— Спасибо, вы так заботитесь обо мне.
— Тогда выпей. Сама не поверишь, как быстро тебе полегчает.
Я взяла у нее стакан и, подняв на секунду глаза, вдруг увидела ее лицо… и содрогнулась: выражение его было таким же, как тогда, в зеркале, ночью.
— Не могу я сейчас ничего пить, — вырвалось у меня, — мне нехорошо.
— Тебе сразу будет легче.
— Потом, — решительно сказала я и поставила такан на столик у изголовья.
Дженифрай вздохнула.
— Уверяю тебя, это питье поможет тебе.
— Я устала, — пробормотала я и сделала вид, что засыпаю, хотя через полуприкрытые веки продолжала следить за ее лицом. Она молча смотрела на меня.
— Хорошо, оставь стакан у себя. Но не забудь потом выпить его. Обязательно.
С сонным видом я кивнула. Она тихо вышла из комнаты. Я лежала, прислушиваясь.
Ее вкрадчивость и какая-то скрытая напряженность настораживали меня с первой минуты нашего знакомства. Почти неслышные ее шаги стихли. Я села, взяла стакан и понюхала темную жидкость. Пряный аромат трав нельзя было назвать неприятным. Я поднесла стакан к губам. И внезапно будто рядом услышала хрипловатый голос старухи Тэсси: «Остерегайся!»
Почему я вдруг вспомнила о старой вещунье? Мысли путались в голове, сказывалась усталость, стресс, так что здраво рассуждать я была не в состоянии. Ты была на пороге смерти, мелькнуло у меня. Вот откуда всякие бредовые фантазии… и подозрения.
А подозрения были. Я вскочила с кровати, взяв стакан, подошла к окну и выплеснула вниз его содержимое. Темные густые капли потекли по серым камням замка.
А я, снова завернувшись в одеяла, продолжала думать и думать.
ОЖЕРЕЛЬЕ
На следующее утро я чувствовала себя вполне здоровой, исчезли все странные мысли и подозрения, так растревожившие меня накануне. И первое, что мне хотелось сделать, это пойти на голубятню и поблагодарить Слэка.
Там я его и застала; казалось, он ждал меня.
— Спасибо тебе, Слэк. Спасибо, что спас меня.
— Я бы смог донести тебя и до замка, — ответил он.
— Я тоже так думаю; мистер Яго случайно оказался поблизости.
— Может, я и не слишком силен, но мне дано кое-что поважнее. И я спас бы тебя, мисс Эллен, как спасаю птиц.
— Спасибо, Слэк. Я знала это.
— Неспокойно мне только… как это все могло случиться?
— Лодки иногда подводят.
Он покачал головой.
— Ну-ка, мисс Эллен, скажи, что ты видела?
— Видела? Просто неожиданно я заметила, что в лодку просачивается вода. Мне еще показалось, что она немного липкая… как сироп сахарный, что ли… а потом мне уже было не до размышлений, я думала только о том, как мне на сушу выбраться.
— Липкая. — Он нахмурился. — Говоришь, как сироп. Интересно, откуда сахару взяться на дне твоей «Эллен»?
— Может, я и ошибаюсь. Я ведь здорово испугалась.
— Не могла ли вода быть просто густой от мелких водорослей?
— Возможно. Но так или иначе, Слэк, я жива, и если бы ты знал, как счастлива я была, услышав твой голос.
— Мне дано было услышать тебя, мисс Эллен. Я сначала почувствовал что-то, прибежал на берег, мне дано было понять, что ты в беде. Какой-то Голос внутри сказал мне это. Вот так он говорит, чем помочь моим птицам.
— В таком случае я благодарна и тому Голосу, и тебе, Слэк.
— О мисс Эллен, Голос этот не забывай никогда. Мисс Эллен, так ты говоришь — сахарный сироп…
— Ну, во всяком случае мне так показалось… теперь я припоминаю, что были там, в воде на дне лодки, и какие-то крупинки, что ли…
— Странно все это. Однако ты не бойся! Я теперь тебя не оставлю. И если буду нужен тебе, Голос мне скажет.
