Луция вскинула голову, посмотрела на меня с сожалением.
- То, что от нее воняет, я знаю лучше тебя. - А через минуту она добавила: - Перекупщик, которому я отношу шарфики, отвозит их на деревню. Там люди всякую дрянь покупают. На лучшее-то у них разве хватит средств?
Уходя в школу, я спросила Луцию:
- Ты когда снова пойдешь в этот клуб?
- А что?
- Да вот то. Аниеля говорила, что ваша председательница дает средства на ремонт помещения. Так это ей, наверное, дорого обойдется. Правда?
Луция пожала плечами.
- Одну сахарную свеклину. - И Луция тут же пояснила: - Ее отец владеет плантациями сахарной свеклы и акциями нескольких сахарных заводов.
«Одну сахарную свеклину! Сказала тоже, - размышляла я по дороге в школу. - И что это ей пришло в голову? Один только эпидиаскоп будет стоить в несколько раз больше!»
Долгожданное воскресенье наконец наступило. Был уже вечер, когда я поднималась по лестнице в клуб. Перед дверями меня вдруг охватило сомнение: Аниеля ведь ясно говорила, что вход в клуб открыт для буфетчиц, парикмахерш, прислуг, нянек, а я всего-навсего ученица!
Однако я всё же решилась войти. Пригладила волосы, поправила чулки, одернула платье и, не зная, что еще можно сделать с собой, нажала в конце концов на дверную ручку…
Существуют помещения, которые словно для того и созданы, чтобы вызывать в людях меланхолию. Не сходя с порога, я удивленно осматривалась по сторонам.
Прямо против двери на грязной, обшарпанной стене рядком висели маленькие иконы. И равнодушные японки с цветастыми зонтиками в руках таращили на меня с картин свои раскосые глаза. В центре стены на коврике висел образ божьей матери; возле окна, на высоком деревянном постаменте торчал гипсовый бюст маршала Пилсудского. Плетеные столики и кресла напоминали собою мебель из садовой беседки, почерневшую от дождей и влаги и выброшенную на свалку за полной негодностью.
В комнате находилось десятка полтора девушек. Празднично одетые, они кружились по залу, перекидывали какие-то бумажки, присаживались ненадолго за столики, снова вставали, выглядывали в окно, шептались между собою. Луции среди них не было. Аниеля стояла возле небольшого буфета и крутила ручку поставленного на него патефона. «Мы, как летучие мыши, ночные имеем секреты…» - захрипела пластинка.
Девушки тотчас же оживились, быстро подбежали к буфету, окружили патефон.
Теперь я могла хорошенько присмотреться к обществу, собравшемуся в углу зала, возле большого круглого стола. О, да там одни пани! Все очень симпатичные, мило улыбающиеся, одетые с изысканной скромностью. У них были непринужденные позы, они беззаботно болтали, чувствуя себя как дома. И какой же контраст представляли они с девушками, неловко двигавшимися по залу, одетыми бедно безвкусно. Те, что сидели за круглым столом, невольно привлекали к себе любопытные взгляды. На этих, что кружились по огромному, почти пустому залу, не находя себе места, горько было смотреть. Те, что сидели в углу, - приглашенные специально на этот вечер пани, - не теряя времени даром, запивали свою милую беседу чаем, похрустывали печеньем. Порою одна из них вынимала пудреницу, торопливо пудрила нос или, смотрясь в зеркальце, поправляла прическу, после чего снова возвращалась к прерванной беседе.
- Верно, хорошее помещение? - услышала я чей-то голос. Возле меня стояла Аниеля.
- Ну… - ответила я, опуская глаза, - а где же всё-таки эпидиаскоп?
- Не огорчайся. Будет и он. - Аниеля вдруг схватила меня за руку: - Смотри! Это графиня Кристина!..
«Честное слово, я скорее приняла бы ее за одну из старших клубисток, чем за графиню, - подумала я, глядя на председательницу «Кружка молодых полек». - Как скромно одета! Очень, очень симпатичная. И совсем не похожа на дегенератку! (Мой отчим частенько говаривал, что аристократия подвержена дегенерации, то есть вырождению.) Даже волосы у нее очень красивые, светло-русые. А сейчас она, наверно, будет говорить…»
Милая пани председательница дала Аниеле знак, чтобы та выключила патефон.
- Дорогие клубистки…
В зале воцарилась тишина. Девушки дружно повернули свои головы в сторону графини.
- Сегодняшний вечер должен не только доставить вам развлечение. Развлечься вы сумеете и сами, без нашей помощи. Сегодняшнее собрание созвано совсем с другой целью. Наши гостьи…
Тут пани, сидевшие в углу, пошевелились, поправили боа на своих шеях и, плотно сцепив пальцы рук, оперлись ими о край стола. Их лица приняли сосредоточенное выражение.
