- Неужели это книги Вредителей? Можно? Спасибо. - Он поставил бокал
на стол и подошел к полкам. Переплеты были потрепаны и с трудом
восстановлены, большинство заглавий стерлось. Протянув руку, он снял одну
из самых внушительных и осторожно раскрыл ее на титульной странице. Она
была озаглавлена: "Средние века, 395-1500". Он осторожно повернул
страницу, и на обратной стороне прочитал: "Издание 1942 года".
Когда он заговорил, ему трудно было удержаться от благоговения в
голосе:
- Эта книга... Ей больше пяти столетий. Я и не думал, что на свете
осталось что-либо подобное.
- Они существуют, заверяю вас, и их немало. Но я могу понять ваши
чувства. Вы британец, я угадал?
Ян кивнул.
- Ну конечно. Акцент и этот термин "Вредители". Я знаю, что в вашей
стране он в обиходе. А вы должны понимать, что эти книги я приобрел
благодаря различным возможностям, возникшим в период, называемый
историками "Ретроспективой". В эти времена различные страны и районы
приходили в упадок, но они приспосабливались теми или иными путями,
которые всегда способствовали существованию социальных подразделений.
Великобритания, традиционно классово ориентированное общество,
утилизировала исторически сложившуюся классовую систему для консолидации
жесткой общественной структуры, существующей и ныне. Правящая элита
никогда не находила счастья в том, чтобы давать образование массам. Они
почувствовали только облегчение, когда физические обстоятельства покончили
с этой необходимостью. Но ограничение образования и информации, будучи
начато, не имело конца. Я думаю, что большинство британских граждан
сегодня не имеют представления о подлинной природе истории, либо даже о
мире, в котором они живут. Это правда?
- Во многом. Мое случайное обнаружение этого факта повлекло за собой
цепочку событий, которые привели меня в эту комнату.
- Понимаю. В такой системе, как ваша, конформизм более всего должен
тяготеть над интеллектом. История там идет совершенно иным курсом,
поскольку существует много путей тирании. Америка, не имея классовой
системы, традиционно подразумевала вертикальную мобильность, основанную в
большей части на деньгах. Здесь всегда наличествовала истина, что не
родословная, а банковский счет определяют ваш статус. Конечно, были
исключения для физически видимых меньшинств, ирландского, польского,
еврейского - традиционно подавляемых меньшинств, ассимилировавших спустя
первые несколько поколений, поскольку их расовые признаки не позволяли им
слиться с темнокожими расами, которые, будучи мягко отправлены на дно и
вынуждены оставаться там во власти повторяемых циклов физических и
образовательных лишений. Такова была ситуация до начала Ретроспективы, и
она завершилась обществом, которое вы видите.
Он потянулся за графином с шерри.
- Ваш бокал пуст. Боюсь, что я покажусь плохим хозяином.
- Прошу вас, не очень много. И продолжайте. Я долгие годы жил на
планете, которая в культурном отношении представляла собой пустырь
вселенной. Ваши слова и эта беседа... вы не представляете, что я
испытываю.
- Думаю, представляю. Так же и я чувствовал себя, когда открыл свою
первую книгу. Именно жажда знаний и привела меня в эту комнату, к
положению, которое я занимаю сегодня. Я хотел знать, почему мир стал
таким, каков он есть. У меня есть основательная причина его ненавидеть -
но также я хотел и понимать его. Как я сказал, Ретроспектива еще более
углубила традиционные разделения. Ваше полицейское государство в Британии
прошло через эксцессы доброты, к попытке увидеть, что каждому необходим по
крайней мере минимум для существования, хотя бы пища, чтобы не умереть,
пусть даже ничего больше. Но в случае, когда государство контролирует все
на свете, люди, находящиеся у бразд управления, имеют абсолютную власть.
Они не откажутся от нее так просто - я надеюсь, с этим вы уже разобрались.
Совершенно иной курс наблюдался здесь. Американская традиция декларирует,
что нуждающиеся - на самом деле тунеядцы, и что без работы они по причине
собственной лени. Ретроспектива увидела полную победу национального духа,
что является всего лишь узаконенным эгоизмом, доведенным до максимума. Это
поразительно; нонсенс, в который люди верят из-за личных интересов. На
самом деле они - наследники интеллектуально обанкротившейся теории под
названием монетаризм, которая представляла возможность богатым становиться
еще богаче, а бедным - беднее, водворяя полностью опровергнутую
экономическую теорию на место разума.
Монтье задумчиво вздохнул, затем отпил шерри из своего бокала.
