– Он подошел поближе, все еще разглядывая ее. – Я помню его дочь. Такая большая и толстая, в очках.
– А еще я любила проникать на винный завод, – прибавила Келли. – Один раз вы застали меля в погребах – я там пряталась.
– Было дело, – кивнул он, постепенно признавая ее.
– Испугалась я тогда до смерти, ведь я была уверена, что вы побьете меня, – продолжала вспоминать Келли.
Старик Клод покачал головой.
– В жизни не поднял руки на ребенка! – Он улыбнулся. – Я дал вам отведать вина.
– Правильно, – пробормотала она, вдруг припомнив, как это было. – Я думала, что вино будет как виноградный сок, а оно оказалось кислым.
– Не кислым, – с улыбкой сказал он. – Обыкновенное молодое вино, может, немного вяжущий вкус.
– Вовсе и не немного, насколько помнится мне, – возразила Келли, и улыбка ее стала шире.
Клод Бруссар тоже улыбнулся ей в ответ, но в следующую же секунду посерьезнел, в глазах его показалась досада.
– Ваш отец был плохим работником. Пристрастился пить прямо на заводе. Я нашел бутылку виски, которую он припрятал. Я не мог позволить ему это продолжать и вынужден был его уволить.
– Знаю. – Келли опустила голову, вспоминая, какое это было унижение – пойти встречать его после работы только лишь затем, чтоб узнать, что его уволили. Наутро он ввалился в дом мертвецки пьяным. Когда в конце концов он протрезвел, он сказал, что ему надоело быть в рабской зависимости от Ратледжей и потому он попросил расчет. Но она-то знала правду! Келли рассеянно отвернулась, разглядывая место преступления. – Вечно-то он пил, вечно дебоширил!
– Лучше пойдем отсюда. – Загрубевшей рукой он сжал ее руку и решительно повел прочь. – Это плохое место.
Тронутая этим заботливым жестом, Келли подняла взгляд к загрубевшему, перерезанному сетью мелких морщинок лицу старика.
– Сколько же вам лет?
Он и в детстве-то казался ей очень старым. Он приостановился и словно бы напрягся, широкие плечи его распрямились.
– Разве это так важно?
Он, видимо, был задет ее вопросом. Келли попыталась загладить неловкость и отмахнуться.
– Нет, конечно. Просто мне интересно. Он гордо глянул ей в глаза.
– Мне седьмой десяток пошел, но мой qrand-p?re проработал мастером в имении Ратледж до восьмидесяти четырех лет.
И последние годы свои он прожил счастливо, потому что вина тогда у нас были прекрасные. Эти молодые с дипломами, химическими колбами и пробирками, разве они знают толк в настоящих винах? Старый… – повторил он с отвращением. Я как grand-p?re, и самые лучшие мои годы еще впереди. Рано мне на пенсию!
– Мне и в голову не приходило вам это предлагать! Он кинул на нее вызывающий взгляд, но тут же остыл.
– Что вам здесь надо? – спросил он через секунду с легким раздражением.
– Я к Сэму.
– Не прошло и пяти минут, как он уехал.
– Да? – Разочарование. Келли не ожидала, что оно будет столь острым. Она посмотрела туда, где размещались конторы, и только тут заметила, что джипа возле здания не было. – Вы не знаете, куда он уехал?
– Нет.
Она кивнула, стараясь показать, что это не имеет значения.
– Ну что ж, увижу его позже, дома.
Однако дома это совсем не то, и Келли это знала. Махнув рукой Клоду, она отправилась назад, в долгий обратный путь.
19
В просвете между деревьями виднелся серебристо-серый «Бронко», стоявший на подъездной аллее перед домом. «Для визитеров вроде бы рановато», – подумала она. Но, выйдя на поляну, она увидела и другие машины – машину со значком полиции, скромный седан и джип Сэма.
Что-то тут не так. По телу побежали мурашки, а нервы напряглись как натянутые струны. Помедлив лишь секунду, она тут же прибавила шаг и прямо по газону направилась к крыльцу. Открывая входную дверь, она услышала голос Кэтрин.
– В доме ее нет. Должно быть, вышла.
Двое в полицейских мундирах, Олли Зелински, адвокат Джон Максвейн и Сэм стояли у подножия мраморной лестницы, поджидая спускавшуюся к ним Кэтрин. Джону Максвейну на вид было лет сорок. Это был мужчина с седыми висками, среднего роста и средней комплекции, а на лице его читалось снисходительное добродушие человека, привыкшего обращаться с правонарушителями, но не утратившего веры в исконные человеческие добродетели. На звук хлопнувшей двери все одновременно обернулись.
– Вы меня ищете? – Неторопливо она подошла к ним, готовая услышать дурные вести. Мрачное выражение на лице Сэма говорило ей, что ничего хорошего ждать не приходится.
Сэм встретил ее словами:
– Ваш отец сбежал. Я услышал это по радио и примчался сообщить вам. А потом подъехали Зелински и другие.
– Когда? – Голос ее был ровным, бесстрастным. Только так можно было не дать прорваться охватившей ее бешеной ярости.