- …Наши гостьи желают познакомиться с вами ближе и установить сердечный контакт. С этой-то именно целью пани, трудящиеся на общественной ниве в свое свободное время, которого у них очень мало, пришли сюда. Поэтому после художественной части, которая вскоре начнется, состоится беседа клубисток с приглашенными к нам гостьями. Каждая из девушек может рассказать, что ее всего интересует, какие у нее увлечения, к чему она стремится в жизни. Вы можете говорить об этом совершенно свободно, без стеснения. Наши гостьи питают к вам самую искреннюю доброжелательность, они с большой сердечностью относятся к идее дальнейшего развития «Кружка молодых полек» и готовы оказать вашему клубу поддержку, помощь, дать вам добрые советы. Исключительно от вас самих зависит, чтобы искренность и взаимное доверие стали основой наших взаимоотношений.
Во время художественной части вы услышите «Ave Maria» композитора Гуно. Это произведение будет исполнено нашим скрипачом, которому мы предоставляем возможность выступить перед такой благодарной и живо реагирующей на всё прекрасное аудиторией, какой является молодежь. Затем вы прослушаете декламацию «Гимнов» Каспровича. Наша певица - первое сопрано в хоре костела святой Анны - исполнит арию из итальянской оперы «Севильский цирюльник». И в заключение на скрипке будет сыграно «Вы, которые в слезах».
На этом программа художественной части вечера заканчивается. За нею последует часть неофициальная, которую наши дорогие гостьи, равно как и члены кружка, наверняка захотят использовать для непринужденной беседы.
Графиня Кристина села. На середину зала вышел долговязый худой мужчина, сидевший до этого в углу и не замеченный мною.
- Слепой, - шепотом сообщила мне Аниеля. - Он играет на вечеринках и получает за это обеды в «Каритасе».
Скрипач долго настраивал свой инструмент, перебирал смычком струны. Девчата посматривали на него с удивлением и вполголоса делились своими замечаниями…
Когда умолкли звуки скрипки, раздались жидкие аплодисменты. Скрипач уселся на свое место в углу. Из-за круглого стола поднялась молодая паненка. Она перекинула через спинку стула шелковый шарфик и вышла тоже на середину зала. Откашлялась и, заглядывая в листок бумаги, который держала в руке, начала бесконечную декламацию.
Общество дам, устроившееся за круглым столом, наградило «Гимны» Каспровича громкими криками «браво». Затем продемонстрировала свой голос певица в фиолетовом платье. В этот момент я заметила Луцию. Она сидела возле окна - вдали от всех, - одетая в свое самое старое, штопаное-перештопаное платьице. Уж будто она не могла одеться получше, в свое праздничное платье! И еще к тому же сидит с папироской в зубах! Стыд-то какой!.. Я почувствовала, как кровь ударила мне в лицо. Не одеться по-человечески, пренебречь клубом, которому придавала такое огромное значение милая пани председательница! Да, это было похоже на Луцию…
Певица раскланивалась - благодарила присутствовавших за аплодисменты. На середину зала снова вышел скрипач.
После нежной мелодии «Вы, которые в слезах» воцарилась тоскливая тишина. Это, должно быть, не понравилось пани председательнице, и она сказала:
- Аниеля, заведи патефон. Мы хотим послушать теперь музыку в граммофонной записи. А может быть, клубистки желают что-нибудь выпить? В таком случае просим к столикам.
Пластинка «Титина, ах, Титина!» разогнала тоску. Зазвякали бутылки - это Аниеля разливала по стаканам розовый шипящий оранжад. Она установила на подносе стаканы, тарелку с печеньем и начала обходить по очереди всех девушек.
Я вдруг почувствовала сильную жажду и с нетерпением ожидала, когда же Аниеля дойдет до меня.
Наконец она подошла:
- Как тебе нравится наша пани председательница?
- А почему нет эпидиаскопа? - отпарировала я ее вопрос.
Однако Аниеля уже отправилась дальше вместе со своим подносом. Мне не с кем было разговаривать, и я придвинулась к Луции.
- Я пришла всё-таки… - начала я, несколько смущенная.
- Вижу.
- А что дальше будет по программе?
- Ты же слышала: непринужденная беседа приглашенных гостей с работающими девушками.
Яосмотрелась. Обещанной непринужденной беседы что-то не было видно. Клубистки равнодушно сидели в плетеных креслах, каждая со стаканом оранжада в руке, вдали от молодых дам. Гостьи дымили папиросами и присматривались к девушкам.
«Готовятся к беседе с клубистками, - подумала я. - А выглядят они здесь элегантными пассажирками-аристократками, каким-то чудом попавшими в зал ожидания третьего класса. Ого! Две дамы направляются к клубисткам. Интересно, с которой они начнут?»
Рядом с Луцией сидела толстощекая девушка с голубыми глазами. В широкой, красной ладони она держала печенье и глядела куда-то вдаль. Пани председательница с двумя другими дамами остановилась возле нас.
- Пани где работает? - спросила высокая дама в очках.
- Я в буфете, на железной дороге, проше пани.
- Нравится вам это занятие?
