Хью улыбнулся несколько самодовольно и внимательно осмотрел собравшихся.
– Это сборище – находка для писателя типа Агаты Кристи. Жаль, что этой достойной леди больше нет в живых. – Он покосился на Келли. – На мою незатейливую вечеринку слетелись все – не только Кэтрин Ратледж и барон Фужер, но и Гил Ратледж. Ситуация, как говорится, накаляется.
– Надеюсь, скандала не будет.
– Интересная мысль, – одобрил он. – К сожалению, они для этого слишком хорошо воспитаны.
– Хью, ты невозможен. – Но она от души рассмеялась.
– Согласен. – Официант принес сок. Хью осторожно взял стакан с подноса и подал Келли. – Ты знакома с Гилом Ратледжем?
– Нет. Знаю его только по слухам. А где он?
– Вон стоит. – Хью незаметно кивнул в сторону седовласого мужчины, беседующего в углу с двумя гостями. – Пойдем, я представлю тебя.
Взяв Келли под руку, Хью бережно провел ее, словно лоцман, между собравшимися к Гилу Ратледжу. Если бы Келли не знала, что перед ней сын Кэтрин, она ни за что бы не догадалась. Но легкое сходство все-таки присутствовало: та же копна седых волос, тот же тип классической красоты, только у матери – более женственный. Келли догадывалась, что Гилу уже за шестьдесят, но он так же, как и мать, выглядел значительно моложе своих лет. Доставшиеся в наследство от матери голубые глаза, взгляд которых так же, как и у нее, мог в случае недовольства становиться ледяным или, напротив, излучать тепло и обаяние.
Однако сыну недоставало благородной сдержанности матери, некоей ауры врожденного величия. Гил был более открытым человеком – энергичный, напористый, яркий и очень обаятельный. Заметив, что к нему идут, он шагнул к ним навстречу со своей обворожительной улыбкой.
Опередив Хью, он первый протянул руку.
– Мисс Дуглас… – Без всякой нарочитости, изящным, естественным жестом поднес ее руку к губам. – Получил большое удовольствие от вашего выступления по телевидению сегодня.
– Вы очень добры, мистер Ратледж. – Келли было интересно знать, что он думает об интервью на самом деле, но задавать такой вопрос было бы бестактностью.
– Вы слишком уж скромничаете, – произнес Гил, не выпуская ее руки. – И зовите меня просто Гил.
– А меня Келли, – ответила она на его любезность.
– Келли. – Он широко улыбнулся. – Полагаю, не только я признаю ваш талант. Иначе телевизионное начальство не предложило бы вам стать ведущей новой программы.
– Этим я обязана Хью.
– Не верьте ей, – отозвался Хью.
– Я и не собираюсь, – весело подхватил Гилберт и затем, повернувшись к мужчине, стоящему слева от него, произнес: – Келли, разрешите представить вам моего сына Клея.
Обаяние личности Гила, его манер были настолько велики, что Келли до этого момента и не обращала внимания на стоящего рядом мужчину. А он – от русых волос на голове до кончиков лакированных итальянских туфель – был тем, кого называют «красавец-мужчина», голливудский герой-любовник. Бронзовый калифорнийский загар, оценивающий взгляд голубых с поволокой глаз, красивый чувственный рот. Он, несомненно, унаследовал обаяние отца, но другого свойства – оно было более приглушенное, интимное.
– Здравствуйте, мистер Ратледж. – Приветливо улыбаясь, Келли протянула Клею руку.
– Прошу, зовите меня Клей. – Он не поднес ее руку к губам, как отец, а просто легко пожал. Теплое, чувственное прикосновение.
– Хорошо, Клей. – Она поймала на себе его одобрительный взгляд.
В былые времена его внимание польстило бы ей, от его улыбки, красоты, прикосновения его руки голова могла бы пойти кругом. Но, работая на телевидении, особенно в Нью-Йорке, она привыкла к встречам с разными знаменитостями – политиками, руководителями разных рангов. Все они с блеском умели льстить и притворяться и прибегали к любым средствам, чтобы добиться желаемого.
– Примите мои поздравления с повышением, – продолжал Клей. – Теперь, когда мы знакомы, буду следить за вашими передачами.
Для Клея встреча с новой женщиной была каждый раз вызовом. Они, вернее, победы над ними, стали его страстью, манией. Стоило ему увидеть эту стройную, великолепно сложенную женщину, эти струящиеся, темные с золотым отливом волосы, как в нем тут же пробудился охотничий азарт, он весь напрягся, как породистый пес при виде дичи.
– Очень надеюсь на это, – спокойно ответила она. – Чем больше зрителей, тем выше рейтинг передачи. А значит, больше шансов на успех.
– У меня предчувствие, что ваша программа будет иметь грандиозный успех. – Он загадочно улыбнулся, словно знал нечто, известное только ему.
– Все, кто к ней причастен, сделают для этого все возможное. – Келли поблагодарила его еще одной улыбкой.
