Ему захотелось сбежать с ней куда-нибудь, где легко дышится.
- Наденьте свое пальто, - приказал Себастьян. - Мы отправляемся на прогулку.
- С удовольствием. - Она еще шире улыбнулась.
Когда они вышли из палаццо, гондола уже дожидалась их. Себастьян шагнул в нее первым, как всегда, и Сара крепко держалась за его руку, пока не села на мягкую скамейку.
- Удивительно, что женщине, которая боится воды, так нравится Венеция, - заметил Себастьян, опуская полог.
- Я не боюсь ее, пока стою над ней, - ответила Сара.
- Вы не умеете плавать? - с любопытством спросил он.
- А где я могла научиться? - удивилась она. - Ребенком я жила в Лондоне, а не в какой-нибудь прелестной деревне с мукомольной мельницей и речкой. Никто в Лондоне не плавает, за исключением уборщиков мусора на Темзе.
- Тогда имейте в виду, что здесь есть несколько каналов, куда вам не следует падать, - сказал он. - В этот и Большой канал. В большинстве глубина вам до пояса, во многих - до колен.
Сара улыбнулась:
- Я не собираюсь в них падать и выяснять, где слишком глубоко, а где нет. Хотя приятно сознавать, что не в каждом я утону. Куда мы направляемся?
Себастьян подавил безумное желание сказать «в Милан». Что с ним происходит? Да, он чувствует растущую неудовлетворенность и беспокойство, но все, что ему сейчас нужно, - это на пару часов покинуть наводящий страх лабиринт каналов, и он будет в порядке.
- В Сан-Микеле.
Он выбрал один из двух маленьких островов с церковью, единственный, где они еще не были.
После их разговора в его спальне он решил показать Саре достопримечательности города, хотя ему пришлось на несколько часов оторваться от своих гроссбухов и планов. Он сводил ее в Скуола гранде ди Сан-Рокко, где она так пристально разглядывала картины Тинторетто, словно смотрела сквозь туман, пока не замерла перед «Распятием» во всей его красоте. От удивления Сара даже уронила на пол свой ридикюль. В пятницу, накануне иудейской субботы, он повел ее в Гетто, когда резали сотни гусей, и пух летал по воздуху, как теплый снег. Они даже отправились в гондоле на Мурано, остров, известный своими замысловатыми стеклянными изделиями.
По пути к Сан-Микеле он больше не разговаривал, и Сара, чувствуя, как всегда, его настроение, тоже хранила молчание. Себастьян даже устыдился, у него возникло ощущение, что он ее использует. Она посмотрела на него, поймала его чувственный взгляд и покраснела, но оба не сделали попытки сократить небольшое расстояние между их телами. Себастьян знал, что для этого у них есть время, хотя не так много.
Его напряжение окончательно исчезло, когда лодка подошла к причалу. Неподалеку покачивалась на воде золоченая черная барка, окруженная маленькими гондолами, которые сновали вокруг нее, словно темные стрекозы. На берегу толпились высадившиеся с барки венецианцы, черные юбки, вуали и полы фраков трепал ветер. Перед ними вздымалась стена из красного кирпича, выглядевшая странно тусклой на фоне слишком ярких цветов неба и травы. Чуть сбоку была входная арка, куда Себастьян и повел Сару.
- Это городское кладбище, - с удивлением сказала она.
Себастьян ответил на ее невысказанный вопрос «Почему мы здесь?»:
- Это единственный зеленый уголок Венеции, кроме отвратительного парка, разбитого по приказу Наполеона, где есть то, что меня интересует. Здесь также находится историческая церковь, она, в чем я уверен, заинтересует и вас. Идемте. Начнем прогулку.
Держась в стороне от похоронной процессии, они прошли сквозь арку, за которой расстилался огромный газон, усеянный белыми памятными досками усопших, лежавшими в траве как рассыпанные зубы.
Между этими скромными камнями, словно доказательство неравенства даже в смерти, возвышались мавзолеи, статуи, надгробия.
- Оно сильно отличается от английских кладбищ, - заметила Сара. - Оно… такое красивое. Даже веселое. Это кажется отчасти непочтительным.
- Посмотрите вон туда.
Себастьян кивнул в сторону небольшого мавзолея с широким портиком, где, как на пикнике, расположилась целая группа.
- Они едят? - недоверчиво спросила Сара.
- Видимо, чья-то годовщина смерти. - Себастьян улыбнулся, глядя на нее. - Да, легко забыть, насколько велика между нами разница, пока не увидишь нечто подобное, не так ли?
Она лишь покачала головой.
- Почему они не хоронят своих умерших в церкви? Мы видели тут много надгробий.
- Для похорон они используют также поля вокруг церквей. - Себастьян подавил усмешку. - Но вспахивание полей мешает перевозке грузов и ведет к упадку торговли. Захоронение тел в церкви, с другой стороны, имеет большие недостатки для города, построенного на иле. Там невозможно сделать глубокие склепы, поэтому тела под церковным полом быстро разлагаются, возникает запах, который иногда становится таким отвратительным, что его не могут выносить даже священники.