Светлые глаза мальчика потемнели. Что-то фанатичное появилось в его взгляде.
Слуги всегда многозначительно покачивали головой, когда речь заходила о Слэке. Я даже слышала шепоток: «У него не все дома». Но нет, с головой у него было все в порядке, уверена. Милый Слэк! Как я была рада, что мы с ним подружились.
Это происшествие сблизило меня со Слэком. Разумеется, что с неделю еще я к морю и близко не подходила, особенно в одиночку. Яго мог бы даже не предупреждать меня об этом. В основном теперь я бродила в окрестностях замка, а чаще отправлялась на голубятню, где, как всегда, кормил своих подопечных Слэк. Он давал мне миску с зерном для птиц, и, стоя рядом, среди порхающих голубей, мы бросали и бросали зернышки на серые плиты дворика.
Однажды Слэк неожиданно спросил:
— Так ты говоришь, сахар, мисс Эллен?
Я сразу не поняла, о чем он, потом смекнула:
— О, ты вспомнил, как лодка дала течь. Слэк, тогда времени спокойно рассуждать у меня не было. Сначала я увидела на дне какие-то белые крупинки, чуть тронутые водой. Потом вода стала быстро прибывать, именно тогда я тронула ее рукой, и она показалась мне липкой. Я была слишком напугана, чтобы думать об этом… Просто врезалось в память. Пойми, Слэк. Это были жуткие минуты.
Он насупил свои светлые бровки.
— Толченый сахар быстро растворяется в воде. А соль еще быстрее.
— Да почему же сахар? Откуда ему там взяться?
— Неоткуда взяться, если не положить его туда, мисс Эллен.
— Слэк, о чем ты говоришь?..
— Лодка, где же лодка? Мы могли бы ее осмотреть, если только ее не разбило еще.
— Ну, сейчас там уже нет никакого сахара.
— Сахара нет, щель или дырка остались.
— Так они и должны быть в днище, как же иначе.
— Да, но как они там возникли? Вот что я хочу узнать.
— Слэк, что ты задумал?
— А что, если щель была кем-то специально проделана, а потом замазана влажным сахаром, который успел высохнуть и очень быстро затвердеть. Отплывая, ты ни на что не обратила внимания, растворяться он начал не сразу, а через какое-то время…
— Ты хочешь сказать, что кто-то…
— Я сам толком не знаю, что я хочу сказать, но может случиться страшное.
То, что он предположил, звучало диким бредом. Неужели он действительно думает, что кто-то намеренно просверлил днище лодки — моей лодки, которой кроме меня никто не пользовался, — надеясь, что рано ши поздно я выйду в море… и почти наверняка одна. Это уж слишком! Кому придет в голову такое?
Гвеннол, конечно, ревновала, потому что Майкл Хайдрок был со мной любезен и дружелюбен. Дженифрай негодовала из-за переживаний дочери. С самой первой ночи, когда я увидела в зеркале ее лицо, общение с ней мне было неприятно. Часто я пыталась стыдить себя, корить, высмеивать: видите ли, только из-за какого-то старого кривого зеркала, которое так исказило ее лицо, я уже готова приписать ей все мыслимые и немыслимые грехи. А теперь еще мои дружеские отношения с Майклом Хайдроком. Нет. Нет. Вздор. Ведь Хайдрок не предлагал мне руки и сердца, соответственно, я не давала ему никаких обещаний. Будь оно так, были бы реальные основания для жгучей ревности и обиды. Но ничего этого не было и в помине. Я симпатизировала ему, совершенно очевидно, что он платил мне взаимной симпатией, Просто он очень обходительный и любезный мужчина, который был со мной дружелюбен, заботлив и гостеприимен. У Гвеннол, если разобраться, не могло быть никаких поводов для ревности.