Девушка удивленно взглянула на даму.
«Что за разиня, - подумала я. - Эта дама так приветливо с ней разговаривает, а она - ни слова…»
- Я спрашиваю, нравится ли вам эта работа? - повторила, повышая голос, дама.
- А не всё ли равно, нравится или не нравится? Прежде чем мне удалось ее получить, я три месяца искала место.
Девушка снова отхлебнула из стакана несколько глотков оранжада, словно ища в нем защиты от назойливости дамы в очках, вытерла губы ладонью и, опустив руки на подол своего платья, тяжело вздохнула.
«Из нее уж больше ничего не выжмут», - решила я мысленно. Дама, видимо, была того же мнения, поскольку на отказалась от дальнейшего ведения беседы и, вынув из сумочки блокнотик, что-то в нем записала.
Луция, прищурив глаза, спокойно курила папиросу. Только я, отлично ее знавшая, могла понять, что означает легкое подергивание взметнувшейся вверх левой брови. Бедняга! Она не хотела обнаружить своего крайнего возмущения всем происходящим.
- Это моя воспитанница, - с милой улыбкой сообщила пани председательница, останавливаясь перед Луцией.
- А пани где работает? - спросила дама, сопровождавшая графиню.
- Дома.
- Ага, помогает мамаше?
- Нет. Это скорее мамаша помогает мне.
- Да-а? А что же такое вы делаете дома?
- Играем в шахматы, домино, читаем романы, разговариваем, а когда всё это нам надоедает, то вяжем шарфики.
«Боже милостивый! И когда это она научилась такому злословью и сделалась столь нахальной? - подумала я с огорчением. - Ведь эта пани рассердится на нее».
Однако дама, не принимая близко к сердцу ответ Луции, заговорила громко, весело:
- Слышишь, Кристя? Когда я не буду иметь средств к существованию, я возьмусь за вязание шарфиков. Отличная мысль. Надо будет сообщить о ней Леону. По крайней мере, не потребуется вставать спозаранку и мчаться со всех ног в контору. А сколько же этих шарфиков можно сделать за день?
- Это зависит от старания. Я, например, делаю шестьдесят.
- А сколько я сделаю?
- Пани? Наверняка раза в два больше…
С замиранием сердца ожидала я ответа дамы. А она рассмеялась дружелюбно и, беря пани председательницу под руку, воскликнула:
- Остроумная девица! За словом в карман не полезет!
Возле нас прошла Аниеля с тарелкой печенья. Пани председательница повернула голову в ее сторону:
- Поди сюда, Аниеля… Это - служащая из магазина, в котором мы заказываем платья, я и Зуля, - пояснила она своим компаньонкам.
- Ну, и что же? Ты довольна своими клиентками? - снова рассмеялась шаловливая брюнетка.
Пани председательница и другая дама усмехнулись поощряюще, а Аниеля, сделав реверанс, сказала:
- Я всегда довольна. Однако извините: мне надо раздать подружкам печенье.
И она побежала дальше.
Непринужденная беседа была закончена. Захрипел патефон, по залу разлилась мелодия «Осенние розы». От столика, за которым гостьи подкреплялись чаем, раздался голос председательницы:
- А теперь, мои дорогие, каждая из вас может заняться чем-либо по своему усмотрению. К вашим услугам шашки, домино, лото, а если кто из вас захочет боле легких развлечений, пусть займется лотерейкой. На верхней полке в буфете лежат книжки, прочитать которые я вам очень рекомендую. Думаю, что каждая найдет там то, что ей больше всего по душе.
Высказав это пожелание, пани председательница целиком отдалась беседе с соседками по столу.
Луция поднялась со стула, погасила папиросу:
- Пойдем посмотрим библиотеку.
На буфетной полке лежало девять книжек. Я внимательно смотрела в лицо Луции, желая услышать ее мнение о книгах, названия которых она громко произносила, многозначительно поводя бровями:
- Милашевская - «За золотой волос»… Коссак-Щуцкая - «Пожар»… «Ihre Leben» - немецкий роман… «История души» - это о святой Терезе. Еще два немецких романа, а это старый «Illustration Francaise"…
- Как тебе нравится наша библиотека, Луция? - громко спросила Аниеля, подбегая к нам. - Верно, хорошее начало?
- Превосходное. По крайней мере, «Кружок молодых полек» помог кому-то навести порядок на чердаке…
- А ты, я вижу, сразу хотела бы обладать роскошью! - И она отошла, обиженная.
Взглянув в сторону столика, за которым сидели гостьи, я догадалась, что вечер знакомства близится к концу. Оставляя на столе стаканы с недопитым чаем и крошки печенья, дамы встали одна за другой и начали прощаться с пани председательницей нашего клуба.
- Поздравляем тебя, Кристя, с прекрасной идеей.
- Великолепная мысль. Однако ты форменным образом переутомляешь себя. И как ты справишься со всем этим собранием?
- Это будет первый подобный клуб в нашем городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36