Сцинк резко ткнул Августина в бок.– Успокойся. Ничего не произойдет, пока она сама не захочет этого. – Он поднялся с лавки и принялся делать гимнастические упражнения, сопровождая их неестественными астматическими вздохами. Зарядка продолжалась целых двадцать минут, Августин наблюдал за Сцинком, не прерывая его. Закончив, Сцинк тяжело плюхнулся на лавку, отчего фургон содрогнулся.Указывая на бутылку с пивом, он спросил:– Хочешь хлебнуть?– Пейти сами.– А ты терпеливый молодой человек.– Чего у меня полно, так это времени. Так зачем мне торопиться?Старик запрокинул голову и осушил бутылку пива. Затем задумчиво произнес:– Никогда не знаешь, как оно все выйдет.– Не берите в голову, капитан. Я в порядке.– Отлично. На, посмотри. – Сцинк протянул Августину клочок бумаги, который ему передал в больнице Джим Тайл. Там было написано: «черный джип „чероки“ BZQ-42F».Августина потрясло то, что Бренда Рурк сумела запомнить номер, да и вообще хоть что-нибудь после такого жестокого избиения.– Номер краденый. И в этом нет ничего удивительного, – пояснил Сцинк.– А водитель?– Белый, не латиноамериканец, около сорока. Деформированная челюсть, по словам патрульной Рурк. Еще костюм в полоску.Сцинк снова растянулся на лавке, закинув руки за голову.Августин оглядел борт фургона.– С чего начнем? Возможно, этот парень уже на пути в Атланту.– У меня есть кое-какие идеи, – заявил губернатор.Августин не испытывал такого энтузиазма.– Полицейские найдут его быстрее нас.– Они все заняты последствиями урагана, работают по две смены. Даже детективы занимаются регулировкой движения. – Сцинк тихонько хмыкнул. – В такой ситуации можно разгуливать свободно.Августин почувствовал, что кто-то трется о его ногу. Это оказалась соседская полосатая кошка. Когда он нагнулся погладить ее, кошка юркнула под фургон.– Я сделаю это для Джима, – продолжал губернатор. – А он не часто обращался ко мне за помощью.– Но есть и другие причины.Сцинк кивнул.– Разумеется. Терпеть не могу подонков, которые бьют женщин. Да и ураган, скажем, разочаровал меня...Ураган не стал очищающим катаклизмом, как надеялся и предсказывал губернатор. В идеале люди должны были убежать из Флориды, а не хлынуть сюда. Большое количество вновь приехавших просто угнетало. Потрясал и контингент этих охотников за наживой – беззастенчивые карманники, красноречивые жулики, наглые мародеры, не говоря уж о настоящих бандитах и грабителях. Конечно, таким ничего не стоит избить женщину.– Только не жди, что я буду сдерживать себя, – предупредил Сцинк.– Я и мечтать об этом не могу, – ответил Августин. * * * Свет в комнате для гостей погас. Августин нашел Бонни сидящей на кровати. В качестве ночной рубашки Бонни использовала длинную белую футболку с надписью «Том Петти и Хартбрейкерз», которую нашла в шкафу. Августин купил ее на концерте группы в Майами. Женщина, с которой он ходил на концерт, – врач-психиатр, пытавшаяся позднее зарезать его в душе, – купила себе такую же черную футболку, подходившую к ее мотоциклетным сапогам. В этот момент Августин и понял, что они совершенно разные люди.– Макс не звонил? – поинтересовалась Бонни.Августин проверил автоответчик. Никаких сообщений не было. Он вернулся в спальню и сказал об этом Бонни.– Наша семейная жизнь продолжалась всего неделю и один день. Что же со мной происходит? – Бонни согнула ноги, подтянув коленки к груди. – Я должна быть дома.«Точно! – подумал Августин. – Совершенно верно!»– Вы считаете моего мужа негодяем?– Вовсе нет, – соврал Августин, не желая расстраивать ее.– Тогда почему же он не позвонил. – Бонни произнесла эту фразу без вопросительной интонации. – Идите сюда.Она подвинулась, освобождая Августину место под одеялом, но он робко присел на край кровати.– Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая.– Нет.– У меня, должно быть, сердце перевернулось. Только этим можно оправдать мой поступок.– Вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите, – предложил Августин.– Да, я хочу остаться с вами и... с ним. С похитителем.– Почему?– Ох, этого я не знаю. Возможно, это из-за Макса, а может, из-за отца с его моделями аэропланов, или из-за своего несчастного детства, хотя у меня и остались о нем прекрасные воспоминания. Есть какая-то причина. Ведь счастливые маленькие девочки вырастают не для того, чтобы бросать своих мужей, так ведь? – Бонни выключила лампу. – Хотите лечь?– Лучше не надо.В темноте ладонь Бонни нашла щеку Августина.– Вот какая у меня идея. Мне кажется, что мы должны спать вместе.– Но мы ведь и так спим вместе, миссис Лам. – Августин произнес это шутливым тоном, пытаясь немного снять напряжение.– Вы понимаете, что я имею в виду.