Когда Мэри Фрэнсис выдохнула весь воздух, он начал легко похлестывать ее бамбуковыми прутиками.
Сознание зафиксировало шум, который они издавали, прежде чем тело ощутило покалывание. Но когда тонкие узкие листья бамбука коснулись ее кожи, она от неожиданности вскрикнула.
– Ай-й-йl – вырвалось У нее. Ощущение было такое, словно сотня крошечных тончайших иголок впилась ей в плечи. Не сказать, чтобы больно, но весьма чувствительно. Она очнулась.
Он исхлестал ей всю спину, возбуждая каждую клеточку, потом спустился на нежные ягодицы, бедра, подмышечные впадины. Каждое нервное окончание запело в ответ, И когда он дошел до подошв, наслаждение стало почти невыносимым. Казалось, кто-то щекотал ей подошвы. Ничто не могло возбудить ее больше.
К тому времени, когда Африка закончил, все ее тело, от головы до ног, трепетало. Не в силах даже пошевелиться, она только тихо постанывала. Негромкий смех Африки, слившийся с журчание воды и звоном колокольчиков, звучал, как обещанный хор. Острота, с которой ее тело отозвалось на «проливной дождь», напомнил ей, каково это – отдаться без остатка. Сосредоточившись на духовной жизни, Мэри Фрэнсис считала ее смыслом собственного существования: но теперь страсть, не имевшая отношения к религии, зажгла ее изнутри. Она была уже не в состоянии погасить этот огонь, погрузившись в мир плотских ощущений.
– Все? – выдохнула она с мольбой, когда Африка опустил ветки бамбука. И испугалась: вдруг он решит, что она ждет не дождется, когда прекратится «проливной дождь»! На самом же деле все наоборот: тело ее отзывалось на него радостно.
– Не открывай пока глаза, – предупредил он. – Сейчас я переверну тебя и закончу процедуру.
Он поднял ее и перевернул, устраивая поудобнее.
Девушка почувствовала, как на глаза ей опустился прохладный компресс. Потом Африка поднял ее руку и начал обеими ладонями втирать в кожу какую-то мазь. Натертые места начали приятно гореть.
– М-м-м, – простонала она.
– Нравится?
Уставившись в черноту опущенных век, она поняла, что улыбается. Казалось, тепло проникает до самых костей. Ощущение становилось все острее, кожу по-настоящему жгло.
– Слишком горячо, – пробормотала она, с трудом ворочая языком.
Голос негра доносился откуда-то издалека, напоминая шум горной реки.
– Это всего лишь яд, дорогая. Твоя кожа впитывает его, и, как только он впитается, жжение исчезнет.
– Яд?
– Да, разве я не сказал тебе? От него твоя кожа станет еще белее. Не останется ни одной веснушки, ни единого пятнышка. Ты станешь совершенством.
– Не надо, мне нравятся мои… – она хотела сказать, что любит свои веснушки, но это была неправда.
Мэри Фрэнсис всегда мечтала избавиться от них. Особенно от тех, что на груди и на переносице. Но Африка все говорил и говорил, и невозможно было его прервать.
Впрочем, она уже была не в силах вымолвить ни единого слова. Голос Африки доносился откудо-то издалека.
– Вспомни, женщины всегда использовали мышьяк, чтобы приобрести томный, хрупкий вид? Только мой яд наружного применения. От него меньше вреда печени.
Она попыталась помешать ему. Ей казалось, она поднимается, но на самом деле даже не шелохнулась.
Негр отпустил ее руку и принялся натирать плечи там, где веснушки рассыпались, словно маргаритки в траве. Ладони опускались все ниже и ниже, приближаясь к упругим холмикам грудей.
Мэри Фрэнсис замотала головой, пытаясь остановить его. Жжение стало почти невыносимым. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Глаза ее оставались закрытыми, но в голове мелькнула картинка: лежащая в медицинском кресле обнаженная женщина, чье тело отражается в зеркальных плитках потолка, и огромный ухмыляющийся негр, склонившийся над ней. Женщина пытается встать, но ей что-то мешает. Ее руки и ноги намертво пристегнуты к креслу.
– Нет! Не надо! Пожалуйста, не надо!
Она выкрикивает эти слова, но ни единого звука не вырывается из ее горла, язык не повинуется ей. Слова отдаются эхом в голове.
Не было сил говорить, открыть глаза, даже проглотить слюну. Сознание медленно уплывало; казалось, ее·сковывает паралич. Яд! Он отравил ее! Она умрет, так и не начав жить
Глава 8
Оружием служителей церкви была вера. Рик Карузо носил револьвер. Он не расставался со своим «смит-вессоном» З8-го калибра со времен кровавых разборок юности. Револьвер не раз спасал ему жизнь, придавал уверенности, делал неуязвимым. Он упивался властью, которую давало оружие, хотя за это мнимое могущество многие заплатили слишком высокую цену. Револьвер унес уже не одну невинную жизнь. Теперь он был для Рика не Столько средством защиты, сколько символом трагедии. Именно память о трагедии сделала его священником. Он не мог стать никем другим.
