще кто? Твоя подружка?
— Не оскорбляй леди, — сказал ему Ковач. — Ты признаешь, что убил Джона Трумена?
— Черта с два!
— Тогда кто?
— Понятия не имею.
— Элвуд, проследи, чтобы этого человека отправили домой с шиком.
— Но я под арестом! — взвыл Джамал. — Сажайте, меня в тюрьму!
— Тюрьма переполнена, — покачал головой Ковач. — Это тебе не отель. За что ты его задержал, Элвуд?
— По-моему, за бродяжничество.
— Ну, это мелкое правонарушение.
Джамал выругался и ткнул в сторону Элвуда указательными пальцами скованных рук.
— Ты же видел, как я продавал кокаин на углу Чикаго-авеню и Двадцать шестой улицы!
— При нем был кокаин, когда ты его арестовал? — спросил Ковач.
— Нет, сэр. У него была нюхательная трубка.
— Обладание принадлежностями для употребления наркотиков? — Лиска поморщилась. — Пустяки. Отпусти его. Он не стоит нашего времени.
— Да пошла ты, сука! — рявкнул Джамал, повернувшись к ней. — Я бы не дал тебе сосать свой член! — Я бы скорее выковыряла себе глаза ржавым гвоздем. — Голубые глаза Лиски устремились на него, словно пара лазеров. — Держи свой член в штанах, Джамал. Если ты проживешь достаточно долго, то, может быть, найдешь в тюрьме какого-нибудь симпатичного парня, который окажет тебе эту услугу.
— Сегодня он не пойдет в тюрьму, — решительно заявил Ковач. — Давайте с этим кончать. У меня есть другие дела.
Ковач двинулся к двери, но Джамал внезапно схватил одну из пустых книжных полок и бросился на него сзади. Элвуд с проклятием прыгнул вперед, но не успел его остановить. Ковач резко повернулся и ухватился рукой за полку, но угол доски срезал ему кусок кожи над левой бровью.
— Черт!
У Ковача потемнело в глазах. Чувствуя, что пол под ним шатается, он опустился на колени.
Элвуд схватил Джамала за запястья и рванул их вверх. Полка отлетела в сторону, ударившись о недавно покрашенную стену. Джамал с визгом пригнулся и ткнул локтем Элвуда с такой силой, что тот отскочил с выпученными от боли глазами. В следующую секунду. Лиска прыгнула на Джамала сзади, повалила его на пол и уперлась коленями ему в спину.
Дверь распахнулась. На пороге возникли полдюжины детективов с револьверами в руках.
С видом простодушного удивления Лиска помахала короткой черной дубинкой.
— Посмотрите, что я нашла у себя в кармане куртки! — Склонившись к Джексону, она шепнула ему на ухо с соблазнительной улыбкой: — Похоже, мне придется выполнить одно из твоих пожеланий, Джамал. Ты арестован.
* * *
— С этой штукой Ковач выглядит как педик.
— У тебя большой опыт общения с педиками, Типпен?
— Скорее с тобой.
— Это означает “нет” или стремление выдать желаемое за действительное?
За столом послышался громкий хохот — так смеются люди, которым каждый день приходится видеть слишком много мерзостей. Юмор копов был грубым и резким, как мир, в котором они существовали. У них не было ни времени, ни терпения для изящных острот.
Группа занимала угловой стол в “Патрике” — баре, который, несмотря на ирландское наименование, принадлежал шведам. Расположенный на полпути между полицейским управлением Миннеаполиса и офисом шерифа округа Хеннепин, бар бывал в это время дня битком набит полицейскими. Сюда заходили копы дневной смены, чтобы расслабиться после работы, отставные копы, обнаружившие после ухода на пенсию, что не могут общаться с обычными людьми, ночные патрульные, убивающие время перед выходом на дежурство.
Но сегодняшний день был необычным. Помимо обычных клиентов, в баре присутствовало полицейское начальство, городские политиканы и просто любопытные. Группа журналистов с одной из местных радиостанций расположилась у переднего окна. Все это создавало напряжение в воздухе, насыщенном табачным дымом и крепкими словечками.
— Нужно было настоять на обыкновенных старомодных швах, — продолжал Типпен.
Стряхнув пепел, он поднес сигарету к губам и затянулся. Его лицо походило на морду ирландского волкодава — некрасивое, продолговатое, с серыми колючими усами и смышлеными темными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44