Я старалась придумать объяснение, зачем могло понадобиться Эвану грузить вино так поздно и без помощи рабочих, но все это не выдерживало никакой критики. Я велела Клоду идти домой к деду и не беспокоиться, а сама немедленно пошла поговорить с Эваном. В конце концов я обнаружила Эвана в погребах. Но прежде чем увидеть, я услышала его. Насвистывая что-то, он тащил бутыли с вином.
– Куда вы переносите их? – Кэтрин встала, решительно загородив ему проход между рядами бочонков.
– Так, так, так! – Рот его искривился в эдакой ленивой, дразнящей ухмылке, в то время как бутылочно-зеленые глаза его беззастенчиво обежали взглядом всю ее фигуру. Несмотря на холод подземелья, она почувствовала, что ее бросило в жар. – Убей меня, если это не вдовушка собственной персоной, и к тому же совершенно одна? Заскучали одна, желаете побеседовать, не так ли?
– Я, кажется, задала вам вопрос!
– Здесь в погребах зябко. Вам следовало бы одеться потеплее, во что-нибудь более плотное, чем эта блузочка. – Он поставил на пол бутылки. – Лучше вам надеть мою куртку, а не то, не ровен час, просквозит вас до смерти.
Он повел плечами, сбрасывая куртку, и от этого движения под клетчатой рубашкой его четко обозначились мускулы. Невольно она обратила внимание на это.
– Мне не нужна ваша куртка, – намеренно холодно проговорила Кэтрин и смерила его ледяным взглядом.
Но никакого действия это не возымело, и Эван приблизился к ней.
– Как это «не нужна»! – Кэтрин упрямилась, чувствуя, что если сдастся, то утратит в его глазах всякий авторитет. – Перестаньте! Мы только накинем ее вам на плечи, и вы согреетесь!
Когда он протянул руки, чтобы укутать ее в куртку, первым побуждением ее было отодвинуться, отпрянуть. Но она взяла себя в руки и дала ему накинуть ей на плечи куртку и стянуть воротник у горла. Куртка сохранили тепло его тела и его крепкий мужской запах. Запах этот не давал ей дышать.
– Вот так. Разве не лучше? Поплотнее запахнув на ней куртку, он коснулся ямочки на ее подбородке, легонько погладил ее.
Лицо Кэтрин по-прежнему оставалось холодно-невозмутимым.
– Мне интересно знать, что вы собирались делать с этими бутылками и с теми, что в грузовике. – Она старалась не отвлекаться, не потерять хладнокровие.
– Продать их, конечно. – Лениво окинув ее взглядом, он улыбнулся – неспешно, высокомерно.
– Кому же?
– Одному знакомому в Сан-Франциско. – Выпустив из рук отворот куртки, он провел пальцем По ее щеке. – Я так и знал, что кожа у вас очень гладкая. И могу поклясться, что гладкая она не только на щеке.
На этот раз она оттолкнула его руку.
– Что за знакомый такой? Он изобразил улыбку.
– Знаете, не могу припомнить, как его фамилия!
– Вы торгуете незаконно! Вы таскаете мое вино и продаете его на черном рынке! Как я раньше-то не догадалась! – Она была взбешена.
– Ну бросьте, бросьте! Не стоит из-за этого так волноваться! – проворковал он. – Вы взваливаете на себя слишком уж большой груз! Слишком много работаете. Это все от одиночества, понимаю. Особенно трудно небось по ночам, когда рядом нет мужчины. Некому обнять, прижать к груди. Ох как не сладко, должно быть!
Руки его потянулись к плечам Кэтрин.
– Прекратите! – Рванувшись, Кэтрин отвернулась от него. – Вы втянули меня в бутлегерство! Да понимаете вы, что произойдет, если вас поймают?
– На забивайте этим свою хорошенькую головку. Ничего не произойдет. Не впервой. – Он повернулся так, чтобы лицо ее было обращено к нему.