Но сегодня вечером Рик радовался, что револьвер все еще при нем. От Ларедо до Карсона не горел ни один фонарь, не исключено – назревала очередная разборка между местными бандами. Квартал будто вымер – тоже плохой знак. Казалось, тишина была наэлектризована и насыщена отрицательными зарядами. Надвигалась буря. Небеса вот-вот грозили разверзнуться и обрушить на землю всю свою ярость, но Рик Карузо упрямо шагал в изрыгающую божественный огонь пасть.
Он взглянул вверх, подумав о возможном божественном вмешательстве, и поймал себя на том, что одновременно прижал руку к груди, где в специальном внутреннем кармане ветровки всегда носил оружие. Револьвер был на месте. «Еще один кризис веры, – подумал он. – Сколько их уже было за те десять лет, что прошли с окончания семинарии? Слишком много! А теперь еще и она».
* * *
Он проводил Блю Бранденбург и ее приблудного кота от ресторана до квартиры Мэри Фрэнсис, а как же иначе? Но дойдя до подъезда, она пригласила его войти.
– Могу угостить только какао, – с сожалением проговорила Блю. – Понятия не имею, где Мэри Фрэнсис хранит выпивку.
Рику жизни так не хотелось какао, как тогда, хотя вообще он его терпеть не мог. Но он отказался, пообещав, что выпьет какао как-нибудь в другой раз, и мысленно поздравил себя с невероятной находчивостью. С этого мгновения единственной его целью было добраться до церкви В целости и сохранности, но в мыслях он все время возвращался к Блю.
Рядом с ней добра не жди. Это бы увидел даже канатоходец, шагающий под куполом цирка с завязанными глазами. Что-то она недорассказала ему о Мэри Фрэнсис. А может и о себе. Слишком часто, пока они шли, Блю оглядывалась, будто опасаясь слежки. И это не ускользнуло от внимания Рика. Внезапное появление Блю в жизни Рика Карузо не могло не настораживать, и к тому же он был не в состоянии выбросить ее из головы…
– Эй, гринго!
Этот окрик сделал то, с чем не справился Рик.
Мысли о Блю Бранденбург мгновенно вылетели у него из головы. Небольшая группа подростков шагала ем навстречу. В сгущавшихся сумерках еще можно было разглядеть ухмылки на их лицах. Подростков было человек шесть, и, наверное, вооружены до зубов, разыгрывают «Фантасмагорию» в жизни… Точно так же, как сам он двадцать лет назад.
– Что ты здесь потерял? – требовательно спросил один из них. – Это территория «Дьявола». Ты с ним что-нибудь не поделил?
Парнишке, обратившемуся к нему, было лет четырнадцать, остальные выглядели старше. Одет он был в штаны цвета хаки с пузырями на коленях, слишком большие для него, и рубашку из джинсовой ткани. Голова обрита наголо, за исключением широкой полоски, тянувшейся ото лба до самой шеи, где она заканчивалась жиденьким хвостиком. Его идиотская масленая улыбка вызывала не меньшую тревогу, чем метнувшаяся к поясу под рубашку рука. Сейчас он вынет оружие. Вопрос только – какое?
– Да нет, все в порядке, – спокойно ответил Рик.
– Ага! Так ты ищешь кайф? – Они дружно заржали, когда главный вынул из бесчисленных складок своего одеяния целлофановый пакетик с белым порошком. – Кайфа захотелось?
Героин! Они уверены, что он ищет наркотики. Рик молча смотрел на них. Встретившись взглядом с главарем Рик не спеша засунул руку под ветровку. – Прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Ухмылки подростков тут же исчезли с лиц. Пальцы его еще не успели нащупать то, что он собирался достать, а шесть стволов уже нацелились ему в лицо. Вот и ответ на вопрос, какое у них оружие. Щелкнули шесть предохранителей, столько же пуль в него и всадят.
* * *
– Ты что здесь потерял, гринго? – Проревел один из них. – Уж не свои ли яйца?
– Отстрелить их! – заорал другой. – Убить ублюдка!
Они распалялись все больше, обрушивая на Рика яростные вопли и злобное шипение. Он нарушил границу, вторгся на чужую территорию, да еще, похоже, ничуть не боится их, не выказывает ни малейшего уважение к силе.
Рик почувствовал тяжелые удары сердца под рукой, прижатой к груди. Странно, что он все еще стоит, хотя должен был бы уже умереть. Шесть раз. Так сейчас и случится. Значит, вот как закончится его жизнь?.. А что, если это испытание ниспослано ему свыше? И Господь Бог все еще там, наверху? Хотя сам падре Карузо уже давно не чувствовал Его присутствия на небесах.
– Брось его, гринго! Слышишь, брось револьвер!