Она ясно видела все последствия побега: будет организована настоящая погоня, с заставами на дорогах, поисковыми группами, усиленными нарядами полиции по всему району и гудящими над головой вертолетами. Она представляла себе и толпы репортеров, и бесконечные сенсационные передачи «Новостей». Ее имя снова приплетут к этому делу, как раз теперь, когда все понемногу начинало затихать.
– Сегодня утром, на рассвете, – ответил Олли, и в глазах его мелькнуло сочувствие.
– Как? Как это стало возможно? – Келли незаметно отодвинулась от Сэма, сознательно лишая себя того утешения, которое давало ей его присутствие. Если он ненароком коснется ее, она может потерять самообладание, а она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, что происходит с ней. Она крепко сцепила руки на груди – защитный жест, скрывающий терзавшую ее боль.
– Он притворился, что ему плохо. Дежурный был из новичков. Мы продолжаем расследование.
Олли поправил очки на носу, как всегда, когда нервничал.
Келли заметила это.
– Зачем ты приехал? Ведь не для того же только, чтобы сообщить об этом мне!
Олли быстро отвел взгляд, затем как-то робко произнес:
– Этого не должно было произойти. Его арест и так осложнил тебе жизнь. Я хотел извиниться перед тобой. – Он запнулся, потом спросил: – Ты имеешь представление, куда он мог направиться?
– Ближайшие винные магазины и бары вы обыскали? – с горькой усмешкой вырвалось у Келли. Она не могла удержаться от иронии.
– Думаете, он вернется сюда или двинется на побережье? В Окленд и Сан-Франциско? – спросил один из полицейских.
Они не сводили с нее глаз. Все ожидали ответа, которого у нее не было. Она коротко тряхнула головой, и на щеку ей упали волосы. Пальцами она взъерошила их, отводя назад и досадуя, что не затянула их в узел.
– Не знаю, куда он направится и что захочет делать. Затеряться ему легче было бы в городе. Там больше мест, где можно спрятаться. Но не знаю, придет ли это ему в голову.
– Ну а в горы он может податься? – спросил другой полицейский. – Ваш отец хорошо ориентируется на местности? Охотой увлекается?
– Нет.
– Туризмом?
Келли опять тряхнула головой.
– Единственное, чем он увлекается, это выпивка. И только в этом он знает толк.
– Ну а друзья его?
– Я отсутствовала здесь десять лет. Я не знаю ничего о его друзьях, не знаю даже, есть ли они у него вообще. Вам стоит расспросить завсегдатаев баров. Узнать, кто его собутыльники.
Они задали еще несколько вопросов, на которые она не смогла ответить. С каждым новым вопросом напряжение возрастало, и нервы ее натягивались все сильнее. Наконец она не выдержала.
– Послушайте, если бы я что-нибудь знала, хоть что-нибудь, неужели вы думаете, я не сказала бы этого вам? – отрезала она. – Мне не меньше вашего хочется, чтобы его нашли. Чем дольше он в бегах, тем дольше будет длиться вся эта… – Тут Келли осеклась, сразу же пожалев о том, что вспылила.
Сэм подошел к ней и положил руку на плечо, но это не помогло.
– По-моему, хватит вопросов, – сказал он в то время, как Келли напряженно боролась с искушением прислониться к нему.
– Хорошо, – кивнул Олли. – Прости, что мы вынуждены были устроить над тобой эту экзекуцию, но что поделаешь… Если тебе придет в голову какая-нибудь мысль или ты вспомнишь что-нибудь, что может оказаться полезным нам…
– Я позвоню, – пообещала Келли.
В течение всего этого допроса Максвейн хранил молчание, оставаясь лишь свидетелем происходившего. Когда Олли и два полицейских, попрощавшись, через холл направились к двери, он задержался. Подождав, когда захлопнется дверь, он обратился к Келли.
– В этой неловкой ситуации мне остается добавить лишь одно, мисс Дуглас, – сказал он. – На случай, если будете говорить с отцом, если он появится здесь.
– Не появится, – оборвала его Келли. – Он не знает, что я нахожусь здесь.
– Боюсь, что это не так. – Брови Максвейна поползли вверх так, словно он собирался извиниться за что-то. – Видите ли, я сообщил ему о вашем местопребывании.
Сэм выругался сквозь зубы, тихо, но ожесточенно и громко спросил:
– Какого черта вам понадобилось говорить это ему? Зачем ему знать, где находится Келли?
– Я подумал тогда, что знать это ему надо. – Адвокат повел плечами, словно желая сказать, что дело сделано и спорить, удачно или неудачно, все равно бессмысленно. – Когда я посетил Дауэрти в тюрьме, он не скрывал свою крайнюю обиду на Ратледжей, в особенности на вас, миссис Ратледж. – Он покосился на Кэтрин, но та казалась совершенно невозмутимой. – Он обвинял вас во всех смертных грехах, и я подумал, что, когда он узнает, что его дочь у вас гостит, это поможет ему изменить свое мнение.