– Не впервой? – Сначала ее охватил гнев, а потом страх перед тем, какими последствиями эта его деятельность может обернуться для нее. Кэтрин в ужасе отшатнулась – не от него, а от мысли, что может случиться.
– Вы понимаете, что, если вас поймают, меня лишат лицензии и завод будет конфискован! Я разорюсь!
– Я очень осторожен. – Он придвинулся к ней, голос его был мягким и сладким, как мед. – Уверяю вас, что я очень осторожен. Вы можете рассчитывать, что Эван и тут вас не подведет. А вы и не знали? А каким образом, думаете, вы получали прибыль в последние годы? Не от продажи церковного вина, это уж точно! Нет, я честно делился с вами прибылью.
– Вы должны это прекратить. Риск слишком велик! – Она хотела было отступить еще на шаг, но уперлась в бочонки.
– Вы беспокоитесь обо мне. Приятно сознавать это! – Он оперся руками о бочонок, заключив Кэтрин в кольцо. – И вообще мне в вас многое приятно!
Кэтрин уперлась руками ему в грудь, чтобы удержать его на расстоянии.
– Да ничуть я не беспокоюсь о вас! – опять вспылила она. – Это я о себе беспокоюсь.
– У вас глаза горят как синие угольки. Я всегда подозревал, что за холодностью вашей таится огонь. – Он взял ее за подбородок.
Она попыталась отвернуться, но безуспешно.
– Перестаньте! Оставьте меня в покое! – Она хотела оттолкнуть его, отодвинуться, чтобы он не был так близко. Но он лишь обнял ее за плечи.
– Но на самом-то деле вы не хотите, чтоб я оставил вас в покое, правда? – доверительно шепнул он.
– Хочу! – Она запрокинула голову, чтобы бросить на него сердитый взгляд, и тут же поняла свою ошибку, потому что рука его сжала ей голову, и губы его приникли к ее губам.
Она боролась, крепко сжав губы, но он то впивался в них, то осыпал их мелкими поцелуями, не обращая внимания на то, что руки ее отталкивают его, а тело выгнулось, стремясь освободиться. Когда она принялась отбиваться, он засмеялся тихим гортанным смехом.
– Кошечка сердится? Тем громче она мурлычет! Дай-ка послушаю!
Без всякого труда он отвел и сцепил ей руки за спиной и уткнулся ей в шею, лаская губами бившуюся там жилку.
Чуть ли не стеная от собственной беспомощности, Кэтрин закрыла глаза – как же ненавидела, как презирала она его за то, что он заставил вспомнить минуты их близости с Клейтоном, когда Клейтон целовал ей лицо и шею, возбуждая ее, волнуя, вспомнить, как сжимали ее руки Клейтона, и она знала, что еще ни одному мужчине и ни одной женщине не было так хорошо вместе! Как хочет она испытать это вновь, этот жар и эту жажду, боль, преображаемую в безотчетное счастье!
Забывшись воспоминаниями, она не чувствовала, как крепко вцепляется пальцами в его рубашку, прижимаясь к нему, не чувствовала, как напрягается ее тело в жажде еще более тесной близости, не чувствовала ничего до тех пор, пока ее вдруг не обдало холодом и сразу же вслед за этим жесткая рука его легла на ее обнаженную грудь.
– Нет! – Она дралась, лягалась и царапалась, пытаясь высвободиться. – Пусти! Слышишь! Пусти же!
– Вы слышите, что говорит мадам? – произнес мальчишеский голос, старавшийся звучать посолиднее.
– Клод! – Кэтрин почти выкрикнула это – таким облегчением для нее было увидеть эту долговязую фигуру высокого не по тегам мальчишки с таким серьезным выражением лица.
Эван покосился на него через плечо.
– Я вижу, этот щенок опять за тобой приплелся? Лучше пусть отправляется восвояси, ты не находишь? – Он опять повернулся к ней и осклабился. – Он еще маленький, ему не понять!..
Он прижал к себе ее бедра, так чтобы она ощутила твердую выпуклость впереди.
