Но вначале необходимо завлечь в ловушку Оливию. Сегодня Шелби будет на балу у Паркеров, против воли сопровождая законную супругу. Оливия наверняка страдает по этому поводу. А что, если Шелби пошлет ей записку с просьбой встретиться после бала? Конечно, Оливия постарается улизнуть от Куиннов, чтобы повидаться с возлюбленным.
«Думаю, ипподром на холмах у реки должен всколыхнуть у тебя теплые воспоминания, Оливия», – пробормотал Вескотт. Место уединенное, достаточно удаленное, пустынное и как нельзя лучше отвечает всем планам Вескотта. Оливия в самом скором времени окажется на борту лодки, плывущей в Новый Орлеан. Шелби между тем будет оплакивать потерю своей непостоянной возлюбленной. Ухмыляясь, Вескотт взял еще один лист бумаги и занялся изготовлением второй фальшивки.
Когда Сэмюэль вернулся домой на Плам-стрит, первое, что бросилось в глаза, была черная кожаная сумка, содержавшая донесения из форта Беллефонтейн, которую посыльный оставил на столе. Заниматься делами не хотелось. Полковник плеснул немного бренди в бокал, сел в кресло, медленно обвел взглядом комнату и вспомнил, как радостно оглядывала Оливия скромную обстановку, когда он перенес ее через порог на руках. Ей все нравилось, и неудивительно – ведь девушка была счастлива, живя в крохотной хижине Микайи Джонстона. Шелби потер виски и поморщился, стараясь отогнать бередившие душу воспоминания. Сейчас нужно было думать о настоящем, искать выход из круто изменившейся ситуации. Увы, Летиция жива. Оливия не может считаться его законной женой.
Что бы ни говорили в свете и какое бы решение ни принял суд, Ливи навсегда останется его единственной и истинной женой. Пока оставалось радоваться хотя бы тому, что Оливия в безопасности под присмотром Лизы, а Летиция предпочла скромному дому на Плам-стрит роскошный особняк Паркеров. «Однако предстоит долгий путь в Вашингтон, когда не будет возможности избавиться от ее общества», – вспомнил Шелби, криво усмехнулся и подлил в бокал бренди.
«Почему бы и нет? Время – половина четвертого ночи», – оправдывался перед собой полковник. Почти весь вечер и часть ночи он провел при полной парадной форме, как и приличествует супругу Летиции Соамс Шелби. Пообщавшись с ней несколько часов, Сэмюэль лишний раз убедился в том, что Тиш требует от него невозможного. Она отказывалась видеть его таким, какой он есть, и рассматривала лишь как способ проникновения в Белый дом.
С бокалом бренди в руке полковник подошел к письменному столу, на котором лежали недописанные донесения, касавшиеся Стюарта Парди и его преступной связи с Эмори Вескоттом. Все, что Сэмюэль подробно описал на словах в резиденции губернатора в тот первый вечер по возвращении, теперь следовало изложить на бумаге. Шелби слишком долго откладывал это дело.
«А ведь масса людей свято верят, будто шпионы ведут увлекательную жизнь, полную приключений, – усмехнулся про себя Шелби. – Да шпион скорее задохнется в бумажной пыли, чем погибнет от пули». С этой мыслью он разложил документы, поступившие из Вашингтона, решив заняться собственным донесением позднее.
Вести из столицы были неутешительные. Президент Мэдисон созвал конгресс раньше срока, дабы начать подготовку к военным действиям. Полковник мысленно порадовался, что может сообщить хоть какую-то хорошую новость в столицу относительно обстановки на территории племени осагов. Это приобретало особое значение в свете грозного развития событий в Индиане, где молодой и горячий губернатор Уильям Генри Гаррисон, он же командующий силами ополчения, спалив селение шони у Профетстауна, вынудил индейцев перейти на сторону англичан. Отряды Гаррисона понесли тяжелые потери в битве возле Типпенканоэ-Крик, после чего наступило временное затишье. Однако вскоре все должно измениться. Как только вернется вождь Текумсех, он сумеет перегруппировать силы шони и их союзников, и начнется общее восстание индейцев, озлобленных и непокоренных.
«Проклятый глупец! – обругал Шелби Гаррисона, раздраженно отбросив бумаги. Запустив руки в густую шевелюру, он погрузился в тяжелые размышления. – Поскольку войны не миновать, Летиция из кожи выскочит, но добьется, чтобы меня послали на фронт. Если бы не Ливи, я бы, пожалуй, согласился, лишь бы сбежать от дражайшей супруги».
Полковник осушил бокал, обмакнул перо и принялся за донесение для президента Мэдисона, которое теперь можно не отправлять с курьером, а передать из рук в руки. Он просидел над бумагами довольно много времени, увлекся и вначале не услышал легкого стука в дверь. «Кто там?» – спросил Шелби и потянулся к пистолету, лежавшему рядом с бумагами. Время было явно не подходящее для визитов.
С улицы раздался голос Лизы, и Сэмюэль тотчас бросился к входной двери и впустил в дом сестру, продрогшую в сырости окутавшего город густого тумана, первого признака приближающейся зимы.
