Он настаивал на гарантии, что серийное производство микросхемы будет налажено у него на родине, однако ни один из потенциальных партнеров не был убежден в целесообразности такого шага. Уэбб тоже сомневался, что в Сан-Карлосе способны подготовить достаточное количество, квалифицированных кадров. И тут Кордес предложил сделать перерыв и немного развлечься.
Развлечением стала Мэри Фрэнсис Мерфи. Уэбб понимал, что под стоической силой духа девушки скрывается ужас загнанного в капкан зверя. Соотношение сил явно не в ее пользу. Несколько мужчин против одной женщины. Именно в такой ситуации происходят групповые изнасилования. Она наверняка вне себя от страха, но если только эти шакалы учуют запах ее страха – ей конец.
Он выругался сквозь стиснутые зубы. Она еще никогда не была с мужчиной. Ни с кем до него не целовалась. Самая настоящая девственница-весталка, которую ведут к жертвенному алтарю, где ее уже поджидает полдюжины похотливых самцов с плотоядным оскалом.
Уэбб вскочил со стула, не в силах оставаться на месте. Он оставил свет у входа в коридор, но в самой комнате было темно. Уэбб почувствовал, как что-то изменилось. Неожиданно стало первозданно тихо. Уэбб насторожился, как лесной зверь. В мозгу бушевало пламя, горело все тело.
Не спуская глаз с умолкнувшего динамика, он вернулся к столу. Наступившая тишина пугала его. Вдруг он услышал ее голос, мягкий и обольстительный.
– Джентльменам хочется чего-нибудь особенного? – .:.. промурлыкала она. – Я отлично снимаю стресс, сделаю массаж.
– Не откажусь от массажа. Очень хочется, чтобы мне кое-что размяли, – рассмеялся один из них.
– Начать можно и с плеч, – заверил другой.
Уэбб растерялся, он не понимал, что она задумала.
Ее голос изменился до неузнаваемости – столько в нем было чувственности. Если бы он не знал, кто говорит, никогда бы не поверил, что это Мэри Фрэнсис. В голосе не было ни малейшего страха. Господи, он звучит как голос профессиональной шлюхи за работой!
– Дорогая моя, произнес Кордес низким, гортанным – голосом, – ты так и не сказала нам, на чем специализируешься.
– Пусть это станет для вас сюрпризом, – Отозвалась она. – Но если вы настаиваете…
Воображение Уэбба разыгралось не на шутку, когда он услышал, как зашумели и засмеялись собравшиеся у Кордеса гости. А что делает она? Улыбается? Ласкает себя? Он мог поспорить, что эти ублюдки уже завелись.
– Так на чем же? – нетерпеливо спросил кто-то.
Она воркующе засмеялась, эти звуки напомнили ему шум падающей воды, мягкие удары дождевых капель.
– Моя специализация, джентльмены, – «золотые иглы» экстаза, – объявила она. – Не желает ли кто попробовать?
Она подробно рассказала об этом Уэббу, когда он брал у нее интервью через Интернет, и, насколько он помнил, это представляло собой разновидность, иглоукалывания, не снимавшего стресс, но превращавшего мужчину в полового гиганта.
Скрипнул стул, кто-то решил попробовать.
Может быть, покажешь мне наедине? – предложил он дрожащим от желания голосом с сильным акцентом.
– Хочешь лишить нас всех удовольствия, Отто? – Алекс Кордес нервно рассмеялся. – Уверен, ты потерпишь немного: пусть она покажет нам всем, на что способна, а потом бери ее, если хочешь.
Отто Лазлинко! Уэбб знал его как оперативника, работавшего в восточном отделе в годы «холодной войны». Потом Отто занялся высокими технологиями и разбогател на их применении в мирных целях. Большую часть разработок он украл в оборонном ведомстве США.
Лазлинко был профессиональным убийцей. И садистом. Обычный секс уже давно не удовлетворял его.
Ему требовались звуковые эффекты – крики, плач, вызванные отнюдь не удовольствием.
Опять послышался смех: смеялась Мэри Фрэнсис, казалось, она в восторге.
– О..о!… – протянула она, очевидно, отзываясь на интерес Отто… – Люблю нетерпеливых! Отто, от вас просто дух захватывает, постарайтесь удержать этих жеребцов немного, и вы нe пожалеете.
– Надеюсь, – холодно ответил Отто – Но предупреждаю, я – твердый орешек.
– Неужели, Отто? Уже твердый? Я вся горю от нетерпения.
Невнятный звук, похожий на стон, вырвался из груди Уэбба. Даже физические пытки переносить было легче, чем это. Он не мог смириться с мыслью, что кто-то другой дотрагивается до Мэри Фрэнсис.