– Иди себе, мальчик! – сказал он, не сводя с нее глаз. – Леди не нуждается в твоей помощи.
Кэтрин обомлела, шокированная его совершенным безразличием к присутствию Клода.
– Как и в твоем! – придя наконец в себя, выпалила она и опять попыталась вырваться, но он лишь смеялся над ее усилиями.
Внезапно Клод бросился к ним и вклинился между ними, стараясь оторвать от нее Эвана. Тот обернулся и сильно отпихнул Клода, так что мальчик, отлетев, растянулся на каменном полу.
Эван ухватил теперь Кэтрин за кисть и держал, не давая вырваться.
– Убирайся! – приказал он Клоду. – Не то я так двину, живо хвост подожмешь! – И засмеялся, глядя как Клод, стоя на четвереньках, с потемневшим от гнева лицом поднимается на ноги. – Вот теперь нам не помешают! – И он с улыбкой опять притянул к себе Кэтрин. – Легкая паника естественна. Но у тебя это затянулось. Ладно, я не тороплюсь.
– Нет, – не сказала, а почти выдохнула она, упираясь в него руками.
Раздался какой-то глухой звук, и Эван замер, словно ошеломленный. Катрин увидела, как закатились его глаза и как он медленно осел на пол. Клод смотрел на нее с выражением ужаса.
– Клод ударил его, – пояснила Кэтрин. – Ударил, защищая меня, и убил. Клод вовсе не хотел его убивать. Это был трагический несчастный случай, и я сразу поняла, что должна его так представить.
– Почему? – Сэм подался вперед, силясь понять. – Почему ты не стала звонить в полицию?
– И тем вызвать скандал судебного расследования? – Кэтрин покачала головой. – Как могла бы я объяснить свое появление в погребах в столь поздний час? Сказать, что я пришла туда для беседы с Эваном Дауэрти? Мы оба знаем, что подумали бы люди. И сейчас бы подумали, а тогда нравы были еще строже. И разве я могла допустить, чтобы полиция заподозрила его в связях с бутлегерами? Раскрытие этого преступления означало бы для меня полный крах. А Клод… Ведь Клоду было только шестнадцать лет. Это погубило бы всю его жизнь!
– И вы скатили бочку с полки, имитируя несчастный случай, – высказала догадку Келли, сразу же подумав об отце и обо всех тех, чью жизнь бесповоротно и круто изменил поступок Кэтрин. Смерть Эвана Дауэрти означала, что сын его вырос без отца, а она, Келли, лишилась деда.
– Да, так я и сделала. Мне надо было превратить это в несчастный случай, – сказала Кэтрин; она медленно кивнула, сразу словно съежившись от усталости. – А потом я повернулась и увидела Гила, он смотрел на меня – холодно, осуждающе. – Она обхватила себя за плечи, как будто ей стало холодно от воспоминаний. – Я так и не знаю, почему он вдруг там очутился. Он любил красться, выслеживать, вынюхивать. Может быть, в тот вечер он играл в какую-нибудь игру. Мы никогда не говорили с ним об этом. – Через стол она пристально глядела на Келли, ее глаза смиренно молили об участии. – Гибель Эвана была несчастным случаем.
– Да, – мягко сказала Келли, сожалея, что захотела выяснить правду.
– Если позволите, – пробормотала Кэтрин и потянулась за палкой, – я очень устала. Думаю, мне лучше пойти прилечь.
Сэм пришел ей на помощь – отодвинув ее стул, он придержал ее под руку, помогая встать. Таким заботливым, внимательным Келли его еще не видела.
– Ты просто устала, а больше ничего? – негромко спросил он.
Ее белая голова взметнулась вверх – подобие ее былой уверенности.
– Конечно!
Вот и все, подумала Келли, и ничего-то нового, доказывающего вину или невиновность отца, она не узнала.
– Кэтрин! – Она выждала, пока старуха обернулась. – Я не задавала вам этот вопрос – в тот вечер вы возле завода выдели еще кого-нибудь?
