— Сильва, бедняжка. Ее он ненавидел. Она была бы совсем другой… если бы она росла в счастливой семье. Как бы я… — Он передернул плечами. — Сильве так и не выпало возможности… Поэтому…
— Она исчезла, — закончила я фразу, которую он произносить, похоже, не хотел.
— Чего еще можно было ожидать, когда она обитала в такой жуткой атмосфере? Когда ее мать скончалась, она еще девочкой совсем была… и вот остаться одной… в таком месте…
— Я сама, конечно, ничего не помню, раз трехлетней меня увезли отсюда. А что, меня отец тоже ненавидел?
— На детей он не тратил ни сил, ни времени, ни чувства.
— А вы не знаете, что было на Острове сразу после отъезда моей матери?
— Искать ее он не пытался. Но так никогда и неп ей этого, как до смерти так и не простил Эффи… — Мэнтон тряхнул головой, — не надо было мне в таком тоне говорить о вашем отце…
— Я ведь просто хочу знать правду. Даже если она неприятна, я готова смотреть ей в лицо. Пусть лучше я узнаю все как есть, чем буду довольствоваться фактами.
— Вы должны извинить меня, — продолжал он, — я немного забылся. Мы с ним, мягко выражаясь, не ладили. При жизни он меня на дух не выносил, не позволял даже появляться на его Острове. Случись такое, меня запросто могли бы по его приказу швырнуть в море.
— Ну, надеюсь, те неприятные дни уже позади.
— О, семейная вражда, знаете ли, иногда может растянуться на многие поколения. Уже причина ссоры позабудется, а неприязненные отношения остаются. Разве догадывается кто-нибудь, из-за чего началась вражда Монтекки и Капулетти. Я на Остров Келлевэй теперь ни ногой, даже мысленно! Я счастлив обитать среди своих Голубых Скал.
— Весь маленький Остров — к вашим услугам.
— Это то, что мне нужно. Когда я приезжаю сюда, в основном работаю. В Лондоне я занимаюсь выставками, вернисажами, общаюсь с коллегами. А здесь, на побережье, я оставляю в витрине лавки одну картину, чтобы ценящая искусство молодая леди, прогуливаясь по городу, могла случайно увидеть и купить ее.
— Я рада, что обратила внимание на «Чаек», рада, что это ваша работа. Хочется верить, что мое признание вашего творчества поможет нарушить многолетнюю атмосферу вражды, которая витает над этими двумя островами.
— Это чудо, — улыбнулся он, — чудо, что вы его дочь.
День прошел не без пользы и удовольствия. Приплыв благополучно на Остров, я закрылась в своей комнате, поставила картину на свету и погрузилась в ее созерцание.
Наглядевшись вдоволь, я ее спрятала до поры до времени, а точнее до Рождества, когда в качестве подарка я вручу «Чаек» Яго.
Октябрь стоял тихий, золотисто-хрустальный. Дни были теплые, чуть туманные, никаких признаков жестоких осенних шквалов не замечалось. Яго утверждал, что вряд ли без них обойдется, скорее всего, они до ноября отложили свои «визиты».
Ежедневно мы на «Эллен» выходили в море. Обойти на лодке Остров было самым большим для меня удовольствием. Этот уголок земли нравился мне все больше и больше. Яго постоянно рассказывал мне о бедах и радостях островитян, я и сама кое-кого уже неплохо знала. И люди принимали меня хорошо и радушно, если нам приходилось встречаться. Очень приятно было слышать их речи, из которых явствовало, каким хорошим хозяином они считают Яго.
— Суров, — отозвалась как-то о нем одна пожилая женщина, — но справедлив. Дом свой надо держать в порядке, сад холить и лелеять, тогда хозяин всегда пособит с ремонтом.
…Это было в дивный полдень, когда легкая полупрозрачная дымка скрывала солнце на небе, когда неяркий осенний матовый свет его заливал все вокруг. Я неустанно думала о людях с Далекого Острова, нет, не о тех, кто сегодня жил под яркими крышами коттеджей и трудился в садах, а о тех неведомых людях из прошлого, чьи жизни так плохо вырисовывались в моем воображении.
Почему мне так хотелось знать все о тех, кого уже нет? «Праздное любопытство», — сказал бы Филипп.
«О да, тебе всегда хочется все знать, особенно о людях», — это уже голос Эсмеральды прозвенел в голове.
Да, это так. Но я не могла избавиться от ощущения, что моя жизнь как-то связана с теми, кто жил на Острове этом раньше. Особенно мне важно узнать, что это за связи.
Почти никогда мои размышления не обходились без Яго. Чувства мои к нему были столь неоднозначны, что не думать о нем я не могла. Часто смотрела я на его портреты, набросанные маминой рукой в альбоме, с которым, кстати, я не расставалась. Мать, безусловно, ощущала двойственность его натуры. То же видела она и в Сильве. Может, рисунками этими она хотела сказать, что в каждом человеке две — а может, и больше — стороны. Личность любая многогранна. Например, мой отец. Судя по всему, характер его был невероятно тяжелым, нрав невыносимым, возможно, но что-то ведь заставило когда-то и мою мать, и Эффи влюбиться в него, выйти замуж.
