От этих так называемых порядочных женщин неприятностей не оберешься. Как хорошо и без хлопот он стал жить, имея дело лишь с проститутками.
Раиса, догадываясь, какие мысли бродят в голове бывшего муженька, ждала. Она не сомневалась, что победа останется за ней. Идиот! Думает, если удалось пробиться в жизни, отхватить кусок пирога с чьей-то помощью, так стал качественно другим человеком. Нет. Как был мякишем, слабовольным кретином, так и остался. Нажмешь посильнее, уступит. Она его неплохо знала.
- Хорошо, - устало сказал Яковлев. - Я сделаю, что смогу. Давай подробно: что, где, когда... Будем думать.
Глава 14
Ашот Мирзоян, приехав ранним утром в Москву на Савеловский вокзал, остановился в задумчивости возле одного из закрытых киосков. Всю дорогу не спал, размышлял, что делать дальше. Он был нерешительным человеком, и сейчас ему было особенно трудно.
В подмосковном городе Мытищи жил его дядя Сурен Мирзоян. Семья Ашота практически не поддерживала с ним отношений из-за давней распри. Ашот делал вид, что его это не касается. Изредка бывая в Моске, заезжал к родичу. Дядя племяннику сильно не радовался, но и гнать не гнал.
Сегодня ночью, беспокойно крутясь на жесткой полке, Ашот решил, что без дяди ему не обойтись.
Сурен был стар и с чудинкой, временами с ним невозможно разговаривать. Ашот сейчас слишком взволнован, чтобы спокойно выслушивать очередные претензии выжившего из ума старика, но что делать? То, что он задумал, осуществить без помощи Сурена было невозможно. Если клад действительно существует и он сумеет его взять, куда он с ним денется - без связей, без подготовки?.. В комиссионный понесет сдавать? Ага, и на другой день загремит по статье. Тут хитро действовать надо, с умом. А дядя - человек со связями, захочет поможет. Сколько раз он, выговариваясь перед парнем, будил в его голове несбыточные мечты. "Уехать... на Кипре есть дальние родственники и знакомые, помогут. Да только деньги нужны на раскрутку. А где их взять? Все ушло, как в песок..." - бубнил старый Сурен и смертельная тоска появлялась в его глазах.
Ашот, в который раз прокручивая про себя ситуацию, решил так: к дяде он поедет, но выкладывать ему все сразу не станет, сначала надо разобраться что к чему.
Может, тот старик, что умер у него на руках, не в себе был? Какую буйную фантазию надо иметь, чтобы придумать все это! А он поверил в предсмертные бредни больного...
Ашот всю дорогу терзал себя этими мыслями. Там, в поселке, слова умирающего казались значительными и весомыми, сейчас, чем больше он размышлял об этом, тем нереальнее виделось все происходящее.
А чем он, собственно, рискует? Отпуск ему и так и этак полагается. Купил билет, прокатился в Москву. Невелика потеря.
Утренний ветерок обдувал голову. Люди вокруг спешили по делам, а он стоял, как неприкаянный.
- Парень, похмелиться хочешь? - услышал он хриплый голос сзади.
Ашот обернулся. Рядом стоял мужичонка со всклокоченными волосами и красными то ли от недосыпу, то ли от пьянства глазами.
- Будь человеком, помоги на стакан... - Абориген злачных мест безошибочным чутьем определил мятущееся состояние пассажира и не собирался отставать. - Выручи, - кривился он, рассматривая вместительную сумку Ашота. - Денег кинешь, ночевать к себе пущу, вижу, ты издалека.
Мирзоян очнулся.
- Какие деньги, папаша, зарплату полгода не получал! - зло огрызнулся он и, подхватив вещи, быстро зашагал к метро. Не хватало ему только в историю залететь из-за этого непохмеленного паразита.
Ярославский вокзал встретил его шумными толпами людей. Москвичи спешили на работу. Ашот не любил столицы и боялся ее. Он чувствовал себя здесь никому не нужным провинциалом.
Купил билет и стал изучать расписание, высвеченное на громадном табло. В Мытищах останавливались все электрички. Он, редко здесь бывая, плохо знал ярославское направление и каждый раз путался в названиях станций.
Ашот зевнул и уже повернулся было, чтобы следовать на нужный путь, как его словно в сердце что толкнуло.
На одном из табло появилось знакомое слово: станция Тайнинская... Та самая, о которой твердил умирающий Тихарев. Ашота прошиб холодный пот, появилась слабость в ногах. Верно, старик хрипел: с Ярославского вокзала, Тайнинская, поселок Дружба...
Мирзоян, не чувствуя толчков спешащих пассажиров, застыл на месте. Ехать, немедленно ехать! Молнией пронеслось в голове, но Ашот осадил себя. Нет, сейчас отправится к дяде в Мытищи, как решил. Он должен вести себя осмотрительно и не рисковать понапрасну. У него слишком яркая внешность, да и вообще в Москве Мирзоян - лицо кавказской национальности, на которых все обращают повышенное внимание, особенно милиция.