Хриплая угроза взорвалась у него в голове. Неизбежная гибель под шквалом пуль принудила бы к отступлению любого, но только не Рика Карузо: он был сделан из особого теста. Он и сам не всегда понимал, что им движет. Но что он сейчас знал точно, так это то, что сердце его остановилось, спина похолодела, а рука, потянувшаяся во внутренний карман за оружием, не дрогнула.
Он знал, что делает, и подстегивало его желание увидеть, как ярость сменится на лицах «дьяволят» изумлением. В тот миг, когда он, наконец нашел и вытащи из кармана то, что искал, Рик испытывал истинное удовлетворение. Они же не верили собственным глазам.
Черный воротничок священника. Рик вытащил его спокойным, отработанным движением фокусника, надел на шею и заправил под рубашку.
Замерев, подростки ошарашен но уставились на него. – Вот сука, он же священник! – прошептал один из них.
«А иначе вас бы уже не было в живых», – промелькнуло в голове Рика, но вслух он ничего не сказал. Он только кивнул в сторону пакетика с героином и спокойно произнес:
– Спасибо, не балуюсь.
И, вежливо откланявшись, решительно пересек улицу. – Да он просто сумасшедший! – услышал Рик позади.
Рик размышлял над этими словами по дороге в церковь. Точно, он сумасшедший. Только сумасшедший способен пытаться проломить головой стену, желая помочь таким, как они, помочь тем, кто не хочет принять его помощи, сломать систему, из-за которой он попал сюда, в эту забытую Богом дыру, где правит беспредел.
Еще в годы учебы в семинарии тамошние служители культа распознали в нем «белую ворону», и с тех пор состязание в могуществе не прекращалось. Так же; как и простые смертные, служители культа не свободны от человеческих слабостей и зачастую не прочь лягнуть друг-друга. Поначалу Рик возглавлял приход вместе с еще одним священником, тихим стариком отцом Патриком, но около года назад тот заболел, а замену не прислали.
Рику пришлось взвалить на себя все заботы по приходу. Его попытки наладить перспективную образовательную программу в помощь приходским ребятишкам не встретили понимания у руководства. Ее сочли неуместной, хотя большинство прихожан Рика прозябали в беспросветной нищете.
Приходская детвора обожала видеоигры, и Рик не сомневался, что этот интерес может перерасти в интерес к компьютерам, к непрерывно разрастающемуся киберпространству с его информационными сокровищами, сумей только он раздобыть средства для оборудования компьютерных классов. Молодежь не имела работы из-за проблем в школе и с законом. Это толкало их на новые преступления, и порочный круг замыкался. Навыки работы в Интернете были пропуском на рынок хорошо оплачиваемых специалистов. Рик мог бы дать им будущее. Будь у него средства.
Но вместо них он получал наставления терпеть и молиться.
Черт, разумеется, он молился, и с каждым его «аминь» на Землю падали новые трупы. Рик уже начал подумывать, а не обратиться ли к менее праведным источникам средств. У него был выход на большие деньги, но пока еще он не хотел воспользоваться им Рик уже и так заключил столько сделок с совестью, что хватит всю оставшуюся жизнь.
Ночь была слишком теплой. Ощутив вкус пота на губах, Рик снял ветровку и перекинул ее через плеч Ноздри уловили запах жареного мяса с луком – настолько аппетитный, что у него потекли слюнки. «Хорошо, что хотя бы этой слабости не запрещается потакать, – он грустно усмехнулся. – Уж лучше гамбургер с жареной картошкой, чем Блю».
Мгновение спустя Рик уже входил в ресторанчик Он посмотрел на столик, за которым совсем недавно он сидели с Блю, и решил, что Блю – искушение, ниспосланное свыше. Зал был полон. За их столиком расположилась молодая пара с двумя малышами, которые играли с водой, налитой в стаканы, брызгая на все поблизости.
Рик направился к стойке, кивая тем, кто здоровался с ним.
Блю вселила в него волнение, но и это еще не все. Она олицетворяла собой хаос, который до времени таится в укромном уголке души. Но однажды с неизбежностью придется испытать на себе его разрушительную силу. И если по неопытности шагнуть ему навстречу, он не оставит камня на камне от душевного порядка.
* * *
– С возвращением, Ирландка!..
Она узнала этот низкий обольстительный голос. По-прежнему, не умолкая, щебетали птицы, звенели колокольчики, журчала вода в фонтане. Мэри Фрэнсис с радостью отозвалась на эти звуки, но они не заглушали тупую барабанную дробь, ритм которой она уже не могла не замечать.
Больно.. Очень больно! Резкая, жгучая боль в левой ноге, внизу… на внутренней стороне лодыжки. Ощущение такое, будто колют иголками, жалят. Пчелы, целый рой свирепых пчел. Надо встать, но нет сил даже открыть глаза.
Стон застрял У нее в горле, обжигая.
– Ну-ну, все нормально, – успокоил звучный голос.
Она все же сумела открыть глаза, но тут же зажмурилась. Ее растерянному взору предстали обнаженные совокупляющиеся нимфы и сатиры. Мэри Фрэнсис была потрясена, рассматривая фрески под потолком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47