Я пристроила весла на бортах лодки. «Эллен» мягко качалась на волнах. Нежный прохладный бриз освещал лицо, а грело его ласковое золотисто-розовое солнышко. Плыли в синеве облака, ветер все время изменял их и так причудливые формы. Вот появилось на небе лицо, вот оно стало женским, старым, почти бесовским — и мгновенно вспомнила я Тэсси. Затаившееся зло подстерегает каждого из нас, говорила она мне. «Остерегайся!» Действительно ли она хотела предостеречь меня, намекая на угрожающую мне беду? Или это просто традиционное словцо из лексикона колдунов и прорицателей? Когда мы были у нее вместе с Яго, из уст старухи в основном звучало пожелание «счастья навеки, если пойду в нужную сторону». Да это любому можно сказать. У каждого в жизни была возможность выбрать «нужную дорогу», которая привела бы его к счастью и благоденствию, а если человек несчастлив, значит, выбор был сделан неверно.
«Эллен» качалась на волнах уже примерно в миле от берега. Наверное, пора возвращаться.
Я взялась за весла и в этот момент, замерев от испуга, увидела, что… на дне лодки вода!
Непроизвольно я коснулась рукой воды — ее было еще очень мало, значит, течь только-только открылась. Пальцы почему-то стали немного липкими. Сахар, что ли? Откуда?
Пока я в оцепенении смотрела на залитое дно, вода быстро прибывала, закрыв днище лодки уже почти по всей длине. Схватив весла, я принялась грести к берегу изо всех сил. «Эллен» дала течь. Сомнений не оставалось. Ох, ну как же далеко до Острова! Лодка может затонуть в любой момент, а пловчиха я просто никудышная.
Все произошло быстрее, чем я ожидала. «Эллен» резко накренилась на один борт… и я оказалась в воде.
В отчаянии я попыталась схватиться за что-нибудь. К великому моему счастью, удалось уцепиться за киль перевернутой вверх дном лодки. Она покачивалась на воде, я же — всем своим весом висела на ней. Это спасало меня… но надолго ли? Я прекрасно понимала, что нет. Смогу ли я добраться до берега? Сразу почувствовала, как юбки мои пропитались водой, отяжелели, тянули вниз, в бездну. Плавала я в жизни очень мало. Несколько раз нас с Эсмеральдой возили купаться на побережье около Брайтона — наша гувернантка сопровождала нас, естественно; там мы прямо из закрытой купальни ступали в воду, да и то больше брызгались, держась при этом за поручни. Несколько гребков я смогла бы сделать, но добраться до берега? Замотанная в тяжелые складки платья?
Спасительная опора моя была явно ненадежной.
— Помогите! — прокричала я.
Голос мой показался таким слабым. Надо мной кружили чайки. В их пронзительных резких криках слышалась насмешка.
— Господи, сделай так, чтобы меня заметили, — молилась я. Вдруг вспыхнула в голове картина: Сильва, ее лодка, ночь. Девушку так и не нашли, море выбросило на берег только лодку.
Ах, это коварное море! Свою силу, свою безграничную власть над людьми оно показывало даже в спокойном настроении. Стоит ли пытаться доплыть до берега? Мокрая одежда плотно облепила ноги, не давала двигаться, так что все попытки будут просто гибельными. С другой стороны, надежда на «Эллен» становилась все слабее.
Руки мои уже онемели. Удержаться долго я не смогу, поняла я. Неужели конец? Странно, что меня мог ожидать такой конец. Но нет, нет же. Должно же случиться чудо! Придет Яго. Конечно, это будет Яго. Если бы я только смогла на расстоянии внушить ему прийти сейчас на скалистый берег!
— Яго! — кричала я. — Яго!
Руки соскальзывают, поняла я. Держаться я больше не могу. Как же это люди тонут?
Надо попробовать плыть. Как знать, может, и получится. Говорят, в минуты опасности в человеке открываются неизвестные ему самому ресурсы жизненных сил. Нет, я не умру, решила я, я буду бороться за свою жизнь.
Тут мне послышался чей-то крик, будто молитвы мои были услышаны; обернуться на крик я не решалась из боязни, что лишусь последней опоры в виде скользкого борта лодки.
Крик раздался снова. И кричали совсем близко.
— Держись, мисс Эллен, я сейчас!
Слэк!
Он был уже совсем рядом. Я знала, что плавает он как рыба в воде. Мне приходилось видеть, как он ныряет и крутится в море, которое было для него вторым домом.
— Все в порядке, мисс Эллен, я рядом уже! Какой же он хрупкий! Какой тоненький. Его еще ребячье тельце, однако, способно было на многое.
— Ну, вот. Я здесь, — говорил он ласково, будто утешал раненую птицу. — Сейчас, сейчас мы с тобой будем на берегу.
Я все еще цеплялась за мокрые деревяшки.
— Я… плавать не умею… почти не умею, Слэк…
— Ничего, мисс Эллен, ничего. Я сейчас.
