Более того, в его холодных голубых глазах можно было заметить теперь нечто неопределенное и странное – то, чего она раньше не замечала в них. В общем, миссис Харлсон сама удивилась, сколь заблуждалась она относительно этого человека.
– Как в таком случае, по вашему мнению, следует вам поступить по отношению к Чине? – не отставала она, видя, что с тех пор, как появился капитан Бладуил, ее юная подопечная не проронила ни слова. – Должны же вы понимать, что ее репутация…
– Ни в малейшей степени не пострадала, – произнесла вдруг Чина спокойно, глядя на миссис Харлсон своими слегка косящими зелеными глазами. – У меня нет ни малейшего намерения выходить замуж за капитана Бладуила. – Слова эти были подтверждены выразительным взглядом, брошенным девушкой в сторону высокого ирландца. – Вы должны понять, что всю мою жизнь окружавшие меня люди только и делали, что навязывали мне свою волю, не интересуясь при этом, что чувствую я. Разумеется, я очень ценю ваше участие в моей судьбе, миссис Харлсон, однако я не могу позволить вам решать что-либо за меня. – В глазах у нее появилось жесткое выражение, поскольку она заметила, что губы капитана скривились в ухмылке. – Особенно сейчас!
Произнеся эту тираду, Чина удалилась под хруст атласных юбок. Люцинда, оставшись наедине с капитаном Бладуилом, смотрела с открытым ртом в его узкое лицо. Неужели услышанные ею грубые, бестактные слова и в самом деле исходили от дорогой, нежной Чины, которая никогда ни на кого не повышала голоса? Должно быть, бедная крошка просто рассудка лишилась от стыда!
– Теперь вы сами видите, что вы наделали! – обрушилась она на капитана, придя немного в себя после перенесенного ею потрясения.
– Моя дорогая леди, не будете ли вы столь любезны, что позволите мне объясниться? – произнес капитан раздраженно.
– Боюсь, сэр, что нам больше нечего сказать друг Другу, – ответила выспренне миссис Харлсон и, дрожа от возбуждения всеми своими подбородками, покинула, кипя от гнева, капитана.
– Господи помилуй! – проговорил Этан, растерянно возводя очи горе. – Да что же я сделал такое, что заслужил подобное?
– Чина – что за ужасное имя для женщины, разве не так? Что заставило вашу мать назвать вас таким вот образом, мисс Уоррик?
Этот вопрос был задан представительным капитаном американского клипера «Бирмингем» и сопровождался знаком хлопотавшему рядом стюарду, чтобы тот налил еще один стакан вина.
– Ну и славное у вас Канарское, Бладуил, никогда не пробовал лучшего! Ах, да... кхе-кхе... Прошу прощения, мисс Уоррик, так что вы говорили?
– Такое имя дал мне отец, – произнесла Чина, глядя на капитана Теренца Алойзиуса с тщательно скрываемым отвращением. Неужели это правда, что все американцы пьют так много и так громко ругаются? Он не только вел себя за столом самым предосудительным образом, но и, как заметила Чина некоторое время назад, ущипнул Арабеллу Харлсон за мягкое место, когда они поднимались по трапу, а затем разразился веселым смехом, услышав, что девушка завизжала в страхе. Хотя Белла потом и сама принялась смеяться вместе с ним и хихикать, Чина решила все же, что залепит ему прямо при всех пощечину, если он посмеет проделать то же и с ней.
– Чертовски несуразное имя! – бормотал капитан Алойзиус, громко отрыгивая.
– Как раз напротив, оно мне кажется очень удачным, – высказался капитан Бладуил, сидевший, небрежно развалившись во главе стола. Наблюдая, как неотесанный кйяйтан клипера опорожнил за час или около того почти две бутылки его редчайшего Канарского, он начал заметно растягивать слова, ибо и сам приложился к вину. – А как еще можно назвать дочь, чьи глаза своим цветом напоминают нефрит, а волосы такие же красновато-бурые, что и парадные тоги у императоров Рима?
Чина, выказывавшая на протяжении всего обеда пренебрежение по отношению к капитану Бладуилу, невольно бросила на него удивленный взгляд. Не прочитав в его прикрытых тяжелыми веками глазах ничего, кроме вежливого интереса к собеседнику, девушка быстро отвела от него свой взор. И тут ее поразила мысль о том, что она знает о капитане Этане Бладуиле совсем-совсем мало, тогда как он сумел догадаться каким-то неведомым образом и к тому же столь точно, почему ее назвали именно так.
Она появилась сегодня в апартаментах капитана только ради семейства Харлсонов, хотя, к сожалению, ее отношения с миссис Харлсон оставались после досадного инцидента, происшедшего на главной палубе несколько недель тому назад, весьма и весьма натянутыми. Чина стыдилась в душе того, что почувствовала настоящее облегчение, когда узнала, что после этого прощального обеда Харлсоны будут переправлены на клипер «Бирмингем», на котором и доберутся, уже с капитаном Алойзиусом, до Калькутты.
