Потом помножьте полученный временной результат на два, за счет упадка дисциплины. Вам еще непонятно, почему казачьи дивизии не появились у Зимнего и Смольного в решающие часы Октября семнадцатого?
Но Керенский упорно делает вид, что ничего не знает и не понимает. Отдадим должное выдержке казачьего генерала Краснова. Он спокойно доложил Керенскому о том, что на сегодняшний день, нет, не только корпуса, но и дивизии. Их необходимо собрать, а для этого требуется уйма времени. Двигаться на город малыми частями — безумие. К тому же в корпусе нет пехоты, а для занятия Петрограда она совершенно необходима. И тогда Керенский обещает ее прислать. Но пехоты все нет и нет…
Страну еще можно спасти, шанс еще есть! Надо только проявить решительность в этот переломный момент. В конце концов, Керенский не только политик-демагог, а еще и Верховный Главнокомандующий. Его приказов обязаны слушаться все! Но честных, любящих Россию генералов именно Керенский из армии и вычистил. И назначил командующим Северным фронтом генерала Черемисова, который успешно «тасовал» 3-й конный корпус по окрестностям столицы. Вот и на вопрос Краснова, как случилось, что его приказ об отправке войск в Петроград отменен, Керенский продолжает играть в «поддавки», отвечая, что тут, на Северном фронте, распоряжается генерал Черемисов, и все вопросы надо адресовать ему.
Генерал Черемисов с Керенским после свержения говорить не хочет, Александр Федорович ему уже не интересен. «Генерал не скрывал, — пишет сам премьер в книге „Гатчина“ — что в его намерения вовсе не входит в чем-нибудь связывать свое будущее с судьбой „обреченного“ правительства. Зато с пришедшим за помощью Красновым разговаривает генерал Черемисов почти откровенно. В мемуарах казачий атаман передает их беседу дословно:
— Временного Правительства нет, — устало сказал он (Черемисов — Н.С.) — Я вам приказываю выгружать ваши эшелоны и оставаться в Острове. Этого вам достаточно. Все равно, вы ничего не можете сделать.
— Дайте мне письменное приказание, — требует Краснов. Черемисов с сожалением смотрит на него, пожимает плечами и, говорит: «Я вам искренно советую оставаться в Острове и ничего не делать. Поверьте, так будет лучше ».
Эх, не понимает Краснов намеков! Ему же прямым текстом говорят, что все уже решено, дергаться не надо. И на клоуна Керенского тратить свое время и жизнь тоже не стоит. Но генерал Краснов знает одно — он служит России, а именно жалкий и скользкий Александр Федорович в роковом октябре семнадцатого ее глава и руководитель. Генерал Черемисов же знает другое: вопрос передачи власти большевикам уже решен. Это неизбежно, и в тени этого разрушительного процесса стоят такие силы, тягаться с которыми не стоит по причинам простого самосохранения. Отсюда и усталый взгляд генерала Черемисова. Он знает явно больше, чем может сказать. А большое знание рождает большую грусть!
«Странная» позиция генерала Черемисова будет чуть более понятной, если знать, что сей славный воин, еще полковником в 1915 году, попал под суд по обвинению в шпионаже! Но был спасен таинственными покровителями и вышел сухим из воды. Через два года пришло время отрабатывать должок: осенью 1917 года Черемисов тайно субсидировал большевистскую газету «Наш путь». Потом разбросал по Северо-западу ключевой 3-й конный корпус и другие казачьи дивизии. Теперь он должен заблокировать все попытки направить в Петроград верные правительству войска. Остается только догадываться, кто же отмазал генерала Черемисова от трибунала. Еще интереснее вопрос: почему именно такого генерала Керенский назначил командовать ближайшим к столице округом? Ответ историков мы знаем заранее: случайно …
В эти октябрьские дни все висело на волоске: дальнейшая судьба страны, жизни миллионов, что сгорят в пожаре Гражданской войны, судьба будущей политической карты мира. Невероятно слабой была и новорожденная Советская власть. Если выступить сразу, не медля — вероятность успеха становится большой. Но это если вы хотите выиграть и спасти страну от грозящей катастрофы, как Краснов. Если Ваши цели противоположны — Вы будете всеми правдами и неправдами тянуть время.
Даже здесь, на краю своей политической карьеры Керенский продолжает подыгрывать своему земляку Ульянову. Целых два дня ждет Краснов обещанных Керенским пехотных подкреплений: драгоценное время уходит. Они не придут. Поняв это, генерал Краснов решает действовать своими силами. И он во главе своей «армии» двинулся на Петроград: «Итак, к вечеру 29-го октября мои силы были: 9 сотен, или 630 конных казаков, или 420 спешенных, 18 орудий, броневик „Непобедимый“ и блиндированный поезд. Если настроение Петроградского гарнизона такое же, как настроение гарнизонов Гатчины и Царского Села, — войти в город будет возможно...».