Господи! Он в жизни не испытывал подобного смятения. Он-то думал, что не может быть ничего страшнее того, что случилось с ним в детстве, но то, что происходило сейчас, не поддавалось описанию. Это был его личный, собственными руками выстроенный ад. Вмешайся он сейчас, потеряет все, в том числе возможность сбросить правление Кордесов. И другого подобного случая не представится. А как иначе придать смысл бессмысленному убийству всей его семьи? Как заставить замолчать тех, кто перерезал горло его сестре? Когда он застрелил ее; избавив от мучений, он по клялся что отомстит. Но если он не вмешается сейчас, то услышит, как издевается над женщиной этот садист – издевается физически, душевно, эмоционально. И все опять повторится. Он опять станет свидетелем бессмысленного убийства. И нет способа победить.
Ничто в прошлом Мэри Фрэнсис не могло подготовить ее к тому, что она станет объектом внимания шести спекулянтов международного масштаба. Она даже представить себе не могла, как повела бы себя в подобной ситуации Брайана. Этот спектакль разыгрывала сама Мэри Фрэнсис, и все, что она делала, было подсказано ее собственным сердцем, готовым вырваться из груди. Она нашла в себе силы и храбрость, чтобы осуществить до ужаса простой план. Объявив, что ей необходимо удалиться в ванную, чтобы подготовиться, она отыскала то, что ей было нужно, – набор принадлежностей для шитья.
– Как здесь жарко! – воскликнула Мэри Фрэнсис; поводя плечами и поигрывая пояском платья. Она никогда не чувствовала себя более неуклюжей и менее соблазнительной, но понимала, что показывать этого нельзя. Нельзя, чтобы они заподозрили, какое отчаяние царит в ее душе. Если она нащупает, что им нравится, она спасена. Если нет – ей уже ничто не поможет. Она должна отвлечь их, потому что ее обманчиво простой план одновременно смертельно опасен. Часть мужчин сидела в непосредственной близости от бара, часть стояла У дверей на террасу. Но когда она вернулась в гостиную из ванной, все они уставились на нее, словно стая голодных волков. Они все смотрели на нее с жадностью, и Кордес в том числе. Он даже засомневался, правильно ли поступил, заставив Мэри Фрэнсис развлекать своих гостей. Казалось, они совершенно забыли о микросхеме.
Мэри Фрэнсис попросила, чтобы включили рок в надежде, что громкая музыка заглушит все ее грехи, но, как назло, звучали тихие, спокойные мелодии. Тем не менее ей удалось изобразить на лице игриво-завлекательную улыбку. Мэри Фрэнсис вышла на середину гостиной, лениво поводя плечами и подражая увиденному во «Вкусе меда». Она понятия не имела о технике стриптиза. В старых вестернах просто не было ничего, подобного, но женская интуиция, которую она призвала на помощь, начала просыпаться. Эта интуиция жила в Мэри Фрэнсис и проявилась, когда в этом появилась необходимость. Чувственная музыка тоже оказывала свое действие – если не на Мэри Фрэнсис, то на мужчин точно, суля наслаждение и возбуждая. Яснее ясного, что им надо. И первая часть ее плана состояла как раз в том, чтобы заставить их поверить, что они получат от нее то, чего жаждут.
Начать необходимо с пуговиц. Она расстегнула верхнюю пуговицу и соблазнительно приоткрыла грудь. Все одобрительно закивали и радостно зашумели. Мэри Фрэнсис читала статью о танцовщицах в мужских клубах, об их воздействии на противоположный пол. От их вида мужчины возбуждались, буквально пьянели. Надо постараться подчинить их, тогда она сможет осуществить задуманное. Но один из присутствующих слишком много пил, и по его голодным похотливым взглядам девушка поняла, что еще немного – и он не удовольствуется одним просмотром.
Это был не Лазлинко. Отто по-прежнему сидел, не меняя своего положения. Сгоравший от нетерпения жеребец был промышленным магнатом из Силиконовой долины. Американец направился к бару, в очередной раз наполнил стакан и поднял его, приветствуя Мэри Фрэнсис. При этом он призывно повел бедрами, и девушка мгновенно отреагировала на это движение, поняв, что это именно то, что ей нужно. Прекрасно сознавая, насколько это опасно, она подмигнула ему:
– Давай, малышка, – подбодрил он заплетающимся языком. Количество выпитого виски пятидесятилетней выдержки давало себя знать.
Мэри Фрэнсис одарила его обворожительной улыбкой. Платье на ней не предполагало бюстгальтера, поэтому она надеялась, что, когда скинет его, окружающие откроют от удивления рты. Призывно улыбаясь, Мэри Фрэнсис повернулась к зрителям спиной и принялась вращать бедрами, удивляясь сама себе. Кто-то присвистнул, низко, протяжно. Она была уверена, что это – американец.
Его шуточки становились все скабрезнее, но улыбка ни на секунду не сходила с лица Мэри Фрэнсис. Перспектива была весьма малопривлекательная и пугала, но ей необходимо спровоцировать его на любое действие. Даже опрокинутый фужер помог бы, отвлек на секунду внимание от нее.
– Раздевайся! – бросил кто-то – Снимай все!
Мэри Фрэнсис расстегнула платье почти до талии, полочки соблазнительно распахнулись, и хотя формы девушки трудно было назвать пышными или аппетитными, игра света и тени на приоткрытой груди сделала ее очень привлекательной.