Разумеется, мысль о том, что придется сказать «до свидания» Луизе, огорчала Чину, но она утешала себя тем, что маленькая девочка в скором времени соединится наконец со своим горячо любимым отцом, а «Звезда Коулуна», следуя теперь обычным своим маршрутом, без захода в упомянутый порт Индии, прибудет в Сингапур гораздо раньше намеченного срока. Воистину ей просто повезло, что в Бенгальском заливе им неожиданно повстречался большегрузный клипер, капитан которого Теренц Алойзиус тут же выразил готовность доставить Харлсонов к месту назначения.
– Как я понимаю, ваш отец бывал в Китае, мисс Уоррик?
Американский морской капитан, уже успевший потерять интерес к глупым хихиканьям Арабеллы Харлсон и решительно отмежевавшийся от Джулии Клэйтон, которая, по его подкрепленному большим опытом мнению, была женщиной, всегда державшей свои щупальца наготове и расставлявшей ловушку любому потерявшему бдительность мужчине, обратил свое внимание на Чину.
– Оба они, и мой отец, и мой дедушка, много путешествовали по всему Квантуну, – ответила Чина с достоинством. – И я полагаю даже, что мой прадедушка был первым европейцем, чья нога ступила в Кантон.
– Ваш прадедушка? – Капитан Алойзиус почувствовал, как возрос его интерес к собеседнице. Отлично знавший историю этого человека и не столь уж занятый трапезой, как казалось, он был в состоянии провести логическую связь между случайным замечанием Чины и ее широко известной фамилией. – Кингстон Уоррик? Уж не хотите ли вы сказать, что ваш прапрадедушка – Кингстон Уоррик? Господи, благослови мою душу! Как же тесен этот мир, не правда ли, барышня? Я ведь очень хорошо знавал вашего отца, можете мне поверить. Мой корабль – тот, который я водил до «Бирмингема», – перевозил для него бадаянский шелк в Нью-Йорк в течение целого года. Просто огонь, а не человек был ваш отец! Я слышал, он утонул прошлым летом...
Судя по всему, он не замечал гримасы печали, исказившей лицо Чины при упоминании об отце. Известие о смерти Рэйса Уоррика, содержавшееся в письме, полученном ею от матери, явилось для нее настоящим ударом, от которого она все еще не оправилась. «Все это не случайно!» – преследовала ее одна и та же мысль. Не случайно, что он умер перед самым возвращением ее домой после долгой, казавшейся ей вечностью разлуки. А ей так хотелось снова увидеть его!
– Он был хорошим человеком, ваш папаша, – продолжал разглагольствовать капитан клипера, с удобством помещая на столе локти. – Все капитаны, которые возили для него грузы, очень его уважали. Я никогда ни от кого не слыхал дурного слова в его адрес, не считая, конечно, тех, кто завидовал его деньгам. – Он с усмешкой принялся вытирать губы салфеткой. – Я слышал, что плантация «Царево колесо» переживает не лучшие времена с тех пор, как он умер. Поговаривают, что пасынок его сам не ведает, что творит.
– Мне кажется, становится поздно, – отрывисто произнес капитан Бладуил, звонко щелкнув крышкой часов, которые он вытащил из кармана своего шелкового жилета.
– Одну минутку, прошу вас, – обратилась к Алойзиусу Чина. – Вы имеете в виду моего брата Дэймона? На плантации действительно что-то не ладится?
Но капитан Теренц Алойзиус был не настолько глуп, чтобы не понять предупредительного выражения, появившегося на узком лице капитана Бладуила.
– Бог мой, и впрямь уже поздно, – согласился он с Этаном, услышав глухой звон корабельных часов на верхней палубе, и, вскочив на ноги, проводил к дверям своих новых пассажиров с пожеланиями собрать побыстрее вещички.
– Индия замаячит у нас перед носом уже завтра утром, – произнес энергично Алойзиус и добавил напоследок, почувствовав угрызения совести при виде взволнованного лица Чины: – А вы, мисс Уоррик, не беспокойтесь, Бога ради, относительно этого вашего брата. Я слышал от одного своего приятеля, что у него и впрямь были какие-то неприятности, когда он только взялся за отцовское дело, но, надо полагать, сейчас уже все снова в порядке.
Легкая складка легла между бровями Чины. Ей очень хотелось бы знать, что скрывалось за разглагольствованиями американца. Неужели на плантации «Царево колесо» произошло что-то серьезное? Или это всего лишь пустые слова наслушавшегося сплетен болтливого капитана?
К счастью, на какое-то время ее отвлекла от тяжелых дум о Бадаяне неимоверная суматоха, вызванная отбытием Харлсонов. Чина наблюдала удивленно, как капитан Бладуил, сохраняя спокойствие, терпеливо взирал на хаос, воцарившийся на корабле. С благодушным выражением лица он приложился должным образом ко всем пухлым ручкам, протянутым ему в знак прощания, и даже лично проводил дородную миссис Харлсон к ожидавшей ее шлюпке. Маленькая Луиза, когда настала ее очередь прощаться, крепко обняла его за шею, и Чину поразило выражение нежности на его лице, когда он бережно передавал девочку рулевому на шлюпке. Выпрямившись, он встретился с девушкой глазами и слегка улыбнулся. – Вне сомнения, вы размышляли о том, что не ожидали от такого субъекта, как я, нежности по отношению к детям.