– Что случилось? – с тревогой спросил Шелби, сознавая, что должно было произойти действительно нечто из ряда вон выходящее, раз сестра оказалась в его доме в такой час.
– Оливия пропала, – выдохнула Лиза, быстро оглядела комнату и уставилась на брата. – Я надеялась найти ее здесь, но теперь вижу, что ошиблась.
– Что значит «пропала»? Ее что, похитили из твоего дома?
– Нет. Сама вскочила на лошадь и ускакала одна. Я видела, как она выскользнула из конюшни за домом.
– Но куда она могла отправиться среди ночи?
– Понятия не имею, – призналась сестра дрогнувшим голосом. – Я увидела, как она уехала, совершенно случайно. Иначе я бы узнала об этом только утром. Так получилось, что куда-то запропастился котенок Орлины, и она стала плакать и звать его. Я обыскала весь дом и в тот момент, когда проходила мимо окна на кухне, увидела, что кто-то открывает дверь конюшни. К тому времени, как я добралась до задней двери, было уже слишком поздно. Я не могла ее остановить. Конечно, я окликнула Оливию, но она меня скорее всего не слышала.
– Все это похоже на какую-то ловушку. – Шелби потемнел лицом.
– Я боюсь того же… Должно быть, проделки Вескотта, но непонятно, как он сумел ее выманить из дома? – Свой вопрос Лиза адресовала не столько брату, сколько самой себе.
– Я тоже не понимаю, но черт меня побери, если немедленно этого не выясню, – пообещал Шелби, засовывая за пояс пистолет и хватая ружье, висевшее над письменным столом. – Оставайся здесь, Лиза, и жди меня. Как только что-нибудь узнаю, вернусь. Да и Оливия может сюда приехать.
– Хорошо, – кивнула Лиза. – Я только скажу кучеру, чтобы сообщил дома, где я нахожусь.
Наступило хмурое, промозглое утро, как бы предвещая плохие новости. Лиза вскипятила кофе, потянулась за чашкой, и в этот момент с улицы послышался стук копыт. Она подбежала к парадной двери и с огорчением обнаружила за ней не Сэмюэля и не Оливию, а юношу лет четырнадцати– пятнадцати, разлохмаченного и веснушчатого. Он спешился и поднялся на крыльцо, держа в руке запечатанный конверт.
– Я ищу полковника Шелби, – важно сообщил паренек.
– Я его сестра, мадам Лиза Куинн, так что письмо можешь отдать мне, – сказала Лиза, открывая сумочку и протягивая юноше серебряную монетку.
Паренек мгновение колебался, потом улыбнулся и взял монету.
– Кто поручил тебе передать письмо? – спросила Лиза, открыв ладонь, на которой сверкнула еще одна монета.
– Одна леди вроде вас, мэм. Очень красивая.
– Как она выглядела, а?
– Да как я и говорю, красивая и хорошо одета. Еще у нее рыжие волосы, по-настоящему рыжие.
– А где она тебя нашла?
– Вчера поздно вечером в пивной «Сова и медведь». Она велела передать письмо полковнику сегодня утром.
– Она была одна?
– Нет, с ней еще был мужчина, пожилой джентльмен. Но приказывала мне эта леди.
– Опиши мне, пожалуйста, мужчину.
К этому времени паренек начал проявлять явное беспокойство из-за настойчивых расспросов Лизы. Не сводя глаз с монеты, он начал пятиться с крыльца, опасаясь оказаться замешанным в какую-то неприятную историю.
– Мужчина… Он вроде бы большой, плечистый, с густыми седыми волосами. Одет не хуже той леди. Я решил, что это ее отец.
Лиза задумчиво кивнула, бросила монетку, парень поймал ее на лету, прямо с крыльца прыгнул в седло, пришпорил коня и умчался прочь. Лиза не сдвинулась с места, внимательно изучая письмо. На душе было тяжело. Судя по тому, что сказал паренек, он выполнял поручение Оливии и Вескотта, никаких сомнений быть не могло. Но как они оказались вместе? Лизе не терпелось вскрыть конверт. А если оно содержит новости, требующие немедленных действий, и удастся помешать Вескотту принудить Оливию вернуться к нему? Ведь по доброй воле девушка ни за что бы не последовала за ним. Лиза была в этом уверена.
Лиза уже почти решилась сломать печать, когда в комнату вошел Сэмюэль. Под глазами его пролегли темные тени, лицо осунулось, щеки обросли щетиной, сделав Шелби похожим на пирата.
– Вот письмо от Оливии, – сказала Лиза. – Я допросила посыльного – она была с Вескоттом. Он принуждает ее сделать что-то страшное, Сэмюэль, я это чувствую! – Она протянула письмо, и Шелби взял его непослушными пальцами, но даже не попытался вскрыть.
– Их видели, когда они всходили на борт лодки. Они отчалили, как только взошла луна, – глухо проговорил Шелби. – Я разговаривал с человеком, который все организовал по поручению Вескотта. Он заверил меня, что дама проследовала на борт по доброй воле.