Она вежливо улыбалась, приветливо смотрела. Однако за внешней сдержанностью ощущалось скрытое напряжение, некая сила, вызывавшая в Клее жгучий интерес. Втягивая Келли в непринужденную беседу, он хотел вызвать ее на откровенность, пытаясь сыграть на ее гордости, тщеславии, амбициях или на романтических идеалах, он наблюдал за ее реакцией, которая подсказала бы ему путь к ее сердцу.
Клей никогда не торопил события, понимая, что этим можно все испортить. Поэтому, когда Хью Таунсенд, взяв Келли под руку, попросил их извинить – ему надо было познакомить Келли с другими гостями, – Клей воспринял это спокойно.
Он только проводил ее взглядом и, поворачиваясь к отцу, произнес:
– Умная, интересная женщина.
Тот скептически крякнул и, поднося ко рту стакан виски с содовой, пробормотал:
– Однако Кэтрин ее легко уделала. – Заключительная фраза Кэтрин «У вина «Ратледж-Эстейт» нет конкурентов» не давала ему покоя.
– Кстати, а где мадам?
– Да вон она. В окружении приближенных. – В голосе Гила Ратледжа звучали саркастические нотки; подняв стакан, он указал им в противоположную сторону гостиной.
Клей повернул голову и сразу же увидел свою бабушку. Она стояла – руки непринужденно сложены на груди, подбородок слегка приподнят – и что-то не говорила, а, казалось, вещала небольшой группе ловивших каждое ее слово людей.
Большинство женщин ближе к старости начинают питать слабость к дорогим украшениям, однако Кэтрин и здесь отличалась от других. Жемчужины в ушах и обручальное кольцо с бриллиантом – вот все, что она позволила себе.
Одета она была с изысканной простотой, выделяясь этим среди других дам в гостиной, и Клей не мог этого не заметить. Шарф всех оттенков розового, аметистового и цвета морской волны ниспадал с ее плеча, струясь по спине, как шлейф. Прямое платье цветного шифона почти касалось пола. Смотрелся этот наряд исключительно элегантно.
Клей незаметно от отца приветствовал ее.
– Не сомневаюсь, она думает, что сделка с бароном у нее в кармане, – пробормотал Гил.
– А разве не так? – равнодушно поинтересовался Клей.
– После моей встречи с бароном все может измениться. – Отхлебнув виски, Гил опустил стакан, выражение его лица стало решительным и даже суровым. – Нужно только открыть ему кое на что глаза.
– А именно?
– Рынок перенасыщен дорогими элитными винами. Предложение превышает спрос. Чтобы начать в этих условиях новое дело, необходима хорошо разработанная концепция сбыта, ловкие торговцы. У нас есть все: хорошая организация производства, необходимые средства, опыт. У нее этого нет: объем производства слишком мал. И не только это: не забывай, ей девяносто лет. Долго она не протянет. А без нее всему конец. «Ратледж-Эстейт» перестанет существовать.
– А про Сэма ты забыл? Гил презрительно фыркнул.
– Тряпка, как и его отец. Кэтрин, только она ведет дела «Ратледж-Эстейт», она единолично всем управляет. Не терпит никакого вмешательства. Компания чисто формально называется семейной. Что я и понял несколько лет назад, – с горечью произнес он, пальцы его сильнее сжали стакан.
– Все это так, – равнодушно отозвался Клей. Он уже не раз это слышал. Все, чего хотел отец, – закупить виноград у других владельцев, но бабушка стояла насмерть. Вино Ратледжей будет делаться только из собственного винограда.
У Гила и сейчас звучали в ушах ее слова.
– У нас из-под носа уплывала прибыль, а она и слушать меня не хотела. Даже когда я предложил выпускать вино с другой этикеткой – уперлась, и ни в какую. А другие виноделы делали такое сплошь и рядом. Но она ведь не такая, как все! Это же Кэтрин!
Гил замолчал, воспоминания нахлынули на него, и он неожиданно разъярился.
– Боже, чего только не было. В один год непрерывно лил дождь, и виноград недозрел, и что же ты думаешь?! Она весь его продала, чтобы упаси Бог не выпускать немарочное вино. Год пропал. И Джонатан с ней согласился. Он всегда был с ней заодно.
Гил бросил свирепый взгляд в сторону матери. Вечно вокруг нее вьются всякие людишки, смотреть тошно. Холодная, бессердечная стерва.
Ложь. Вся ее жизнь построена на лжи. Для нее семья – дешевая рабочая сила. И эта сказка, что во время «сухого закона» она делала вина для причастия. Еще одна ложь. Как и то, что она – жена, верная памяти мужа. Он-то никогда не забудет, в каком виде застал ее однажды – помада размазана, блузка расстегнута, грудь обнажена. И то, как она склонилась к нему и, крепко схватив, проговорила, сверкая глазами: «Никогда никому не говори об этом, Гил. Никому. Никогда. Ты понял?»
Непроизвольно он, как и тогда, быстро кивнул, испытав прежнее чувство потрясения и предательства. Он сдержал слово и никому ничего не сказал. Но и не забыл ничего.
