— Отпустите меня!
— Перестаньте сопротивляться и прекословить мне, тогда отпущу.
Грудь Джеммы высоко вздымалась, она негодующе смотрела на Коннора, возвышающегося над ней подобно ястребу. Внезапно жесткая линия его чувственного рта смягчилась, с привлекательного лица исчезло раздраженное выражение, и он улыбнулся.
— Джемма… Простите меня.
Девушка все еще испытывала гнев. Нахмурившись, она внимательно смотрела на Коннора. Его тон был таким искренним, таким… нежным. Что означало его неожиданное извинение? И что ей теперь делать? Глядя на его обезоруживающую мальчишескую улыбку, Джемма вдруг почувствовала, как что-то теплое шевельнулось у нее в душе.
— Извинения приняты, — раздраженно бросила она и, развернувшись, с высоко поднятой головой гордо зашагала к дому.
Коннор последовал за ней, ухмыляясь. Он успел заметить румянец, вспыхнувший на щеках девушки. Точно, он не ошибся в своих расчетах и на этот раз! В конце концов она всего лищь одна из представительниц своего пола, готовая растаять при виде мужской улыбки! Чрезвычайно довольный собой, он ступил на порог хижины.
— Джемма, я думаю, будет лучше, если мы… Поток ледяной воды окатил Коннора с головы до ног, заставив его вскрикнуть от неожиданности.
— Это поможет вам, Коннор Макджоувэн, раз и навсегда запомнить, что я не ваша экономка! И впредь ведите себя со мною вежливо. Понятно?!
О нет! За всю его жизнь никто не осмеливался разговаривать с ним подобным тоном. Такой дерзости он не потерпит! Чего она ждет от него, эта коротышка? Чтобы он обращался с ней как с равной? Это с ней-то, которую он может одним движением руки скрутить в бараний рог? С той, которую он вырвал из лап разбойников на дороге в Дербишир, будь трижды проклят тот день?! Да если он еще терпит ее, так только из-за того, что на карту поставлена судьба Гленарриса. Пора проучить ее как следует, чтобы знала свое место!
Коннор, мокрый до нитки, стоял у порога и буквально трясся от злости. И от холода.
Сначала он хотел просто-напросто вышибить дух из этой девчонки, а вместе с ним и ее норов. Но он никогда прежде не поднимал руку на женщину, это было против его принципов. Хотя, с другой стороны, разве это женщина? Дьяволица с лицом ангела! Испорченное создание, заслуживающее хорошей порки!
И, не долго думая, Коннор схватил девушку в охапку, перекинул через колено, задрал подол юбки и принялся отсчитывать шлепки.
— Макджоувэн! Прекратите немедленно!
— А вы обещаете себя хорошо вести?
— Нет! Черт вас побери!
Шлеп! Шлеп! Шлеп!… Сами по себе удары не были сильными, но для Джеммы, с ее непомерным самолюбием, происходящее было хуже пытки. Ничего, это послужит ей хорошим уроком.
— Мерзавец!
Пытаясь уклониться от ударов, девушка извивалась в руках Коннора как змея. И очень скоро пришлось отпустить ее, иначе возбуждение, которое неожиданно вызвала у него «экзекуция», было бы просто невозможно скрыть. Ослабив руку, он позволил девушке встать. И быстро поднялся сам, чтобы Джемма не заметила подозрительной выпуклости на его бриджах.
— Ну вот, — произнес Коннор, — вы наконец получили то, что вам полагалось. Возможно, если бы ваш дядя делал это как можно чаще, вы не превратились бы в такое чудовище.
К его изумлению, при этих словах Джемма отшатнулась от него так, словно он ударил ее по лицу. Ее реакция поразила Коннора. Неужели Арчибальд Бэрд осмеливался поднимать руку на свою сироту племянницу?! А если все-таки именно так и было? И сейчас Коннор своими действиями пробудил в ней болезненные воспоминания?
Макджоувэн никогда не был подлецом, но, похоже, в данном случае он повел себя как последний негодяй. С момента их первой встречи ему приходилось видеть разную Джемму: в слезах, разъяренную, дерзкую, разбитую от усталости, один раз — и от этого перехватывало дух — чарующе приветливую, но никогда она не съеживалась, как сейчас, будто раненое животное.
О Боже! Как ему хотелось хоть чем-нибудь дать ей понять, что он очень сожалеет о случившемся, что вовсе не намеревался причинять ей боль! Коннор был из тех мужчин, кто не привык извиняться. Правда, один раз ему пришлось это сделать, но тогда он просто рассчитывал привести Джемму в замешательство, не более того. Сейчас же все было по-другому. Глядя на изменившуюся в лице девушку, Макджоувэн испытывал сначала огромное желание убить ее прохвоста дядюшку, а потом умолять ее о прощении. Сделать последнее было еще не поздно. Но он колебался, и мгновение было упущено. Джемма молча повернулась к огню и сняла обугленные остатки мяса.