- Так случилось очевидное. Когда начали производиться пища и энергия,
богатые сначала удерживали большую их часть, а затем - все целиком. В
конце концов, в течении многих лет, предшествующих крушению, это и было
национальной политикой - Америка сосредоточила большую часть мировой
нефти, а затем и всю ее, не оставив ничего для нужды других стран. Да и
кто станет стыдить индивидуумов за то, что они следовали определенному
курсу? ЛЮбая страна, допускающая, чтобы ее граждане умирали просто от
отсутствия медицинской помощи, становится страной морально
неблагополучной. Были бунты, убийства и снова бунты. Конечным продуктом
стало разделение наций, причем коричневые и черные живут, как вы видите, в
гетто, за колючей проволокой. Здесь они занимаются сельским хозяйством,
способным хотя бы немного удовлетворить нужды, или пробавляются случайной
работой, которая даже не механизирована. Они умирают в детстве, либо живут
чудовищно недолго. Выгоды технологического общества никак их не
затрагивают. В отличие от вашей страны, здесь не предпринималось попыток
скрыть от них историю их настоящего статуса. Угнетатели хотят, чтобы
угнетаемые знали, что с ними произошло. Чтобы не были так глупы и не
попытались в один прекрасный момент сделать все, как прежде. Итак,
сомневаетесь ли вы в нашем интересе к восстанию планет? Мы заглядываем в
будущее, когда оно переместиться на Землю.
Ян смог лишь согласно кивнуть.
- Простите, пожалуйста, мою бестактность, но я хочу знать, почему
власти дали вам возможность получить образование?
Монтье улыбнулся.
- Они не давали. Первоначально мой народ прибыл в эту страну, как
рабы. Совершенно необразованные, оторванные от своих корней и культуры.
То, чего мы добились с того времени, мы добились вопреки положению,
которое создали эти господа. Когда начался перелом, у нас не возникло
намерения лишиться того, что мы так болезненно приобрели. Мы держались,
как подобает людям, даже когда в нас пытались подавить все человеческое.
Если у нас отобрали все, кроме разума - что ж, тогда нам остается
полагаться только на разум. Тут мы имеем возможность воспользоваться
опытом другого подавляемого меньшинства. Евреев. Тысячелетиями они хранили
культуру и традиции в форме религии и почитания знаний. Религиозный
человек, ученый человек был уважаемым человеком. У нас есть своя религия,
и у нас есть свои профессора и преподаватели. Под давлением обстоятельств
тем и другим приходится сливаться. Умнейших мальчиков награждают
позволением войти в министерство, когда они достигают соответственного
возраста. Мои годы созревания проведены на этих улицах. Я говорю на языке
гетто, который весьма развился с тех пор, как нас отрезали от главного
течения жизни. Но я также, по ходу образования, изучил и язык угнетателей.
Если мое поколение не увидит спасения, я передам свою мудрость тем, кто
пойдет следом. НО я знаю, это предчувствие, что когда-нибудь наступит этот
день.
Ян допил шерри и оставил бокал; помахав рукой, отказался от
повторения. Быстрая смена событий сбивала его с толку; ум устал, пожалуй,
не меньше, чем тело, мысли прокручивались в голове вновь и вновь. Что за
жалкое существование влачили здесь люди! Пролы в Британии, по крайней
мере, были накормлены и защищены, как домашний скот - до тех пор, пока
играли роль домашнего скота. Но пусть люди в черных гетто Америки и не
знают таких удобств, им все же известно, кто они и что они. И, кроме того,
существовал факт, что они вынуждены жить в состоянии постоянного
восстания.
- Не могу даже сказать, в какой системе хуже жить, - сказал Ян. - В
вашей или моей.
- Никакую систему угнетения нельзя предпочесть. И обе они - самое
худшее в мире. Великий социалистический эксперимент в Советском Союзе
всегда тормозился наследием царизма, с его явным безумием в форме
внутренних паспортов и трудовых лагерей. Когда государство придет к концу,
как предрекал Маркс, нам знать не дано. Ко времени Ретроспективы они все
еще не индустриализировали свою, в основном крестьянскую, экономику. Легко
было скатиться назад, к почти феодальной культуре. Комиссары и верхний
эшелон партийных лидеров заняли место аристократии. Титулы в то время
могли быть иными, но любые цари, перемещенные вперед по времени,
чувствовали бы себя дома.
- Восстание должно распространиться на Землю, - сказал Ян.
- Полностью согласен. Мы должны трудиться ради этого дня.
Дверь внезапно распахнулась, и за ней оказался Уилли, задыхающийся от
бега, с пистолетом в каждой руке.
- Плохо дело, - сказал он, - очень плохо. Хуже, чем когда-либо
раньше.