В изнеможении я разжала пальцы. Вода сомкнулась над моей головой. Но тут же меня вынесли на поверхность цепкие руки мальчика. Придерживая под подбородок, он потащил меня за собой.
Перевернутая лодка постепенно удалялась. Берег, однако, был бесконечно далеко.
Как этот паренек смог дотянуть меня до земли, до сих пор не знаю.
— Иду, я иду! — услышала я голос Яго. И поняла, что теперь все уже будет хорошо. Смутно помню — песчаная полоска пляжа, сильные руки Яго несут меня в замок. Потом, помню, меня положили в теплую постель, напоили горячим морсом, закутали в одеяла, обложили грелками. Сказали мне, что в постели мне надо оставаться не меньше двух дней. Шок, который я испытала, оказался гораздо страшнее, чем я ожидала. Ведь я была на краю гибели — море чуть не поглотило меня.
Я лежала в тишине своей комнаты и все не могла отогнать от себя картину быстро заполняющейся водой лодки. Теперь я понимала, что погибла бы, если бы не Слэк. Если бы не Яго. Слэк, этот хрупкий мальчик, вряд ли смог бы дотащить меня до замка, на счастье это сделал Яго. В тот момент, когда я услышала его голос, страх покинул меня.
В комнату тихо вошел Яго, сел рядом.
— Ну что? — спросил он. — Ты уже можешь говорить, Эллен?
Я даже не обратила внимания на то, что он говорил мне «ты».
— Конечно. Сначала все было хорошо, пока я не заметила, что лодка дала течь.
— Возможно, что-то пропороло ей дно, когда она была еще на берегу. Надо всегда крайне внимательно осматривать лодку, прежде чем выходить в море.
— Да нет, сначала все было нормально. Я отплыла от берега, покачалась на волнах минут десять, а потом обратила внимание на протекающее дно.
— Ну, случается и такое. Слава Всевышнему, что я оказался неподалеку.
— Слэк тоже.
— Да, он славный парень, но силенок у него еще маловато. Перенести тебя в замок он, конечно, не смог бы.
— В воде меня тянула вниз мокрая одежда.
— Да, в этом была самая большая опасность. Эллен, дорогая, если бы с тобой случилось что-нибудь… — Он не договорил, и его лицо исказилось, будто от боли. — Это урок всем нам. В дальнейшем надо быть очень осторожной.
— То есть мои морские прогулки в одиночку закончены?
— А что, идея неплохая. Пока я убедительно прошу тебя полежать еще пару дней. Последствия такого рода приключений могут быть самыми неожиданными.
— Я еще не поблагодарила тебя за то, что ты спас мне жизнь.
Он встал и наклонился ко мне.
— Я уже отблагодарен тем, что ты жива. Не забывай, что ты — под моей опекой.
— Спасибо, Яго.
Он молча поцеловал меня.
Я даже рада была, что он ушел, потому что сейчас, обессиленная и физически, и душевно, я не могла бы скрыть своих эмоций. После такого происшествия вряд ли это удалось бы кому-нибудь.
Чуть позже меня навестила Гвеннол.
— Неприятное переживание тебе досталось, — сказала она, — а ты ведь еще и плохо плаваешь, да?
— Откуда ты знаешь?
— Ты сама говорила. Меня мама плавать учила специально. Она говорит, что, живя на Острове посреди моря, без этого нельзя.
— Мне крепко повезло.
— Ты, наверное, родилась в рубашке.
— Хочется верить.
— Ну, впредь ты будешь осторожнее, не так ли?
— Я просто не могла и предположить, что такое случится! Разве пришло бы мне в голову, что «Эллен» может дать течь?
— Такое может случиться с любой лодкой. А «Эллен», кстати, так и не видно нигде. Наверное, болтается где-то в море. Если налетит шквал, ее сразу разобьет в щепки. А потом где-нибудь прибой вынесет обломок с буквами «Эллен»…
— И люди будут думать — кто же была эта Эллен?
— Они поймут, что это название лодки, раз перед ними ее обломок.
Холод отчуждения между нами все еще ощущался, хотя мы обе делали вид, что его нет. Мне показалось, что Гвеннол очень хотела спросить, виделась ли я еще с Майклом Хайдроком. Она, безусловно, хотела узнать, как я провела день в его компании, после которого он лично привез меня на Остров. Я была уверена, что Дженифрай тогда заметила нас, а потом сообщила об этом дочери. Но спросить о чем-либо Гвеннол так и не решилась. Разлад в наших с ней отношениях был довольно глубок, так что нам обеим разговор давался с трудом, и Гвеннол очень скоро ушла.
После нее вскоре появилась Дженифрай, с печатью тревоги и озабоченностью на лице.
— Как ты чувствуешь себя, Эллен? — спросила ига. — Господи, мы все испереживались! Я просто глазам не поверила, когда появился Яго с тобой на руках. На какое-то мгновение я подумала, жива ли ты?
— Я живучая, — сказала я, — со мной не так-то просто справиться.
— Это утешает, — ответила Дженифрай. — Я принесла тебе особое питье. Это настой трав и кореньев, говорят, он очень хорош после нервных потрясений. Моя старая няня всегда поила меня им, когда считала, что это мне необходимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41