Пора подвести итог деятельности министра юстиции, военного министра министра-председателя, Верховного главнокомандующего А.Ф. Керенского.
Благодаря его правильным решениям, выверенной кадровой политике, смелому политическому маневрирования, бескомпромиссной борьбе с экстремистами и крепкой поддержки собственной армии на подавление большевистского мятежа движутся 900 казаков. Больше никто за этого «героя революции» сражаться не хочет. Именно этого Керенский и добивался. Он олицетворял собой власть, олицетворял собой государство. Защищать такое государство никто не хотел. Именно поэтому так легко взяли власть большевики — никто не сопротивлялся. Усталое от катаклизмов население, разложенная властью армия, даже не заметили, что вместе с Временным правительством ушла в небытие и старая Россия. Та, «которую мы потеряли». Благодаря усилиям Александра Федоровича Керенского.
Но генерал Краснов этого еще не знал и шел на Петроград со своей страшной «армией» в девять сотен бойцов. Как в феврале семнадцатого, генерал Иванов шел на город с батальоном георгиевских кавалеров. Революция снова была в страшной опасности! Об этом кричали листовки, об этом вопили передовицы левых газет. Никому в голову не могло придти, что Керенский поработает так «хорошо», поэтому количество войск Краснова в них раздувалось до десятков тысяч. Сейчас в «исторических» книгах и учебниках вы прочитаете, что казачьи войска пытались большевикам помешать. И, как обычно, забудут авторы таких книг указать число казаков в отряде Краснова…
Первые же бои, случившиеся на подступах к городу, показали крайнее нежелание солдат обеих сторон стрелять друг в друга. Стрельба русских солдат по русским казакам была еще в большую диковинку. Но сил у Краснова было до смешного мало. Даже узнав о мятеже юнкеров, вспыхнувшем в Петрограде, дальше Царского села, Краснов продвинуться не смог. У него просто не хватало солдат даже на охрану пленных, поэтому их всех просто отпускали. «Не расстреливать же их всех» — замечает Краснов в своих мемуарах. Он так старомоден и еще не знает, что именно так теперь поступать и будут…
Вместо обещанных подкреплений в этот критический для России момент на сцене вновь появляются «союзники». Краснов пишет: «Вечером из ставки в Гатчину прибыл французский генерал Ниссель. Он долго говорил с Керенским, потом пригласил меня. Я сказал Нисселю, что считаю положение безнадежным. Если бы можно было дать хоть один батальон иностранных войск, то с этим батальоном можно было бы заставить Царскосельский и Петроградский гарнизоны повиноваться правительству силой. Ниссель выслушал меня, ничего не сказал и поспешно уехал».
Он мог спокойно ехать — все свои планы по разрушению России «союзники» выполнили. Но давайте зададим один вопрос: зачем французский генерал приехал к Керенскому сидящему в Царском селе с несколькими сотнями казаков? Узнать, как дела можно и по телефону, да и не стоит рисковать ради этого жизнью проезжая сквозь боевые порядки красной гвардии и революционных матросов. Не ровен час — застрелит «союзного» генерала какой-нибудь не в меру горячий «братишка»! Может, помощь решил французский военный атташе предложить? Она была бы очень кстати: один батальон и вся история России пойдет по другому. Ведь пройдет всего несколько дней, и большевики предложат немцам заключить мир. Это необратимая катастрофа и Франция этого допустить не должна! Лишиться союзника — значит усилить врага. Может именно об этом беседует с Керенским бравый парижский генерал? Решает с ним, как помочь Временному правительству, а с ним и самому себе?
Увы, нет. Ниссель просто уехал, ничего Краснову не сказав. А Керенский, довольно улыбаясь, развел руками:
— Вот… Я надеялся, что Ниссель своими силами поможет нам, но он заявил, что во внутренние дела России Франция вмешиваться не хочет .
Представляете — вмешиваться не хочет! Живут в Париже одни фаталисты: есть у нас русские «союзники» своими костями дважды спасавшие Францию в эту войну, или нет таковых, это как карта ляжет! Бог союзников дал, Ленин забрал, ничего не поделаешь! Так мы и поверим, что рисковал жизнью генерал Ниссель, только ради того, чтобы поделиться этим политическим откровением с потерявшим власть Керенским. И, конечно, именно от таких новостей настроение последнего резко улучшилось.
