– И я не уеду из Галэна до тех пор, пока они не поймают или не уничтожат этого маньяка.
– Ты обещала больше не плакать, – обратился Бен к жене. – Твои красивые глаза разболятся. Они и так уже заплыли и стали щелочками, как у китаянки.
Он сказал это, чтобы развеселить Элен, и добился своей цели. Она улыбнулась.
– В молодости, – сказала она, – я могла проплакать весь день, а вечером прекрасно выглядеть Но теперь, когда стала старой развалиной…
– Самая великолепная развалина, которую я видел. И потом – сорок два это еще не старость, – насмешливо-сурово произнес Бен. – Ты, как всегда, напрашиваешься на комплимент. Слушай, Элен, звони обязательно мне хоть раз в день. Во время работы – в гараж, а вечером домой.
Она кивнула и добавила:
– В общежитии только один телефон, и я не могу его заграбастать.
– Ты можешь его заграбастать, когда никого не будет рядом, – заметил Бен.
Элен Китон поцеловала мужа и сына и вошла в общежитие.
– Я надеюсь, что этот дурацкий план сработает, – говорила Сара Валден мужу. – Загнали нас сюда как в курятник.
– Куры – это точно, – подхватил шериф, – ты только послушай, как вы кудахчете.
– Я не привыкла жить с женщинами, – заявила Сара. Меня воспитали трое братьев. Потом я вышла замуж за тебя, и у меня появилось двое сыновей. Я люблю, когда вокруг меня много мужчин.
Ему по душе пришлась грубоватая нежность:
– Ну теперь, когда два наших увальня выросли и вывалились из гнезда, у тебя остался только один мужчина. И тебе будет полезно побыть без меня немножечко. Это поможет еще больше оценить мои достоинства, когда ты вернешься.
Она обняла его.
– Хорошо одно, – сказала она, – ты не сможешь приударить ни за одной бабенкой. Все они будут под замком здесь.
– Не будь так уверена в этом, – хмыкнул Хэнк, – кто мне помешает прокатиться в Мидвэйл и подцепить там молодку?
– Она тебя измотает, – съязвила жена, – мне уже за пятьдесят, но даже я тебя утомлю.
– Хватит болтать. Иди-ка на место, пока я не приложился к твоей толстой заднице.
Преподобный Китон и его жена тоже прощались возле женского общежития. Она явно гордилась, что именно ее избрали предводителем. В жизни их объединяла одна удивительная деталь. То, что они носили общую фамилию было нормально, – так и положено супругам. Но их и звали одинаково – он Фрэнсис и она – Фрэнсис. Когда они поженились, чтобы избежать путаницы, знакомые стали называть их Фрэнк и Фрэнси. Собственный рецепт, как отличать мужское имя от женского, однажды предложил Док Дженкинс: «Я всегда помню, ваше преподобие, что в мужской форме есть большая твердая палка (английское I), которая так и выпирает из вас». Священник холодно отреагировал на это философское умозаключение, а жена мило улыбнулась.
Теперь преподобный обещал жене:
– Господь вас не оставит.
– Знаю, дорогой.
– Я буду за тебя все время молиться.
– Береги себя, Фрэнк. Не забывай принимать таблетки от давления. Помни, что теперь, по предписанию доктора Дженкинса, их надо пить два раза в день.
– Ты тоже должна молиться.
– Ну, конечно же, Фрэнк. Я всегда молюсь.
И за него. Ты должна молиться и за него.
– Знаю, таков христианский долг, – вздохнула она, – но не могу обещать. Достаточно ли я хорошая христианка, чтобы простить его за все содеянное?
– Ты попытаешься?
– Да, я попробую.
– Возможно, ты могла бы собирать и других женщин на ежедневную молитву…
– Каждый день? Не знаю. Вот завтра точно, ведь это воскресенье.
Так или иначе прощались со своими мужчинами женщины Галэна, добровольно согласившиеся на заточение и разлуку с любимыми.
Перед тем как закрыть двери окончательно, преподобный Китон пригласил всех помолиться вместе с ним. Все жители Галэна, освещенные золотом заходящего солнца, стояли у общежитий молча, склоня головы.
– Давайте помолимся, – призвал Китон, – за то, чтобы эта маленькая жертва, эти временные неудобства и одиночество положили бы конец ужасному торжеству смерти и насилия, которые правят в нашем мирном городе. Во имя Иисуса, аминь.