Ашот вспомнил про обещание, данное покойнику. Надо позвонить какому-то Артему Беглову. Он поморщился: успеет.
Дядя Сурен, проживающий в старом районе города в однокомнатной, давно не ремонтированной квартире, к появлению племянника отнесся равнодушно.
- Приехал, живи, - вяло отреагировал он.
Старый Сурен после смерти жены мало к чему в жизни проявлял повышенный интерес, хотя раньше считался очень даже деловым человеком.
- Связи остались, - говорил он, вздыхая, - только мне уже немного нужно. Это вам, молодым, все не терпиться. Только без денег что сделаешь? - Старик, как всегда, при встрече завел свою обычную песню, но сегодня Ашот не прерывал его.
- А если с деньгами? - вкрадчиво спросил он.
- С деньгами все можно, - пожал плечами Сурен.
- Паспорт заграничный получить, - начал осторожный Ашот.
Старик вытаращил глаза.
- Паспорт? - протянул он и с интересом уставился на племянника. Зачем? В Армению и так слетать можно, а за границей валюта нужна, золото.
- Дядя Сурен, - Ашот постарался придать голосу как можно больше твердости, - ты мне про Кипр раньше красиво рассказывал...
- И что? - не понял старик.
- У тебя там на самом деле верные люди есть, или так говорил, для красного словца?
Старый Мирзоян презрительно хмыкнул:
- Дорогой мой...
Ашот поднял руки, сдаваясь.
- Зачем тебе Кипр? - дядя не пытался скрыть удивления.
- Улететь туда хочу, поможешь?
- Куда? - еще больше удивился Мирзоян, но, поймав взгляд Ашота, умолк.
Он поднялся со скрипучего дивана и беспокойно заходил по комнате. Лицо племянника не предвещало ничего доброго.
Сурен молчал, а потом насмешливо посмотрел на парня:
- Помогу. И с визой, и с паспортом, и адреса дам, сделаю по-родственному, только... - Он недоверчиво покачал головой: - Значит, сумел разбогатеть. Ничего не знаю и спрашивать не хочу, сам смотри, не промахнись. Ты парень хлипкий, тебе в опасные игры играть ловкости не хватит.
Он выжидательно смолк. В его глазах зажглись молодые огоньки, но, верный своему слову, вопросов задавать не стал.
Ашот испугался и не открылся старику. Удивился, как тот верно определил его состояние, будто в душу заглянул.
После обеда, перед наступлением быстрых осенних сумерек, Ашот поехал на Дружбу. Как добраться до поселка, спросил у дяди. И опять не удивился старый Сурен, лишь головой покачал.
- Рядом это здесь: Мытищи, Тайнинская, поселок Дружба. До станции Тайнинская на автобусе доберешься, "двойка" туда ходит, только редко, пешком, бывает, быстрей дойдешь, а дальше...
О том, что делать дальше, Ашот знал сам.
Он все рассчитал. В темноте улицу и дом старика отыскать будет трудно, да и опасно в незнакомом месте ночью шастать, значит, выехать туда надо засветло, найти дом, а потом затаиться поблизости до ночи. Он предусмотрительно захватил с собой мощный фонарик.
Ашот без труда отыскал улицу, она начиналась сразу возле станции, а, пройдя полчаса, нашел и дом. Все правильно, так его старик и описывал. Балкончик с зеленой решеткой нависал над терраской.
Он шатался до темноты по поселку, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимания. Все опасения были напрасны, им никто не интересовался. Лишь собаки перебрехивались за оградами, да случайный прохожий, завидя одинокую мужскую фигуру, старался побыстрее убраться восвояси. Кто его знает, чего шляется?! Добрый человек в такую пору по темноте гулять не будет.
Дождавшись, когда прохожие на улице совсем исчезли, Ашот снова подошел к дому.
Он с трудом открыл замок, висящий на калитке, ключ поворачивался тяжело, и у него сразу задрожали руки. Дверь на крыльце подалась быстрее.
Старый дом встретил чужака неприветливо.
Ашот водил туда-сюда фонариком. Со стены на него взирали старые фотографии. Лица у всех были замкнутые и строгие. Им принадлежало здесь все. Казалось, они спрашивали сейчас ночного гостя: зачем пришел?
Ашот затаил дыхание. Как на кладбище... Он с трудом справился с собой и решил не отвлекаться на всякую ерунду.
Лаз на кухне заметил сразу. Все так, как хрипел старик, умирая.
Вдруг он услышал под ногами слабый писк и отпрянул к стене.
Два маленьких мышонка, выхваченные светом фонарика, брызнули в укрытие.
- Тьфу ты, черт!
На душе стало тревожно. Плохая примета. Рубашка прилипла к телу. Было страшно. Лезть в подвал не хотелось.
А зарплату не получать по четыре - пять месяцев хотется? Раздался внутри издевательский голос. А с высшим образованием жить хуже нищего?.. И возиться со стариками в бедной поселковой больнице, где нет никаких лекарств и старое изношенное оборудование? Он не пошутил, когда сказал, что в их лаборатории пациенту можно только клизму нормально поставить, другой врачебной помощи они оказать не могут. Можно, конечно, уехать на родину, в Армению, где никому не нужен. Ему прочили в институте блестящее будущее, а он... Скоро с голоду подыхать будет.