На самом деле французский генерал за закрытыми дверями обсуждал с Керенским детали плана по его переправке в более безопасное место. Ниссель еще раз подтвердил ранее данные «союзниками» гарантии безопасности и безмятежной жизни русского горе-руководителя. Оттого и сиял, как начищенный самовар Керенский в момент, когда должен был бы плакать! Все разговоры о помощи — не более чем спектакль, разыгранный для Краснова и других.
Уехал генерал Ниссель, а вслед за ним исчез и Керенский, под занавес, назначив Краснова командующим несуществующей армией. Он растворился, оставив записку. Глава Российской демократической республики второпях написал: «Слагаю с себя звание министра-председателя, передаю все права и обязанности по этой должности в распоряжение Временного правительства. А. Керенский. 1.XI.-17 г.». Если учесть, что правительство в полном составе сидело в Петропавловской крепости, то дело обстояло так: Керенский официально отрекся от власти в пользу главы нового большевистского правительства Владимира Ильича Ленина.
Конечно, его акт отречения носил уже неофициальный характер, но факт остается фактом. Вместо того, чтобы призвать верные правительству силы на борьбу с узурпаторами он просто удрал в неизвестном направлении, не оставив антибольшевистским силам никакого официального «знамени». И большевики, и борцы с ними были отныне одинаково незаконны. Единственным законным органом власти могло стать Учредительное собрание, но оно должно еще было только собраться в январе 1918-го! Именно поэтому реальная борьба с большевиками началась лишь после разгона ими «Учредиловки», а до той поры все выжидали развития событий. Так даже своим побегом, Керенский последний раз помог земляку Ульянову удержаться, укрепиться в самые сложные первые недели после захвата власти.
Отчаянием и полной безнадежностью веет от мемуаров Краснова: «Ночью пришли тревожные телеграммы из Москвы и Смоленска. Там шли кровавые бои. Ни один солдат не встал за Временное Правительство. Мы были одиноки и преданы всеми...».
Пройдет менее года и 13-го апреля 1918 года генерал Корнилов героически погибнет во время штурма Екатеринодара частями Добровольческой армии. Уже после отступления белых тело Корнилова будет извлечено из могилы красноармейцами. Труп генерала опознают, его привезут в Екатеринодар (Краснодар) и при большом стечении народа разденут и повесят на дереве. Потом пьяные комиссары изрубят тело Лавра Георгиевича шашками, растопчут ногами, обложат соломой и сожгут. Вечная ему память!
Позднее и генерал Краснов испытает крепость и цену британского слова на собственной шкуре. Это будет много позже. Он будет выдан англичанами в СССР после Второй мировой войны и повешен 17-го января 1947 года в Москве, во дворе тюрьмы Лефортово.
— … 17-го ноября. Пятница. Такая же неприятная погода с пронизывающим ветром. Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и в Москве! Гораздо хуже и позорнее событий Смутного времени.Николай Романов закрыл свой дневник и отложил его в сторону. Погода в Тобольске в этом году и вправду была чрезмерно холодной и снежной даже для Сибири. За окном его дочки, Великие княжны возились на качелях и соскакивали в кучу снега. Но бывший император, смотрел сквозь стекло не на их забавы. Его взгляд, его душа были там, в его далекой столице …
Прошло всего восемь месяцев после его отречения. Уже восемь месяцев, как в России наступило Смутное время, теперь начиналась Гражданская война …
Глава 11.
Почему промедление смерти подобно.
Если б в Петербурге не было ни Ленина, ни меня, не было бы и Октябрьской революции: руководство большевистской партии помешало бы ей совершиться…
Л.Д. Троцкий «Дневники и письма».

Такого подъема сил он не испытывал уже давно. Все предыдущие дни были полны страшного напряжения, волнений и огромного потока информации, на который надо было моментально реагировать. Ведь еще сегодня с утра ему казалось, что когда возьмут Зимний, когда поставят последнюю жирную точку, он просто повалится с ног. Но нет — энергия просто била ключом, спать совершенно не хотелось. И это притом, что вчера и сегодня он даже забывал поесть. Уж такой он человек, увлеченный и увлекающийся! Спасибо товарищам, с голоду умереть не дали.
Откуда только взялись силы — чуть не бегом он бросился к трибуне, и слова будущей речи сами складывались в голове в стройные и красивые предложения.
— Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась! — резко выкрикнул Ленин в зал и сделал паузу, преобразившую зал заседания Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в подобие концертной площадки.
Шквал аплодисментов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65