– А вон там стоит в одиночестве Сэм, – лениво заметил Клей. – Пойду поздороваюсь со своим дорогим кузеном.
– Иди, – угрюмо проговорил отец и снова поднес стакан к губам.
Сэм стоял, привалившись к позолоченному пристенному столику в стиле Людовика XV. Пиджак небрежно расстегнут, одна рука – в кармане.
Он увидел, что к нему приближается Клей, и глотнул еще немного теплого пива, которое потягивал целый вечер. На Клея он смотрел без всякого интереса – они никогда не были друзьями, их отношения даже хорошими трудно было назвать. Поэтому Сэм и не подумал изображать на своем лице радость.
– Увидел, что ты пребываешь в одиночестве, и захотел составить тебе компанию, – приветствовал его Клей с улыбкой.
Такая улыбка могла бы покорить любую женщину без труда. И Сэм это знал. Он знал также, что за этой улыбкой ничего не стоит.
– Одиночество меня не тяготит, – ответил он, продолжая блуждать взглядом по комнате. Отыскав в гуще людей золотое пятно, он уже не сводил с него глаз.
Там стояла Келли Дуглас. Сэм увидел ее сразу же, как только она вошла в комнату, – ее невозможно было не заметить в этом горящем огнем кружевном наряде.
Линии платья подчеркивали небольшую грудь и гибкую талию и открывали взглядам мужчин ее великолепно длинные ноги. Немудрено, что от нее не могли оторвать глаз.
– Необыкновенная женщина, – заметил Клей, проследив направление его взгляда.
Сэм посмотрел на него, губы скривились в презрительной усмешке.
– Только не говори, что близко знаешь ее, – насмешливо произнес Сэм, так как видел со своего места недавнюю сцену знакомства.
Клей посмотрел на него с любопытством.
– Да я только словом с ней перемолвился. – Он не отрывал глаз от лица кузена. – Ты что, продолжаешь дуться на меня из-за жены? Прости, бывшей жены. Ты ведь развелся с Адриен?
Брак Сэма с Адриен Боллард распался спустя шесть месяцев после женитьбы еще до того, как он застал ее с Клеем при весьма двусмысленных обстоятельствах. Этот случай, естественно, не послужил сближению двоюродных братьев.
– Ты ни капельки не переменился, Клей, – Сэм поставил стакан на мраморную поверхность столика по соседству с фарфоровой статуэткой. – Все та же дешевка.
Клей только ухмыльнулся в ответ. Сэм пристально посмотрел ему в глаза и отошел. Он предпочитал находиться в одиночестве.
Хью шепнул Келли на ухо:
– А вот и еще один участник треугольника – барон Фужер. Заговори о его библиотеке в Шато-Нуар, и он будет навеки твой.
Келли улыбнулась про себя. Не впервые Хью наставлял ее таким образом, предоставляя информацию о важной персоне, с которой ее знакомил. Это, с одной стороны, создавало иллюзию близкого знакомства с человеком, облегчало контакт, а с другой – давало пищу для беседы, не сводя ее к банальным темам вроде погоды.
Барон Эмиль Жерар Кретьен Фужер поначалу разочаровал Келли, совершенно не соответствуя ее представлению о французском аристократе. Конечно, кольцо с печаткой, вечерний костюм ручной работы, туфли из великолепной кожи, тщательно отполированные ногти – все эти внешние атрибуты присутствовали, но на этом все и заканчивалось. У этого невысокого полноватого мужчины на шестом десятке, с намечающейся лысиной был рассеянный вид погруженного в думы степенного академика. Келли мысленно поблагодарила Хью – упоминание о библиотеке могло стать ключом к беседе.
– Очень рад познакомиться с вами, мисс Дуглас. – Барон приветствовал ее с привычной учтивостью, но даже улыбка не делала его лицо менее серьезным. Келли подумала, что, должно быть, многие ошибаются, принимая его внутреннюю сосредоточенность за равнодушие.
– Для меня это большая честь, барон Фужер, – ответила Келли, прибавив: – Так же, как и для всего Нью-Йорка.
Он рассеянно кивнул и тут с некоторым опозданием вспомнил о стоявшей рядом женщине.
– Простите, я не познакомил вас. Моя жена, баронесса Натали Евгения Магдалена Фужер. Мадемуазель Дуглас. А с нашим хозяином, мсье Таунсендом, вы уже знакомы.
Келли повернулась к его жене, стройной невысокой женщине, лет на двадцать моложе мужа.
– Очень рада познакомиться с вами, баронесса Фужер.
– Зовите меня Натали. – Живая, с ясной, как и ее глаза, улыбкой, темные, собранные в пучок волосы открывали маленькие изящные ушки, в которых покачивались серьги с бриллиантами и рубинами. Шифоновое платье, переливающееся всеми цветами радуги, говорило о ее пристрастии к насыщенной цветовой гамме. – Мы ведь в Америке, – продолжила баронесса. – Здесь не придают значения титулам. А я могу называть вас Келли?
– Мне будет приятно, – с готовностью отозвалась девушка. Контраст между характерами мужа и жены бросался в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52