– Заниматься любовью?– Ох какой вы быстрый. – Бонни схватила Августина за плечи и уложила на кровать. Голова Августина оказалась на подушке, и, прежде чем он успел подняться, Бонни оказалась на нем и прижала его руки к кровати, озорно уперевшись подбородком в грудь Августина. В слабых лучах света, пробивавшихся сквозь окно, Августин мог видеть ее улыбку, оживленный взгляд, а позади нее... стену с черепами. – Если мы займемся любовью, то это может прояснить мои мысли.– Это будут нечто вроде электрошоковой терапии.– Я очень серьезная.– И очень замужняя.– Да, но я чувствую, что вы хотите меня.– Благодарю за диагноз.Бонни отпустила руки Августина и обняла ладонями его лицо. Улыбка исчезла с ее губ, а в голосе появилась печаль.– Не надо иронизировать, – прошептала она. – Как вы не понимаете... я не знаю, что мне делать. Пыталась плакать, но это не помогает.– Простите...– Вы мне кажетесь ближе, чем даже Макс. Это плохой признак.– Да, плохой.– Тем более, после всего недельного знакомства. А мой муж... да и теперь, когда мы вместе, чувствуем себя чужими друг другу. – Бонни схватила Августина за рубашку. – Боже мой. А знаете что? Забудьте все, что я сказала.– Да, так будет лучше.– Значит, вы тоже думаете об этом, да?– Постоянно, – признался Августин и добавил в порыве идиотского целомудрия: – Но нам наверняка не стоит делать этого.Груди Бонни покоились на груди Августина, они тихонько вздымались и опускались при дыхании. «Наша дружба может превратиться в муку», – подумал Августин.– Что происходит? – спросила Бонни.– Ох, мое возбуждение скоро пройдет, и тогда мы сможем поспать.Бонни опустила глаза. Августину показалось, что она покраснела, но в темноте трудно было судить об этом с уверенностью.– Нет, я имела в виду губернатора. Что вы вдвоем задумали?– Ужасающие приключения и бешеные погони.Бонни уютно устроилась рядышком с Августином. Августину ужасно хотелось погладить ее волосы или провести пальцем по бархатистой шее. Но останавливало все то же идиотское целомудрие.Миссис Макс Лам уснула раньше Августина. Вскоре после полуночи на кухне зазвонил телефон, но Августин не стал вставать с постели и отвечать на звонок, потому что не хотел разбудить своего нового друга. Можно было бы тихонько отодвинуть Бонни на край кровати, но он даже и не пытался сделать это.Бонни громко посапывала во сне, и Августин чувствовал себя прекрасно. Глава 17 Около трех часов утра Бонни отодвинулась от Августина и повернулась на другой бок, что позволило Августину встать и подойти к телефону, который непрерывно звонил в течение нескольких часов.Естественно, что звонил из Нью-Йорка муж Бонни. Августин понимал, что предстоит «веселенький разговор».– Что случилось? – прорычал Макс Лам.– С Бонни все в порядке. Она спит.– Объясните!– Она несколько раз звонила вам. На самолете она не полетела...– Разбудите ее, пожалуйста. Скажите, что это очень важно.Как Макс и предполагал, по возвращении в Нью-Йорк его ожидали неприятности. Пресс-конференция в Национальном институте здравоохранения, на которой объявили о вреде сигарет «Бронко», нашла отклик в резких нападках со стороны CNN, MTV и других телевизионных компаний. Рассуждения умников с MTV были особенно опасными, поскольку непосредственно влияли на молодых курящих девушек, составлявших значительную часть покупателей сигарет «Бронко». На следующее утро ожидалось появление статей на первых страницах «Таймс», «Уолл-стрит джорнэл» и «Вашингтон пост». Слово «катастрофа» было еще слишком мягким для обозначения возникшего кризиса, поскольку ужасно раздражительный глава компании «Дарем Гэс Мит энд Тобакко» упорно настаивал на полном запрещении рекламы для тех изданий, которые публиковали открытия Национального института здравоохранения... то есть почти для всех газет и журналов США. В рекламном агенстве «Родэл энд Бернс» царила погребальная атмосфера, поскольку отзыв рекламы сигарет «Бронко» грозил агентству потерей многих миллионов долларов. Большую часть второй половины дня Макс Лам пытался связаться с главой «Дарем Гэс Мит энд Тобакко», который находился в Гвадалахаре, где получал по три раза в день инъекции гомогенизированной бараньей спермы, чтобы замедлить процесс развития злокачественной опухоли в легких. В клинике отвечали, что пациент на звонки не отвечает, и отказывались соединить Макса с палатой старика.Мало ему этих неприятностей, так теперь еще надо разбираться с легкомысленной и упрямой женой, оставленной во Флориде.Голос Бонни слегка охрип со сна.– Дорогой?Макс сжал трубку так, словно это была шея извивающейся гремучей змеи.– В чем дело, Бонни?– Извини, но мне нужно еще несколько дней.– Почему ты не в мотеле?