Началось первое ночное бдение.

27

Док Дженкинс писал: «Закон Гришема (зло вытесняет добро) в оригинале относился только к деньгам. Но теперь его проявления можно встретить в любой сфере нашей жизни, не исключая и язык. Точнее, живое слово и меткое выражение повсеместно вытесняются неграмотными вульгаризмами или легкомысленной шелухой:
Постарайтесь вспомнить, когда вам пришлось услышать такое выражение: „Это меня не волнует“. Теперь эта конструкция все время модернизируется в повседневной речи, в прессе и на телевидении. Она стала звучать так: „Меня это волнует меньше всего“. Вдумайтесь в значение данного словосочетания – оно же диаметрально противоположно тому, что было заложено в первоисточнике. Если расшифровать, то получится вот что: „Данный вопрос настолько незначителен для меня, что просто невозможно, чтобы я придавал ему еще меньшее значение“».
Док Дженкинс положил ручку. В доме только он и черепаха Квинни. Без Марты и Дженни эта тишина субботнего вечера просто угнетала. Прекрасная возможность, подумалось ему, поработать над очередной статьей для «Сигнала». Статьей Билла Клеменса. Но, похоже, она не очень получалась. Не понимая, в чем дело, он заставил себя продолжить творческие изыскания. Ручка забегала по бумаге:
«Безграмотные люди (среди них много журналистов и авторов, связанных с ТВ) неправильно трактуют исходную фразу, а ведь она очень логична и цельна. А вот упомянутый уже странный гибрид „меня это меньше всего волнует“ – бессмысленная, фальшивая версия, но все же именно она побеждает и вытесняет правильную форму. В настоящее врем существует два варианта описания магнитофона, в котором пленки…»
И дальше еще на нескольких страницах Док разводил глубокую философию на мелком месте, касаясь этой животрепещущей темы. Прошло немало времени, прежде чем Док поставил точку и стал перечитывать только что созданный шедевр. Все вроде бы было хорошо, но, увы, для Била Клеменса… совершенно не смешно. Может быть, он стареет, а может, просто не до смеха в городе, где происходят такие ужасные события. И уж наверняка для вдохновения ему не хватало Марты и Дженни. Без них в доме было слишком одиноко. Док уже почти решил пойти в гостиницу и поболтать с Джедом.
«Но почему именно в Галэне?», – вспомнил он вдруг собственный вопрос.. заданный Джулиану. А тот ответил: «А почему бы не в Галэне?» Тогда такой ответ устроил Дока, он успокоился, услышав, Что ее было какой-то особой причины, по которой ИНКУБ выбрал Галэн. Но потом у него появились немного другие соображения на сей счет. Например, в городе находился экземпляр редкой, почти легендарной книги «Потерянные искусства». Это само по себе было настолько примечательно, что ставило под сомнение попытку объяснить все происходящее простым стечением обстоятельств.
У города были и, об этом нельзя забывать, абсолютно некалифорнийские облик, атмосфера и дух, видимо, привнесенные его отцами-основателями – Галэнами, А ведь они вывезли все это из Новой Англии. Той самой Новой Англии, которая вся пропитана духом легенд о колдунах и ведьмах, о всякой бесовщине, пытках, наказаниях, о смерти.
Так была ли все-таки какая-либо связь между духовными истоками Галэна и тем, что творилось в городе? Может, легендарные ужасы прошлого притянули кошмар, ставший реальностью сегодня?
А может, это возмездие? Вдруг это Салемская или какая-нибудь другая ведьма из старинного европейского культурного пласта, преодолев барьеры времени, мстила сейчас потомкам своих истязателей с помощью собственного потомка? Может, именно таким образом воплощались в жизнь библейские слова: «… и дети в третьем, и в четвертом поколениях должны расплачиваться за прегрешения отцов своих…»
А было ли какое-либо проявление Провидения в том, что несколько лет назад Джулиан Траск согласился преподавать в заштатном колледже города Галэна? Ведь у него имелись и другие более выгодные предложения. Его интерес к сверхъестественным явлениям появился позднее. В период первого пребывания в Галэне он был чистым антропологом. Что же привело его в Галэн и не просто привело, но и заставило поддерживать интерес к происходящему в городе? Даром ли он вдруг подписался на «Сигнал» и возобновлял подписку много лет? А может, он был просто пешкой на огромной космической шахматной доске? Вопросы, вопросы. Шумный, жалящий рой вопросов. И ни одного ответа.