— Вам придется поискать на завтрак что-нибудь другое, — тихо проговорила она, не поднимая глаз на Коннора. Он был только рад убраться подальше от хижины, чтобы не видеть бледного, искаженного болью лица Джеммы. Это лицо преследовало его, пока он шел все дальше и дальше в поля, пробирался сквозь заросли вереска в поисках дичи. Макджоувэн понимал, что должен как-то уладить их размолвку с Джеммой. Но впервые в жизни не имел представления, как подступиться к этой задаче.
Глава 14
Коннор возвратился в хижину после полудня с жирным гусем, перекинутым через плечо. Предварительно он ощипал и разделал его, чтобы избавить Джемму от грязной работы. На самом деле ему просто хотелось оттянуть момент своего возвращения. Он боялся встречи с Джеммой. Часы, проведенные им на охоте, не избавили Коннора от чувства вины за причиненную ей боль.
Черт бы побрал эту девчонку! Почему все, что с ней случается, задевает его так сильно? Ни одна женщина на свете не доставляла ему столько хлопот!..
Подходя к домику, Коннор осторожно приоткрыл дверь. Может, Джемма уже сбежала, воспользовавшись его длительным отсутствием? То, что он увидел, шагнув внутрь, заставило Макджоувэна забыть обо всем. Его рот сам собой открылся от удивления. Сняв с плеча гусиную тушку, Коннор брякнул ее на пол.
Пока его не было, Джемма самостоятельно перетащила все тюки и сундуки из повозки и распаковала их. Предварительно она чисто подмела пол, собрала в кучу весь мусор и обломки старой мебели и кинула их в камин.
Они и сейчас еще догорали там, распространяя приятное тепло. Стены и стропила были очищены от паутины. На пол девушка постелила два ковра, привезенные ею из Англии. Насколько мог судить Коннор, оба были великолепной работы абиссинских и турецких мастеров. Знал бы старина Арчибальд, какую дыру будут украшать его ковры! На стенах комнаты висели великолепные, очень ценные, как опытным глазом отметил Коннор, гобелены ручной работы. Здесь же было размещено несколько весьма приятных полотен маслом, принадлежавших кисти неизвестных, но, судя по всему, талантливых художников. Справа от очага Джемма устроила импровизированную кухню, где она расставила весь свой китайский фарфор, серебро и разную кухонную утварь. По другую сторону стоял маленький столик, окруженный стульями. Это, очевидно, задумывалось как место для отдыха. Столик покрывала вышитая скатерть из прекрасного Дамаска, дополненная вазой из горного хрусталя — немецкого или бельгийского, — как предполагал Коннор.
Наверху Джемма разместила все свои дамские вещицы: зеркала, гребни, коробочки с помадой, флаконы духов. Медвежья шкура заняла изначально предназначенное ей место на полу и превратилась в прекрасный ковер для ног возле кровати. К огромному удивлению Коннора, его кожаный жакет был вычищен и преспокойно висел на вешалке возле двери. С другой стороны от входа Джемма оборудовала умывальную. Здесь было все что нужно: чистое хрустящее полотенце, таз и кувшин для умывания; сосуд со свежей водой стоял рядом.
Коннор молча взирал на все это, уперевшись руками в бока, не зная, что делать со всем этим великолепием. Впервые в жизни он не нашелся что сказать. Перемены, которые Джемма произвела в столь короткий срок, были сродни чуду и говорили о ее огромной силе воли… Внезапно Коннор почувствовал, что ему хочется смеяться и плакать одновременно. Смеяться потому, что убранство хижины делало ее похожей на пиратское логово, куда стаскивались сокровища со всего света. А желание плакать… Что-то очень жалкое было во всей этой роскоши, столь неуместной в убогих стенах лачуги старого Додсона.
Но плакать Коннор, разумеется, не стал. Он вообще никогда и ни по какому поводу не плакал. С тех самых пор, как умерла его мать. Одинокие годы детства под присмотром холодного аристократичного отца научили Коннора сдерживать слезы. Макджоувэн-старший препоручил своему единственному сыну семейный корабельный бизнес и возложил на него обязанности по управлению Гленаррисом. Постепенно Коннор стал похожим на отца: черствый, высокомерный, равнодушный к чужим страданиям. Неважно, что воспоминания о доброте и кротости матери он пронес через всю жизнь. Самому ему не были знакомы эти чувства. Коннор даже не предполагал, что они существуют. До сих пор…
С порога легла чья-то тень. Коннор обернулся и увидел жену. Разгоряченная работой, Джемма посвежела, на щеках появился яркий румянец. Но какая же она худенькая! И у него болезненно сжалось сердце при воспоминании о ее тяжелой болезни.
— Вам не следовало заниматься всем этим, — произнес Коннор более грубо, чем намеревался, встревоженный темными кругами вокруг ее зеленых глаз.
— А кто, скажите на милость, будет этим заниматься? Вы? — парировала девушка. — Подозреваю, что вы здесь дома не больше, чем я. Что касается меня, то я не хочу жить как бродяга.
С этими словами Джемма попыталась пройти мимо Коннора. Он загородил ей дорогу.