– Малы-ышка!.. – простонал американец. Мэри Фрэнсис даже не поверила, что он так завелся.
Голос его дрожал от желания. Никогда раньше она не возбуждала мужчину до такой степени. У нее было странное чувство. Мэри Фрэнсис понимала, почему он стонет, но не знала, чем привела его в такое состояние, особенно удивляло ее то, что в его стоне явственно слышалась боль. Несомненно, и Уэбб Кальдерон испытывал боль, когда они были вместе, но она отнесла это на счет его прошлого. Американец же завелся от женщины, соблазнительно вращающей бедрами перед ним, и женщина эта – Мэри Фрэнсис. Это была новая, пугающая реальность.
– Никто не хочет попробовать «золотые иглы»? – спросила она, прелестно надув губки. – Тогда покажу на себе. – Она просунула руку под ткань платья и принялась поглаживать себя.
– Я подойду? – Американец поставил стакан на стойку бара и хотел было подойти к ней.
Лазлинко медленно поднялся, и Алекс Кордес насторожился; готовый вмешаться в любую секунду. Именно этого и ждала Мэри Фрэнсис, но не так скоро. Она еще не готова.
– Прошу прощения, джентльмены, – обратилась она к присутствующим, едва дыша. – Я не занимаюсь групповыми сеансами. Если вы хотите получить удовольствие – а я в этом уверена, – садитесь и позвольте мне закончить. – Она провела языком по губам, надеясь поддразнить их. – У нас будет достаточно времени для индивидуальных сеансов позднее.
Американец неохотно кивнул. Мэри Фрэнсис поняла, что теперь надо действовать быстро. Она сунула руку в карман, продолжая плавными движениями бедер возбуждать публику. В кармане лежала картонка с воткнутой в нее позолоченной иглой. Вытащив ее из картонки, Мэри Фрэнсис помахала рукой в тусклом свете ламп и рассмеялась. Затем она незаметно провела кончиком иглы по языку, чтобы смочить ее слюной.
Пока все складывалось так, как она задумала. Мужчины с интересом следили, как Мэри Фрэнсис легчайшими движениями покалывала себе нижнюю губу, издавая при этом чуть слышные стоны.
– Губы женщины очень чувствительны, – пояснила она чуть хрипло, – как и ее соски. В них тысячи нервных окончаний, они мгновенно возбуждаются… Уверена, вы об этом знаете.
– Смотри не проколи себя, детка, дай-ка лучше я займусь этим, – заботливо предложил американец.
Остальные загоготали, и в этих звуках ясно слышалось возбужденное нетерпение. От них исходила грубая, первобытная энергия, проснувшаяся в тайных глубинах сознания. Возбуждение заразило всех присутствующих. Сердце Мэри Фрэнсис тоже билось учащенно, но она понимала, что это от тревоги. Надо быть очень осторожной, нельзя дать этой энергии выплеснуться на нее. Нельзя терять бдительность.
Мэри Фрэнсис поднесла иголку к подбородку и несколько раз легонько уколола себя, но рука дрогнула, и последний укол оказался неожиданно слишком глубоким. Мэри Фрэнсис непроизвольно вскрикнула. Звук этот, легкий как вздох, прозвучал очень чувственно.
Американец шепотом выругался.
– «Золотые иглы» могут быть очень опасны, – предупредила она. – Эрогенные зоны богаты не только нервными окончаниями, но и венами и артериями. Если хоть немного ошибиться и проколоть кровеносный сосуд, можно умереть от потери крови.
Она раздвинула расстегнутое платье, будто собираясь обнажить одну грудь, И поняла, что не в состоянии продолжать, не может больше преодолевать стыдливость, прятать внезапно охватившую ее гордость за свое тело. Но она не хотела, чтобы эти мужланы видели его. Только один зритель был ей нужен сейчас, но он-то как раз и отсутствовал. Ее удивило это желание – после всего, что сделал с ней Уэбб Кальдерон.
– Что это с ней, Kордес? – спросил кто-то.
– Ничего, сейчас все будет в порядке. – Кордес поднял руки, успокаивая гостей, но его грозный взгляд предупредил Мэри Фрэнсис, что ее ожидает мучительная смерть, если она не справится со своей ролью.
– Все отлично, – подтвердила Мэри Фрэнсис. Смех, застрявший у нее в горле, больше походил на, подавленное рыдание. – Вам ведь, наверно, приходилось видеть возбужденных женщин и раньше.
Нетвердой рукой она провела кончиком иглы вниз по прозрачной коже по направлению к холмику груди, оставляя ярко-красный след.
– Видите, как возбуждено мое тело? А внутренняя сторона запястья еще более чувствительна. – Она нажала сильнее, и на запястье с проступающими голубыми венами появились яркие полоски. Она кольнула еще раз, и кровь собралась в каплю на коже. Мэри Фрэнсис застонала, рассчитано чувственно. – Дотроньтесь до меня скорее, кто-нибудь… – умоляюще произнесла она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47