- Тогда почему они продолжают это делать?
- Традиция? Условность? - Себастьян пожал плечами. - Не знаю. Однако Наполеон запретил и то, и другое, издав указ. Остров Сан-Микеле стал единственным законным местом, где венецианцы имели право хоронить умерших. Этот указ распространялся также на французов и австрийцев.
- А что думали об этом монахи? Ведь тут есть монастыри?
- Есть, но я не знаю, - признался Себастьян. - Наверняка монахи здесь не жили при австрийцах, те использовали дортуары как политическую тюрьму. Я был тогда мальчиком и прокрадывался к стенам в надежде увидеть заключенного, хотя мне это ни разу не удалось. Теперь монахи вернулись в свои кельи, но кладбище остается и уже настолько переполнено, что говорят о возобновлении практики переноса старых костей в общую могилу, если семья не будет вносить плату за сохранение участка.
Сара оглядела город обелисков и ангелов, беседок и мавзолеев, тысячи более скромных плит, которые вышли за границы острова. Все было таким аккуратным, таким свежим и красивым. Даже не верилось, что там может скрываться только смерть.
- Оно мирное и расстраивающее одновременно, - сказала она.
- Я был тут однажды в Духов день. Если б вы только видели! Они выстроили мост из барок от главного острова, и все шли по нему с охапками цветов, чтобы украсить могилы, и с корзинами продуктов, чтобы есть возле них.
Сара почти бесстыдно улыбнулась, но в голосе слышалось притворное неодобрение:
- По-моему, это ужасное язычество.
- Не хотите сказать об этом ей? - Себастьян кивнул в сторону женщины, которая зажигала свечи на верху надгробия, очень напоминающего алтарь.
- Не думаю, - ответила Сара.
Он повел ее к церкви, огромному зданию из такого же красного кирпича и белого мрамора. Они позволили себе обойти ее под бдительным взглядом монаха францисканца, и Сара выказывала все признаки интереса, пока они медленно шли по нефу, как будто она не видела за эту неделю полдюжины сходных церквей, и, к удовольствию Себастьяна, оценивала каждый элемент здания.
Когда Сара закончила осмотр церкви, они поблагодарили монаха, оставив небольшое пожертвование. За то время, пока они были внутри, небо стало почти черным от клубящихся туч.
- Вы не думаете, что нам следует вернуться? - спросила она.
- Нет, я знаю отличное место, где можно переждать, - заверил ее Себастьян. - Грозы здесь короткие, к обеду мы будем дома.
Когда они дошли до восточной части острова, он сказал:
- Это здесь.
За железной оградой, которая окружала прекрасно ухоженные могилы, дорога внезапно превратилась в сплетение заросших, едва различимых тропинок. Среди буйства сорняков возвышались покосившиеся надгробия, покрытые лишайниками. Здесь, без всяких прикрас, в заброшенности и печальном одиночестве, смерть была прозаическим напоминанием о том, что распад и утраты неизбежны.
- Что это? - спросила Сара, когда Себастьян провел ее в скрипящие ворота, и оглянулась на безупречный участок, оставшийся позади.
- Тут захоронены протестанты, - сказал он. - Все иностранцы - путешественники, высокопоставленные лица, случайные изгнанники.
- И никого, кто мог бы ухаживать за их могилами, - решила Сара. - Выглядит очень мрачно. Но мне здесь нравится больше, чем на главном кладбище. Это кажется более жизненным. - Она застенчиво улыбнулась. - И более живописным.
- Да, - согласился он.
Они шли по тропинке мимо забытых надгробий, когда упали первые капли дождя. Память указывала Себастьяну дорогу, - вокруг этих деревьев, вдоль этой ограды, - да, сквозь заросли роз уже виден одинокий ангел на колонне у могилы девочки, которая слишком рано умерла.
- В детстве я всегда любил эту часть кладбища. Она казалась мне более честной. Вот что есть смерть - конец, забвение. Притворяться, что она просто красивая мраморная скульптура, значит, лишать ее смысла и обманывать себя.
- Когда я уйду, мне хочется иметь могильную плиту, хотя как католичка я вряд ли получу здесь место. Я не хочу, чтобы меня выбросили на кладбище для бедняков, словно я ничего не значила, - тихо, но твердо сказала Сара.
- Я тоже не хочу этого, - подтвердил Себастьян. Они вышли на поляну, окруженную деревьями, где было несколько могил, а в самом центре стоял приземистый мавзолей, похожий на алтарь какого-то грозного бога.
- Выглядит неуместным, - заметила Сара, нахмурившись.
- И отвратительным, - искренне добавил Себастьян. - Но сначала осмотрим его. - Как он и предполагал, каменная плита, которую бы замуровали при использовании склепа, была еще сдвинута. - Идемте. Сара насторожилась.
- А там ничего… никого внутри нет?