9
- Что случилось? - спросил Монтье, быстро переходя на жаргон.
- Шпики кругом. Столько легавых я еще ни разу не видел. Оцепили
Нью-Уоттс, стреляют во все, что шевелится. Большие тепловые пушки, все
могут здесь спалить...
Его слова были прерваны дальним ревом теплового орудия, перекрытым
резкой трескотней ружей. Это было уже ближе, громче. Твердый комок ужаса
заполнил Яну горло, он поднял глаза и увидел, что оба мужчины смотрят на
него.
- Это меня ищут, - сказал он. Преподобный Монтье кивнул.
- Весьма возможно. Не могу припомнить, когда в последний раз они
устраивали налет с такими силами.
- Больше нет смысла бежать. Тепловые орудия опалят эти старые хижины
до земли. Я пойду сдаваться.
Монтье покачал головой.
- У нас есть места, где ты можешь спрятаться. Когда они приблизятся,
они прекратят огонь. Они им пользуются только чтобы прожечь дорогу.
- Простите. Нет. Я видел слишком много умерших раньше срока. Я не
хочу отвечать за новые смерти. Я выйду к ним. Я не переменю свое решение.
Монтье постоял мгновенно, затем кивнул.
- Вы храбрый человек, - сказал он. - Мне жаль, что мы ничего не можем
для вас сделать, - он повернулся к Уилли. - оставь пушки здесь и отведи
этого джентльмена к легавым.
Два пистолета стукнулись об пол. Ян взял учителя за руку.
- Я вас не забуду, - сказал он.
- И я вас. - Монтье извлек из нагрудного кармана белоснежный платок.
- Советую взять. Они стремятся выстрелить первыми.
Уилли шел впереди, сердито бормоча про себя, по проходам и
соединенным зданиям. Они отодвинулись в сторону, когда мимо пробежали два
стрелка, волоча третьего в одежде, запачканной кровью. Нет конца, подумал
Ян, не видать конца.
- Легавые там, - сказал Уилли, показывая на дверь, затем повернулся и
заторопился обратно.
Ян расправил складки платка и, встав рядом с дверью, распахнул ее.
Тут же дверной проем заполнил рой ракетных пуль, с визгом пронесшихся по
коридору.
- Прекратите стрелять! - крикнул он, махая в проеме платком. - Я
выхожу.
Раздался пронзительный свист, и стрельба стала стихать. Чей-то голос
закричал в мегафон:
- Медленно открыть дверь. Выходить по одному. Руки на голову. Если
руки не на голове, если пойдете не по одному, я открою огонь. А теперь -
пошли!
Ян сцепил пальцы на макушке и распахнул дверь носком ботинка, затем
двинулся вперед, к цепочке полицейских офицеров. Под защитными масками и
щитами они выглядели безликими как роботы. Каждый ствол был наведен на
него.
- Я совсем один, - крикнул он.
- Это он! - крикнул кто-то.
- Молчать! - скомандовал сержант. Он сунул свое оружие в кобуру и
кивнул Яну. - Ну-ка, полегоньку, вот сюда. Эверсон, подгоните машину.
Он отработанным движением схватил Яна за руку, заломил ее за спину и
защелкнул на запястье наручник. Затем - второй наручник на другом
запястье. Пальцы глубоко впились в руку Яна, и он потащил его вперед.
Почерневшая земля была еще горяча. Они прошли в отверстие в
проволочной изгороди к поджидавшей патрульной машине. Сержант наклонил Яну
голову и втолкнул его в машину, затем сам забрался на сидение. Послышался
визг покрышек, и водитель погнал машину вперед.
Они ехали в молчании. Ян был подавлен, не хотел ни о чем спрашивать,
прекрасно зная, что ждет впереди. Поскольку он был землянином.
Безопасность определенно сочтет его одним из лидеров восстания. В поисках
доказательств они разберут его разум на части. Он знал, на что становятся
похожи люди после таких пыток. Смерть по сравнению с ними - облегчение.
Когда машина подъехала к офицерскому зданию, распахнулась дверца.
Сержант вытащил Яна наружу. Офицер в форме держал его на всякий случай за
обе руки, пока его гнали по коридору в поджидавший лифт. Ян был слишком
измотан, чтобы замечать или интересоваться, куда они идут. Слишком много
было убийств, слишком долго он бежал. Теперь, наконец, все кончилось. Его
втащили в комнату, швырнули в кресло. Медленно приоткрылась дверь напротив
него, и он поднял ничего не выражающие пустые глаза.
Вошел Сергуд-Смит.
Отчаяние, усталость, все прочее было смыто красной волной ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24