Эти мысли подхлестнули Ашота. Клад покойника открывал для него новые возможности, и упустить их может только полный идиот.
Ашот сбил ногой половик и откинул люк. Он уже не обращал внимания на спертый воздух подвала, на темноту. Все это ерунда, для слабонервных. Повседневная безысходность и реальная возможность медленно зачахнуть от бедности - вот действительно страшные вещи. Он-то знает, насмотрелся. По горло сыт этим раем.
Бочку в подвале отодвинул легко и стал копать. Засмеялся про себя: прямо как граф Монте-Кристо.
Скоро лопата стукнулась обо что-то твердое. Он стал бережно отгребать землю и увидел крышку деревянного ящика.
Ашот попытался приподнять его, но ящик словно врос в землю. Тогда он приналег на крышку. После некоторых усилий она отскочила в сторону.
В ящике стоял сундучок, какие теперь можно увидеть только в музее. С трудом ему удалось извлечь сундучок из ящика.
Он открыл его и потерял дар речи.
Не может быть!
То, что много лет назад ошеломило Тихаря, привело нового владельца клада в трепет.
Он запустил руку в ларец и тут же вскрикнул от боли. Палец до крови разодрала острая булавка брошки.
Золотые монеты с двухглавым орлом, кольца с чудными камнями, длинные блестящие ожерелья змеились между пальцами. Откуда, откуда все это?!..
Ашот закрыл глаза. Ему не хватало воздуха. Не помня как, он выбрался из подвала.
А другая наследница, которой старик завещал вторую половину? Эта мысль отрезвила, как ушат холодной воды. Отдать? Отдать кому-то такое богатство?.. Он даже замычал, подумав об этом.
Старик еще говорил о картинах, вспомнил он, как в бреду. К черту картины! Тут столько всего, в этом сундучке, что за всю жизнь не потратить.
Ашоту приходилось в музеях и на выставках, где изредка бывал, видеть произведения искусства, но то было чужое, которое нельзя ни потрогать, ни взять в руки. Недоступное. Потому он никогда не интересовался такими вещами.
Сейчас его будто подменили. Драгоценности лежали рядом, он, он один мог видеть и распоряжаться ими. И это были не современные примитивные цацки, здесь упрятаны вещи старинной работы. Его колотило от одного вида украшений. Сколько же стоит все это, что попало ему в руки?.. Экспроприированное достояние господ бывших. Сколько лет драгоценности пролежали здесь? Ай да дед!
Ашот уже собрался уходить, как услышал со стороны улицы насторожившие его звуки. Кто-то крадучись направлялся к дому по вымощенной гравием дорожке.
У Ашота волосы встали дыбом, а по спине пробежал противный холодок.
Он замер, затаив дыхание и, не включая фонарик и не выпуская из рук тяжелой ноши, осторожно приблизился к двери.
Кто-то топтался на крыльце. Ашоту показалось, что он даже сопение услышал.
Неизвестный нашарил ручку и с силой толкнул дверь.
В воспаленном сознании Ашота мелькнула чудовищная мысль, что это умерший хозяин дома пришел присмотреть за оставленным добром. Старик разгадал его и притащился с того света, потому что увидел: Ашот не собирается выполнять его посмертную волю и поделить клад поровну с другой наследницей.
У парня подкосились ноги. Его спину подпирала стена, иначе грохнулся бы на пол, до того явственно привиделся ему умирающий старик, сверлящий его глазами.
На крыльце кто-то продолжал сопеть и возиться возле двери.
Это был не покойник.
Обливаясь потом, Ашот не сразу сообразил, что, войдя в дом, накинул на дверь крючок. Это его спасло от нежданного посетителя. Мертвых бояться нечего, цинично подумал он, живых опасаться надо. С живыми он готов вступить в схватку, потягаться, кто кого перехитрит. Просто так он богатство из рук не выпустит.
Мирзоян еще долго стоял и прислушивался к звукам, доносящимся с улицы.
Вот опять раздались шаги по гравию и скрипнула калитка. Похоже, незнакомец ушел.
Прикрывая фонарик рукой, Ашот посмотрел на часы: начало двенадцатого ночи.
Все рассчитав по времени, он не предвидел этого посещения и оказался загнанным в угол.
Выходить сейчас из дома с драгоценностями было опасно. А вдруг неизвестный подкарауливает его возле калитки? Оставалось одно - ждать. Он должен застраховать себя от любых случайностей. Значит, до утра придется остаться здесь. Как ни ужасала его эта мысль, другого выхода не было. Ашот поежился, свыкаясь с неизбежным.
С улицы не доносилось ни одного звука, и его страх прошел.
Он вспомнил про картины.
Тихарев сказал, что они спрятаны в кладовке.
Выплыла луна, и ее мертвый свет разогнал темноту в доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45