- Разумеется, нет, - улыбнулся Себастьян. - Видимо, тот, кто его заказал, потом изменил свое решение насчет захоронения в Венеции.
Пока они разговаривали, отдельные капли превратились в мелкий дождь.
- Скорее! Там сухо!
Он протиснулся в щель между плитой и стеной мавзолея, - вернее, попытался. Он стал значительно больше, чем семнадцать лет назад, когда легко проскальзывал внутрь, теперь это стоило ему пуговицы на пальто и нескольких ушибов.
- Все в порядке? - с беспокойством спросила Сара.
- Содрал чуть больше кожи, чем рассчитывал, а в остальном все в порядке. Теперь вы. Быстрее, не то промокнете.
- Себастьян, взгляните на мои юбки. Я не могу в них этого сделать.
- А нельзя их как-нибудь сжать? - предложил он.
- Они все равно не сожмутся, пока останутся на мне.
- Тогда советую вообще снять кринолин.
- Прямо здесь? - больше с насмешкой, чем с возмущением спросила она.
- Достаточно холодно, и если вы промокнете, то замерзнете до смерти. Никто здесь на вас не смотрит, и если я должен опять вылезти, содрав еще больше кожи…
- Ладно! - Сара подняла юбки, отстегнула пояс и сняла кринолин. - Теперь вы довольны? - спросила она, просовывая в щель свое хитроумное приспособление и влезая в склеп.
- Вполне, - с некоторым самодовольством ответил Себастьян.
Тщательно уложенные локоны влажными прядями свисали ей на лицо.
- Весьма изощренный способ освободить меня от одежды, - заявила она с притворной суровостью, отбросив с лица волосы.
- Моя дорогая маленькая голубка, вы слишком облегчили мою задачу.
Теперь, когда Сара была внутри, он мог оглядеться. Склеп показался ему еще меньше и темнее, чем семнадцать лет назад. Возможно, слой грязи на полу стал толще, да расползлось зеленое пятно в углу, где протекала крыша, а в остальном все было так, как он помнил.
Сара разостлала на одной скамье пальто, сняла перчатки и сильно потерла лицо. Себастьян занял вторую скамью.
- Мальчиком я лежал здесь, представляя, что так будет, когда я умру.
- По-моему, это ужасно.
- Не так ужасно, как вы думаете. В главном поместье нашей семьи в Уилтшире есть огромный мавзолей, построенный в 1725 году, когда мой предок Уортем был возведен в графское достоинство. Мой знаменитый прадед, ставший первым графом Уортемом, видимо, был уверен, что граф заслуживает лучшего места упокоения, чем простой барон, от которого он унаследовал богатство. Начиная с него, любой из рода Уортемов должен быть похоронен там, включая каждого неженатого мужчину и незамужнюю женщину.
- Почему вам это не нравится? - Сара недоуменно сдвинула брови. - Знать, что там всегда будет место для вас, что вам даже не придется беспокоиться насчет могилы. В этом есть удобство.
- Для меня это принуждение, а не удобство. Большую часть моей жизни определили до моего рождения. Каким я должен быть, где и в какой школе учиться, кем должен стать. Поскольку я граф Уортем, я должен прилежно учиться. Я должен заниматься благоустройством своих поместий. Я должен быть надежным вигом. Я должен знать свои обязанности, чтить и выполнять их. Мой отец стал таким, как мой дед, который стал таким, каким был его отец. Мне совсем не нравилось, какими они были, я не стал одним из них. Я не хочу занимать предназначенное мне место рядом с ними даже после смерти.
Он вдруг замолчал, удивленный тем, сколь далеко завел его вопрос Сары. Никогда в жизни он не задумывался над своими эмоциями. Никогда в жизни не старался понять свою яростную антипатию к тому, что было так дорого отцу. Он просто ненавидел отца за то, кем тот был, и ненавидел все, что любил отец.
- Мы поразительно разные, - медленно сказала Сара. - Хотя в сущности хотим одного и того же - быть самими собой. Меня не устраивает общество, которое ничего не даст женщине вроде меня, потому что я хочу выразить себя как личность. Вас не устраивает общество, которое дало вам все и заранее определило, кем вы должны быть, чем заниматься и где лежать после смерти, потому что хотите остаться самим собой.
- Да, - ответил Себастьян, понимая, насколько она права. - Я знаю, что не должен жаловаться. Я богат. Я знатен. Имею власть. Я не хочу от всего этого отказываться. И не буду. Но я хочу большего, как бы эгоистично, мелко и непрактично это ни выглядело.
- При желании я могла бы провести остаток жизни как гость в доме моей лучшей подруги, - тихо сказала Сара. - Могла бы иметь удобства и роскошь, о каких раньше даже не подозревала. Но я тоже хочу большего. Если вы мелочны и непрактичны, значит, и я такая же.
Себастьян невесело засмеялся.
- Вы по крайней мере имели мужество отказаться от предложения вашей подруги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30