— Это слишком тяжелая работа для вас, Джемма. Вы еще очень слабы после болезни.
Она медленно отвела его руку и прошла в угол комнаты, где у нее была устроена кухня.
— Мне лучше начать привыкать к тяжелой работе. Ведь так вы сказали? Тем более что у меня ее теперь будет много. Ведь я жена фермера, не так ли?
Она говорила с такой яростью, что сразу разрушила все иллюзии Коннора относительно их примирения, дав понять, насколько она его ненавидит. Следующие полчаса они провели в гробовом молчании. Но вскоре соблазнительный запах жареного гуся заполнил комнату, и, примиренные на какой-то момент чувством голода, они уселись обедать. Им и в голову не пришло использовать во время еды какие-либо приборы. Они ели мясо прямо руками: так и вкуснее, и быстрее. Гусь был запит холодной ключевой водой. А напоследок… Коннор сунул руку в карман своего жакета и вытащил плитку шоколада.
— Шоколад! Где вы его взяли?
— Миссис Кеннерли дала мне его с собой в дорогу. Я приберегал его для особого случая.
Тысячи раз в жизни Коннору приходилось делать женщинам подарки. Роскошные, баснословно дорогие. Но ни одна из них не реагировала на его дары так, как отреагировала эта девочка на обыкновенный кусочек шоколада. Глядя на нее, можно было подумать, что она получила алмаз «Кохинор», а не плитку сладостей.
Джемма тщательно поделила шоколад. При этом брови ее изогнулись от напряжения. Наблюдая за ней, Коннор чувствовал, как что-то новое, доселе неведомое, рождается в его душе. Сердце его захлестнуло теплой волной. Молча они жевали каждый свою долю, глаза их светились от удовольствия. В какой-то момент они встретились взглядами и улыбнулись друг другу. Перемирие было заключено.
— Где вы будете спать? — спросила Джемма, когда стемнело и она собиралась подняться наверх.
Коннор сидел за столом и чистил пистолеты. Он поднял глаза и посмотрел на нее.
— Там же, где я спал прошлой ночью. Джемма оглядела комнату, явно пытаясь справиться со смущением.
— И где же это?
— Наверху.
— Но… Но где я… — голос девушки предательски дрожал. — Вы не… не хотите ли вы сказать…
— Точно.
С огромным удовольствием Коннор наблюдал за сменой выражений на ее лице: недоверие, попытка понять и в конце концов гнев. Как она восхитительно переменчива!
— Джемма…
— Нет! — вскричала она. — На этот раз вы зашли слишком далеко, Макджоувэн. Вы не имеете никакого права спать вместе со мной.
— В самом деле? — Коннор с трудом поборол смех Джемма залилась краской до корней волос.
— Наша женитьба — чудовищный фарс. И вы знаете это не хуже меня.
— Может, и фарс, но только не в глазах ваших домашних, церкви и даже самого Бога, смею заметить.
— Меня заставили сделать это, черт побери!
— Как бы то ни было, а мы — законные муж и жена. И по закону я имею право разделить постель со своей супругой.
Джемма метнула кровожадный взгляд на пистолеты, которые Макджоувэн оставил на столе. Заметив это, он расхохотался.
— Если вы собрались убить меня, то прошу отложить это мероприятие до утра. Перед смертью приговоренному дают хорошенько выспаться.
Губы Джеммы дрогнули. Она едва сдержала себя, чтобы не улыбнуться. Коннор отодвинул стул и медленно поднялся.
— Н-нет, — произнесла Джемма, отступая назад, хотя он не сделал ни малейшего движения в ее сторону.
— Джемма…
— Н-не произносите мое имя так.
— Как?
Глаза девушки расширились, дыхание участилось. Она явно была напугана и собиралась убежать. Коннор быстро обогнул стол и схватил ее за руки. Сквозь нежную кожу он уловил частое биение пульса. Притянув Джемму, он поднес ее тонкое запястье к губам и поцеловал в синюю жилку.
— Макджоувэн, не…
Ее глаза, широко раскрытые, были такие же темные и зеленые, как озеро там, за дверью. От этого взгляда любой мужчина мог потерять голову.
— О Джемма, — произнес Коннор мягко. — Пора вам узнать кое-какие вещи.
— Я уже знаю б-более чем достаточно.
Девушка попыталась вырваться. Но они стояли так близко друг к другу, что всякое сопротивление было невозможно. Джемма судорожно глотнула воздух.
При виде ее панического страха Коннора охватило чувство раскаяния. Не надо бояться, Джемма, страстно хотелось ему сказать. Обещаю, что в этот раз все будет не так, как прежде. Но вместо слов, которые ему казались бесполезными, он нежно охватил ее лицо ладонями и повернул к себе. Глаза девушки были полны слез, но Макджоувэн не обратил на них внимания, зная, что не он является их причиной. Он пристально вглядывался в ее губы, пухлые, мягкие губы, что так возбуждающе действовали на него с тех пор, как он впервые узнал их вкус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42