И все же наши отношения с ней изменились с тех пор, как она выяснила, что мы с Майклом Хайдроком уже встречались до моего приезда на Дальний Остров. До этого открытия она была настроена ко мне вполне дружелюбно, теперь ее расположение сменилось настороженностью, будто она все время хотела подловить меня на чем-нибудь или обманом вытянуть признание. Наверное, каждый раз, когда я выходила из замка, она думала, что я иду на тайное свидание с Майклом Хайдроком. А что касается Дженифрай, она, вне всякого сомнения, рассматривала Майкла как будущего зятя, ведь он был самым завидным женихом во всей округе. Любая мать мечтала бы о такой блистательной партии для своей дочери.
И все же «сахарные» догадки и предположения казались мне абсолютно дикими…
— Ты должна быть очень осторожной, мисс Эллен, — произнес мальчик.
— Да. Теперь я всегда буду внимательно осматривать любую лодку перед тем как плыть на ней.
— В следующий раз это может быть уже не лодка.
— В следующий раз?
— Не знаю сам, мисс Эллен, но что-то мне подсказывает присматривать за тобой… как я когда-то присматривал за мисс Сильвой.
— А как ты присматривал за ней, зачем?
Слэк улыбнулся и медленно заговорил:
— Она всегда приходила ко мне. Потом ведь с ней часто приступы случались, мисс Эллен. Нет, не то чтобы она падала на землю, билась в судорогах… нет, не такие приступы. Это были приступы тоски и отчаяния, когда ей хотелось причинять себе боль еще более мучительную, чем та, что терзала ей душу. Вот тогда она и приходила сюда, а мне дано было помочь ей. Голос подсказывал, как утешить ее.
— Ты, наверное, знал ее лучше, чем кто-либо другой.
— Наверное, так.
— А в ночь, когда она… была страшная штормовая ночь, и все-таки она взяла лодку, чтобы перебраться на материк…
Глаза мальчика подернулись поволокой.
— Вот этому все и удивляются… — согласился он.
— А ты знал, что она собиралась?…
— Да, знал.
— Но почему ты не пытался остановить ее? Ты же прекрасно понимал, что мало шансов было добраться благополучно до побережья.
— Не так-то просто было остановить мисс Сильву, если она решила что-то. Она была строптива и упряма, как дикая лошадка. Никакие уговоры на нее не действовали.
— Что-то же заставило принять ее такое скоропалительное и необдуманное решение.
— Что-то заставило, да.
— И что же, Слэк? Ты должен знать.
Слэк молчал.
— Слэк, она была мне сестрой, — продолжала я, — ты просто подумай об этом. Отец у нас один, пусть матери разные. Мы ведь могли и вместе расти.
— Она была совсем другой, мисс Эллен, совсем на тебя на похожа. Может, и нет на свете более разных женщин.
— Уж я-то точно не вышла бы в море в такую бурю.
— Она зашла ко мне незадолго до этого. Покормили мы голубей вместе, вот как с тобой сейчас. Птицы кружились около нас, ворковали… и она сказала тогда: «Слэк, я ухожу. Ухожу туда, где буду счастлива так, как никогда прежде».
— Слэк, ты считаешь, она действительно страдала и была несчастна, раз решила уйти так неожиданно?
Мальчик задумался, потом сказал:
— Она оставила мне кое-что, мисс Эллен. «Храни это, Слэк, — попросила она, может, кому-нибудь это потом пригодится. А может, я и сама вернусь за этим, если у меня все обернется не так, как я задумала».
— Слэк, что она оставила тебе?
— Я сейчас покажу.
Он повел меня во флигелек, где в шкафчике стояла шкатулка. Мальчик достал из кармана ключик, отомкнул замок. Там были две записные книжки — точнее, тетрадки, такие же, как та, что я нашла в ящике письменного стола.