Лиза глядела на Сэмюэля с болью и состраданием. Его столько раз в жизни предавали, и он научился не верить женщинам, пока не встретил и не полюбил Оливию. Лиза видела, что новое разочарование заставило брата вновь спрятать свои чувства за непроницаемой маской, которую он носил уже несколько лет. Все это Лизе было слишком знакомо, ибо когда-то и она носила подобную маску, подавляя в себе все эмоции.
И Лиза положила руку брату на плечо:
– Сэмюэль, все не так, как нам представляется. Я знаю, Оливия любит тебя и по своей воле не сделала бы этого. Давай прочитаем, что она пишет – или что ее заставили написать, – а потом решим, как поступить. Садись – а я принесу кофе.
Сэмюэль устало опустился на стул, быстро пробежал глазами письмо, потом отбросил его в сторону и обхватил голову ладонями. Лиза подняла лист бумаги и прочитала:
«Дорогой Сэмюэль!
Когда ты прочтешь это, я уже буду в пути к Новому Орлеану. Дядя Шарль пригласил меня пожить в его доме. При нынешних обстоятельствах я считаю это наилучшим выходом из невыносимой ситуации. Дядя Эмори был столь добр, что согласился сопровождать меня. Если тебе удастся разорвать свой брачный союз с Летицией, надеюсь, мы еще увидимся.
До свидания, с любовью, Оливия».
– Он допустил несколько ошибок, – сказала Лиза.
– Это почерк Оливии, – возразил Сэмюэль.
– Похоже, – согласилась сестра, – но в письме она называет его «дядя Эмори». Я невольно слышала их последний разговор, пожалуй, даже не разговор, а резкий спор. Оливия презирает его и особенно подчеркнула, что никогда больше не назовет его дядей. Кроме того, письмо подписано «Оливия», а не Ливи. Разве я подписала бы письмо тебе «Элиза»?
Полковник слушал сестру с нарастающим интересом.
– Нет, Лиза, не подписала бы, – согласился он. – Что еще?
– Насчет Шарля Дюрана, ее родного дяди… если она его единственная наследница, а он уже в преклонном возрасте или тяжело болен…
– Вескотт уничтожит его и даже Ливи, если таким путем сможет прибрать к рукам чужое состояние.
– Именно это и пришло мне в голову, – с тревогой заключила Лиза.
– Теперь все ясно… У меня к тебе просьба. Я не успел закончить доклад президенту, но ты знаешь обстановку не хуже меня и сможешь завершить работу. Присмотри за тем, чтобы бумаги дошли по назначению. Я уже договорился с капитаном лодки, направляющейся в Новый Орлеан, и где-то через час мы отплываем.
Шелби встал из-за стола, направляясь в спальню – упаковать вещи перед дальней дорогой.
Лиза улыбнулась брату, чувствуя, как у нее несколько отлегло от сердца.
– Значит, ты с самого начала собирался отправиться за ней вдогонку?
Лицо его омрачили страх и неуверенность, но в неистовых синих глазах светилась любовь.
– У меня нет выбора, ведь я люблю ее, Лиза.

22
После ухода сестры Сэмюэль сунул кое-какую одежду в дорожную сумку и подобрал оружие: два пистолета 0,65 калибра и ружье системы «бартлетт», проверил, заряжены ли они, и прихватил запас пуль и пороха, достаточный для небольшого сражения. Уже собравшись уходить, он услышал шаги на крыльце. К тому времени улица ожила, по ней катили экипажи, и полковник не приметил карету, остановившуюся перед домом.
Экипаж был вычурным и явно очень дорогим, какой и приличествует дочери сенатора. Соскочивший с запяток ливрейный лакей открыл дверь, и с видом полновластной хозяйки в дом вплыла Летиция. Два дюжих негра принялись выгружать за ней сундуки и коробки.
Шелби засунул пистолеты за пояс, положил ружье на письменный стол и нетерпеливо воззрился на супругу:
– Какого черта? Что тебе здесь нужно?
Летиция выпрямилась, демонстрируя возмущение его тоном:
– Сэмюэль, будь любезен не вести себя подобным образом в присутствии леди.
– Когда встречу леди, тогда и стану вести себя как джентльмен, – отрезал полковник, поднимая с пола дорожную сумку.
– Я намерена пожить здесь до нашего отъезда в Вашингтон… – Летиция запнулась, заметив наконец и дорожную сумку, и целый арсенал оружия. – И куда это ты собрался? – строго поинтересовалась она, уже зная ответ.
– За Оливией. Ее увез Вескотт… Впрочем, ты наверняка уже сама это знаешь, – сказал Шелби, сверля жену холодным взглядом.
Летиция отшатнулась, положив руку на горло, будто ждала удара. Она понимала, что бессмысленно притворяться и уверять Шелби в своей непричастности к случившемуся.
– Да, меня информировали, что она согласилась сопровождать своего опекуна в Новый Орлеан. По словам господина Вескотта, она унаследовала миллионы. – Летиция знала, что Сэмюэль никогда не мог простить ей богатства отца-сенатора, и рассчитывала вестью об огромном состоянии, доставшемся Оливии, несколько охладить пыл полковника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60