– Ну и как, изменил он это мнение? – спросил Сэм с иронией.
– К несчастью, нет. Пока что он убежден, что вы пытаетесь настроить его дочь против него. Знаете, паранойя – частый спутник алкоголизма, – заметил Максвейн, после чего опять повернулся к Келли: – Но это лишь часть того, что я намеревался с вами обсудить.
Взяв ее за руку, он увлек ее в дальний угол холла. Келли не могла взять в толк, зачем она понадобилась адвокату, и напряженно ждала, чтобы адвокат разъяснил ей это.
– Если случаем ваш отец как-то объявится здесь, – начал Максвейн, тихо и доверительно, – постарайтесь убедить его сдаться властям.
– Вряд ли он послушает меня.
– Сделайте попытку. Если он сдастся, положение его станет намного лучше, – объяснил он, после чего продолжал: – Когда наутро после гибели барона его задержали, содержание алкоголя в его крови было гораздо выше нормы. Он признался, что был пьян. Весьма вероятно, что он находился в состоянии, когда не мог отвечать за свои действия. Я могу выдвинуть аргументом не совсем вменяемое состояние, тогда обвинением может стать непреднамеренное убийство. Но чтобы это произошло, ему необходимо прийти с повинной – тогда мы взяли бы его на поруки и отправили лечиться. Нам надо будет нажимать на то, что алкоголизм – это болезнь, и представить вашего отца как жертву.
– Не говорите мне ничего о жертвах! – Голос Келли дрожал от гнева. – Жертва – это я! Это мне пришлось жить с ним под одной крышей, мириться с его ложью и увертками! Это меня он бил смертным боем, когда был пьян! Если кто-то и поплатится за все, так это я! И счет еще не закрыт!
И борясь со слезами, застилавшими глаза, Келли резко повернулась и пошла – быстрыми шагами, ничего не видя вокруг, не слыша, что Сэм зовет ее.
Он хотел броситься за ней, но адвокат остановил его:
– Пусть побудет одна.
Тогда Сэм набросился на адвоката:
– Что вы наговорили ей, черт вас возьми?
– Боюсь, что я вывел ее из себя. Я думал, что она признает, что отец глубоко и неизлечимо болен. – Максвейн задумчиво посмотрел вслед Келли, потом перевел взгляд на Сэма. – Существуют различные ассоциации для лиц, чьи родители были или есть алкоголики. Я знаю одну программу, специально предназначенную для взрослых. Поговорите с ней, может быть, и она захочет присоединиться. По крайней мере пообщаться с людьми, переживающими то же, что и она, и это может дать выход возмущению, копившемуся в ней все эти годы. Во всяком случае, это могло бы стать первым шагом в этом направлении.
На ресницах ее дрожали слезы. Заслышав приближающиеся размеренные и твердые шаги Сэма, Келли едва успела вытереть их. Убежав из нижнего холла, она укрылась в библиотеке.
Когда Сэм вошел, она все так же продолжала стоять возле кожаного кресла, опираясь рукой на спинку. Ощутив на своих плечах тепло его рук, она отпрянула.
– Все хорошо. – Она смогла взять себя в руки. Пальцы ее гладили складчатый абажур – ей надо было куда-то деть руки. – Вот сигарета мне не помешала бы. У тебя случайно не найдется? А то свои я в сумочке оставила, наверху.
– Нет, у меня нету.
– Ладно, не важно. – Она включила лампу, осветив деревянные панели библиотеки, сумрачной в этот пасмурный день. – При таких неприятностях удивительно, как я не стала больше курить!
На столике возле лампы лежал пульт дистанционного управления. Келли подняла его, направила на телевизор. На экране мгновенно зажглось изображение.
– Это про твоего отца, Келли, – начал было Сэм. Она подняла руку, прося его ничего ни говорить, взгляд ее был прикован к экрану.
– Это «Новости». Может быть, его поймали. – Она опустилась в кресло и подалась вперед, поглощенная тем, что говорил ведущий.
Но в программе лишь уточнялись сведения, известные из предыдущей передачи – о подозрительном пассажире, обнаруженном на пароме в Сан-Франциско. Подозрения не подтвердились. Программа закончилась кратким репортажем из тюрьмы и повторным рассказом о гибели барона.
– Пойдем выпьем кофе, – предложил Сэм. Келли покачала головой.
– Я лучше здесь побуду, может, что сообщат.
– Даже если и сообщат, сделать ты все равно ничего не сможешь.
– Знаю, но все равно мне хочется побыть здесь. Мне надо это, понимаешь? Постарайся понять, хорошо?
Остаток дня и большую часть вечера она провела перед телевизором, переключая программы, слушая сообщение то одной, то другой программы. Полиция упорно продолжала считать, что он, по всей вероятности, скрывается в Напа и настойчиво утверждала, что кордоны на дорогах появились уже через десять минут после побега арестованного.
Каждый выпуск «Новостей» сопровождался показом того, как бригады полицейских обыскивают трущобы, как вертолеты делают медленные круги, патрулируя район, как полицейские на заставах открывают багажники автомобилей и проверяют документы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52