Меня охватило сильное волнение. А вдруг в этих тетрадках — секрет таинственного исчезновения Сильвы. Я протянула руку к шкатулке, но взгляд Слэка стал настороженным.
— Я должен хранить их, — сказал он.
— И что, никому не показывать?
— Она ничего не говорила об этом.
— А ты читал их?
— Нет, — покачал он головой. — Я всего-то несколько слов могу разобрать. А она… она боялась, боялась кого-то в замке. Может, обо всем этом здесь сказано?..
— Слэк, — попросила я, — Слэк, разреши мне прочесть ее записки.
— Я думал об этом, — сказал он, — говорил себе: «Покажи их мисс Эллен». И вот что я тебе скажу, уже не один раз я собирался это сделать. А теперь, когда ты сказала про сахар, будто голос мисс Сильвы я услышал: «Отдай ей, Слэк, пусть она прочтет. Может, ей это поможет».
С этими словами он вложил мне в руки тетради.
— Я пойду в комнату и сразу начну читать, — быстро сказала я, — спасибо тебе, Слэк.
— Надеюсь, я все сделал правильно, — смущенно пробормотал он.
— Я никогда не забуду тебя, Слэк. Что бы со мной было, если бы не ты! — серьезно сказала я.
— Господин Яго на счастье оказался там. И я страшно рад, что он был там.
Смысл его слов дошел до меня лишь позднее. Я была так взволнована предстоящим чтением, что немедля побежала в свою комнату, закрылась там и взяла тетрадь.
Я увидела все тот же неровный почерк, хотя уже не такой детский, как в первой тетради.
"Вот нашла блокнот, в котором писала еще в детстве, посмеялась над прочитанным, но не без горечи. Мне так четко вновь встало перед глазами; теперь я думаю, довольно интересно, если я попишу еще, тогда у меня будет полная летопись моей жизни, жизни, событиями небогатой и такой тоскливой. Были у меня неплохие дни когда-то — например, когда мачеха с малышкой жили здесь, но они уехали, и я осталась совершенно одна. Сначала я надеялась, что отец обратит на меня внимание, раз никого больше у него не осталось. Как же я ошибалась! Конечно, я была трудным ребенком. Гувернантки приходили и уходили. Все они твердили одно и то же и в конце концов всегда впадали из-за меня в отчаяние. Из тех далеких дней помню, как вызвал меня к себе отец.
Это было вскоре после неожиданного отъезда мачехи. Мне тогда было лет четырнадцать. Как же я разволновалась, услышав, что он ожидает меня, Принялась мечтать, что он скажет, как он все-таки меня любит, что отныне и навсегда мы будем друзьями. Чудно, на что способно воображение, какие удивительные картины нарисует оно вам, не имея к этому в реальности ни малейшего повода. А я представляла себе, как мы будем с ним сидеть в его кабинете, пить вечерами чай с крекерами, он — в кресле, а я у его ног на скамеечке. Я уже почти наяву слышала шепоток прислуги: «Никто так не может утешить его как мисс Сильва. Чуть что, он кричит — где мисс Сильва?» Какой же дурочкой я была. Как будто побег его второй жены — моей мачехи — мог смягчить нрав этого человека. На самом деле разговор наш был коротким и неприятным. Стоя перед ним, я просто кожей чувствовала, как лопаются мои надежды под этим испепеляющим взглядом. Лучшее мое платье цвета спелой клубники, подобранная в тон ему лента в волосах, — все это выглядело на мне нелепо и неуместно. На себя я смотрела его глазами. Вызвал он меня лишь для того, чтобы сообщить, что очередна моя гувернантка попросила расчет и он не намерен разбиваться в лепешку, чтобы найти новую, и еслии меня устраивает мое невежество, а оно очевидно, то я могу продолжать в том же духе, отчеканил он. Я ленива, глупа и бездарна, и он в конце концов «умывает руки». Он еще сам на себя удивляется, зачем столько лет возился со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41