– Еще кого-нибудь? – В глазах Кэтрин мелькнуло страдание.
А может, то был испуг?
– Видели, правда? Взгляд старухи затуманился.
– Когда я наклонилась, чтобы посмотреть, жив ли еще Эмиль, а потом подняла глаза, единственное, кого я увидела, был призрак. Маленький мальчик, который смотрел холодно и осуждающе. Я все глядела и глядела, а он исчез.
Кэтрин медленно двинулась к двери на террасу, и Келли поймала на себе суровый взгляд Сэма.
– Очень нужно тебе было спрашивать? – Он вернулся к столу.
Она не ответила Сэму, лишь пожала плачами.
– Думаешь, она видела там Гила?
– Думаю, что видела она именно то, что сказала, – призрак.
Сэм говорил очень уверенно. Но, на беду свою, Келли не верила в призраков, если те не были призраками во плоти.
22
Обшитые деревом стены библиотеки поблескивали в лучах утреннего солнца, щедро лившегося в окна. Мягкими шагами Келли ходила по комнате, то проводя пальцем по кожаным корешкам на полке, то трогая лупу на письменном столе. Тишину нарушил приглушенный звук телефонного звонка. Подходить она не захотела: пусть ответят миссис Варгас или Кэтрин. Она чувствовала беспокойство и, не зная чем себя занять, ненавидела себя за такое настроение.
Подойдя к окну, она печально вздохнула. Вчерашний день ничего ей не принес, хотя… Огорченно поджав губы, Келли вынуждена была признать, что это не совсем так. Она проникла в кое-какие семейные тайны, но этот новый груз не облегчил ее ноши.
– Вас к телефону, мисс Дуглас, – неслышно ступая, в дверях появилась домоправительница.
– Спасибо, миссис Варгас.
Келли вернулась к столу и сняла отводную трубку.
– Келли Дуглас слушает.
– Келли, это Хью.
– Хью! – Все, о чем она боялась думать это время, сразу же нахлынуло на нее. – Как дела? Как Диди проинтервьюировала Джона Тревиса? Получилось?
– Великолепно. Позвонил я вот почему…
– Да?
– Тебе придется связаться с твоим агентом, Келли. Ему предстоят кое-какие переговоры, и, как я думаю, он не захочет их вести, предварительно не побеседовав с тобой.
– Что за переговоры? – Келли невольно вскинула подбородок, чувствуя, что уже знает ответ.
– Келли… – Хью пробормотал ее имя с явной укоризной и сожалением. – Ты, разумеется, не нуждаешься в том, чтобы я растолковывал тебе все, называя вещи своими именами…
– Именно нуждаюсь!
Долгая пауза, а за ней новый тяжелый вздох.
– О Боже… Ну-ка принеси мне стаканчик винца, чтоб я мог промочить горло и проветрить мозги и сказать что-нибудь дельное… – Чтобы как-то смягчить неловкость, Хью прибегнул к цитате.
– Не нужно дельною, Хью, скажи только правду.
– Я думал, правда и так бросается в глаза, Келли.
– Да уж… В Айове говорят: торчит как медный гвоздь в свином ухе, – сухо ответила ему Келли. – Меня хотят снять и заменить в программе другим ведущим, верно? – И не дожидаясь, пока Хью это подтвердит, она продолжала: – Можешь сказать им там, что я буду бороться, отбиваться когтями и зубами, и отбиваться отчаянно. Отец достаточно уже попортил мне жизнь, и я не собираюсь, чтобы теперь он стоил мне работы. И карьеры.
– Келли, лично против тебя никто ничего не имеет.
– Это не так, Хью! На самом деле это именно очень личное!
– Ну попробуй же понять! Твоя репутация, твой авторитет оказались самым серьезным образом подорваны.
– Мне это очень хорошо известно. Как и то, что все можно поправить.
– Каким образом? – Голос Хью выдавал его скептицизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52