– Вы правы, так оно и есть, – признала Чина, уязвленная тем, что он снова, в который раз, сумел прочесть ее мысли.
– Я не настолько черств, как хотелось бы вам думать, мисс Уоррик, – сказал он, приблизившись к ней.
– Не настолько?
Его загорелые руки вдруг с силой вцепились в поручень.
– Да, не настолько. Вы не единственная, кто понимает, как должен страдать одинокий, покинутый всеми ребенок, и вообще, что чувствует он.
Чина с любопытством всматривалась в его лицо, но оно и мерцающем свете корабельных ламп выглядело непроницаема бесстрастным. И тут она услышала тоненький голос Луизы, звавшей ее по имени. Она обернулась и долго махала рукой – до тех пор, пока шлюпка не причалила к борту «Бирмингема» и все пассажиры не взошли благополучно на борт.
– Не могу поверить в то, что их и в самом деле нет больше с нами, – заметила Чина со вздохом.
– Что, впрочем, не так уж и плохо, не правда ли? – спросил капитан Бладуил лукаво.
– Я вовсе не хотела этого сказать, – возразила было Чина и не удержалась от смеха, к которому присоединился и он. А потом наступило молчание, протекавшее в странной, дружеской атмосфере.
Несмотря на то что солнце давно уже село, западный горизонт все еще озарялся ярким оранжевым сиянием, в то время как на темном лавандовом небе уже мерцали первые звезды. Вечерний бриз был теплым и нежным. И, как бы вторя его порывам, корабельные мачты и балки мелодично скрипели и прогибались. После шумного отъезда Харлсонов торжественная красота вечерней поры стала особенно ощутимой и для девушки, и для высокого морского капитана, стоявшего у поручней с ней рядом. Они были одни на палубе: матросы, перевозившие пассажиров, уже ушли, а Джулия Клэйтон, которая великодушно вызвалась продолжить путешествие до Сингапура в качестве «опекунши дорогой Чины», удалилась в свою каюту, сославшись на головную боль.
Чина, настроенная крайне недоброжелательно по отношению к молодой вдове, склонна была полагать, что недомогание Джулии связано исключительно с теми косыми взглядами, которые та бросала на капитана Бладуила в течение всего вечера. Вместе с тем, избежав общества Джулии, девушка чувствовала глубочайшее облегчение, хотя и испытывала настоящее бешенство при мысли о том, что под предлогом заботы о ней эта ненавистная ей женщина осталась на борту «Звезды Коулуна», чтобы и впредь продолжать беспрепятственно преследовать, забыв о приличиях, красивого капитана.
– Ни стыда, ни совести! – фыркнула Чина, не замечая, что говорит вслух.
Капитан Бладуил, услышав ее замечание, удивленно поднял брови.
– Интересно, чем это вы заняты: высказываете ли мнение по поводу моих моральных качеств, мисс Уоррик, или просто позволяете своим мыслям блуждать наугад?
– Ни то, ни другое, – ответила она ему с той прямолинейностью, которую он весьма непоследовательно находил одновременно и удручающей, и столь приятной. – Я думала о миссис Клэйтон и о тех соображениях, коими руководствовалась она, принимая решение остаться на борту вашего судна.
– Надеюсь, вы не подвергаете сомнению искренность движущих ею мотивов? – проговорил строго капитан Бладуил. – Это было бы крайне бестактно с вашей стороны.
Видя в его глазах веселые зайчики, Чина не была введена в заблуждение серьезностью его тона.
– Вы сами должны понимать, моя дорогая мисс Уоррик, – продолжал он монотонно, словно читал ей лекцию, – что Люцинда Харлсон не могла бы перебраться на «Бирмингем», если бы вы оставались единственной женщиной на борту моего корабля. Вызвавшись добровольно остаться здесь, миссис Клэйтон ускорила тем самым воссоединение их семьи.
Чина произнесла едко:
– Однако, насколько я помню, Джулия говорила, что, по всей вероятности, останки ее мужа не прибыли еще из Лахора и что у нее нет ни малейшего желания тосковать в Калькутте, дожидаясь их.
Капитан Бладуил засмеялся, и Чине стало ясно, что он также сомневается в существовании мифического майора Клэйтона.
– Боюсь, Сингапур покажется ей ничуть не лучше Калькутты.
– А как она собирается возвращаться в Индию? – полюбопытствовала Чина. – И где будет жить в ожидании идущего в Калькутту судна? Насколько я помню, в Сингапуре имеется всего несколько частных домов, так что снять там помещение для временного проживания практически невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65