– Я уснула здесь.– В комнате с черепами? Ради Бога, Бонни.Когда Макс выходил из себя, голос становился ужасно скрипучим, и коллеги по работе считали, что он страдает астмой. Бонни не обвиняла мужа в том, что он был недоволен ее пребыванием у Августина. Пытаться объяснить ему что-либо было бесполезно, потому что она еще и сама не разобралась в своих поступках. А настойчивое желание попутешествовать с губернатором и, наоборот, нежелание возвращаться домой для продолжения только что начавшейся семейной жизни... все это, разумеется, неразбериха чувств.– Я все еще не совсем здорова, Макс. Наверное, это усталость.– Могла бы отоспаться в самолете. Или в мотеле, черт побери.– Хорошо, дорогой. Я сниму номер в мотеле.– Он к тебе приставал?– Нет! – отрезала Бонни. – Он настоящий джентльмен. – А сама подумала: «Бедный Макс, тебе надо беспокоиться о моем поведении, а не о поведении Августина».– Я ему не доверяю. – Макс уже говорил обычным голосом, и это означало, что кровяное давление у него благополучно снизилось.Бонни решила не упоминать о том, что если бы не Августин, то Макс до сих пор находился бы в руках похитителя.В разговоре возникла неловкая пауза, затем Макс вновь заговорил:– Что-то в нем не то, в этом парне.– Ох, Макс, а ты абсолютно нормальный, да? Проехал на автомобиле несколько сотен миль, чтобы заснять разрушенные дома и плачущих детей.Движения Августина заставили Бонни переключить внимание на него. Озорно улыбаясь, он жонглировал тремя грейпфрутами, кружась босиком по кухне. Бонни прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться прямо в трубку.Она услышала слова Макса:– Завтра я уезжаю в Мексику. Надеюсь, что к моему возвращению ты уже будешь дома.Глаза Бонни следили за летающими грейпфрутами.– Конечно, я буду дома. – Она дала это обещание таким легкомысленным тоном, что Макс наверняка мог не поверить в него. Бонни почувствовала, как ее охватывает печаль. Макс отнюдь не глупец, он безусловно понимает, что здесь что-то не так. Она глубоко вздохнула. Августин выскользнул из кухни и оставил ее одну.– Бонни?– Да, дорогой.– А ты не хочешь знать, зачем я лечу в Мексику?– Мексика, – задумчиво произнесла Бонни и подумала: «Он уезжает в Мексику». – Макс, а ты долго там пробудешь? – И вновь подумала: «Кто эта незнакомая, безрассудная женщина, которая вселилась в мою кожу!» * * * Авила не стал рассказывать жене о распятии и той ужасающей сцене, свидетелем которой он стал. Ведь она могла устроить из этой истории религиозную притчу и раструбить ее всем соседям. Однажды ей привиделось лицо Девы Марии на блине с бойзеновыми ягодами, и она позвонила на все телестудии Майами. Так что можно было представить, как она раздует историю со львом.Осмотрев себя в ванной, Авила перебинтовал пробитую ладонь и принялся ждать, когда жена уйдет в бакалейный магазин. И как только она ушла, он взял из гаража лопату, пробрался на задний двор и выкопал шкатулку с деньгами, зарытую под деревом манго. Эти деньги являлись долей брата его жены, заработанной на мелкой торговле марихуаной. В настоящее время брат жены сидел в тюрьме штата по обвинению в многочисленных преступлениях, не связанных с марихуаной. Авила с женой пообещали сохранить деньги до его освобождения, которое намечалось где-то в конце этого века. Авила не стал бы тратить сбережения родственника, но случай был экстренный. Если Гар Уитмарк немедленно не получит свои семь тысяч долларов, то он сообщит властям, и Авилу упрячут в одну камеру с людоедом. Вот каким могуществом обладал Уитмарк, или, во всяком случае, Авила верил, что он им обладает.Копал он энергично, не обращая внимания на боль в ладони. Его подгоняло зловоние, исходившее от перегнивших плодов манго, и страх, что может неожиданно заявиться кто-нибудь из многочисленных родственников. Авиле очень не хотелось, чтобы кто-то узнал о том, что его нагрел один из «кровельщиков» им же созданной мнимой фирмы. Шкатулку он достал без всяких трудностей, стряхнул с нее землю и торопливо снял крышку. Отсчитав семьдесят влажных стодолларовых бумажек, Авила сунул их в карман. Но что-то насторожило его, показалось, что денег в шкатулке поубавилось. Подозрения Авилы подтвердились, когда он пересчитал деньги – в шкатулке не хватало четырех тысяч.Проклятые сучки! Авила пришел в ярость. Опять проигрались в индийское бинго. Для его жены и матери эта игра стала уже почти наркотиком.Авила с превеликим удовольствием устроил бы женщинам скандал, но тогда пришлось бы объяснять, зачем он сам лазил в тайник. Он с сожалением закопал шкатулку, прикрыв разрыхленную почву листвой и скошенной травой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51