В мужском общежитии быстро распространилась весть о том, что насильник обладает одной ярко выраженной анатомической особенностью. Док Дженкинс как-то проговорился об этом Марте. А теперь, когда вокруг были одни женщины, секреты с трудом удерживались за зубами. Марта рассказала об этом Дженни. А потом сенсация облетела все общежитие.
Более опытные женщины, например, Белинда Феллоуз, были настроены скептически. Некоторые хихикали. Других охватил тихий ужас. А большинство пребывало в состоянии нездорового возбуждения.
Жена владельца гостиницы Джеда Парди, Руфь, сообщила:
– Много лет назад, когда мы с Джедом начинали заправлять в гостинице – Боже мой, я тогда была совсем желторотым цыпленком, – у нас не было денег, чтобы нанять прислугу. Мне приходилось самой стелить постели и менять полотенца. Мы оба, как рабы, трудились и день и ночь. Так вот, у нас был один неизменный постоялец, мистер Макинтайр, коммивояжер. Очень приятный человек, обходительный, такой лысый в очках. И вот однажды утром, думая, что его уже нет в номере, я вошла, держа в руках кипу простыней, наволочек и полотенец. А он как раз появился из ванны абсолютно голый. Клянусь, у него эта штука была размером с батон салями. Никогда раньше, да и потом, я ничего подобного не видела. У меня все белье вывалилось из рук. А он только произнес: «О, извините!»– развернулся и ушел назад в ванную. Такой милый человек, ну кто бы мог подумать? Но знаете что? Больше он никогда в нашей гостинице не появился. Может, от стыда? Бог мой, я-то думаю, что он должен был бы этим гордиться, как петух! Я рассказала тогда о том, что видела, Джеду. А он заметил, что слышал о проблемах этих людей. Говорят, что такая штука не стоит. Жалко, правда? – И Руфь рассмеялась. – А может быть, Джед просто приревновал?
– У цветных, рассказывали, это бывает чаще, – заметила Мона Гаррет, жена хозяина спортивного магазина.
– О, нет! Это совсем не так! – воскликнула Дженни.
– А ты откуда знаешь? – поразилась ее мать.
Дженни покраснела и объяснила:
– Да был у нас один черный парень, Клейтон Брэдшоу, он учился в колледже. Закончил в прошлом году.
– Я его помню, – вклинилась Руфь Парди. – Он иногда ужинал в гостинице. Черный как уголь, но очень симпатичный.
– Так вот, – продолжала Дженни, – на уроках рисования он был у нас моделью…
– Я считала, что натурщики всегда надевают набедренную повязку, – заметила Мона.
– Конечно, – заверила ее Дженни, – он всегда переодевался за ширмой, но однажды после уроков я забыла свою сумку и вернулась за ней в класс. Он думал, что все уже ушли… Ну вот я все и увидела. Все как и у… словом, как у всех. Только темнее.
Она опять покраснела, а мать поинтересовалась:
– Ты уверена, что именно ты все так и видела?
– Но, мама! – возмутилась Дженни, и все женщины дружно рассмеялись.
Лора держалась подальше от всех этих возбуждающих разговоров. Но поближе к Элен Китон, с которой они попали в одну комнату. Она чувствовала, что из всех женщин в общежитии Элен нуждается в ней больше всего. Ужасная смерть дочери, тяготы похорон сегодня утром, а теперь вынужденная изоляция от мужа плюс взбалмошная болтовня женщин – все это наверняка было просто невыносимо для нее.
Элен лежала на постели, тупо глядя в потолок. Лора присела на край кровати и взяла ее руку в свою.
– Тебе нужно закрыть глаза и постараться уснуть, – ласково проговорила она.
– Я не могу.
– Хочешь снотворное или успокаивающее? Док Дженкинс дал мне на всякий случай кучу лекарств, но строго наказал не раздавать их всем подряд.
Элен отрицательно покачала головой.
– Ты уверена? А может, что-нибудь слабенькое, чтобы только успокоиться. Ты ведь столько перенесла за эти дни.
– Нет, не надо. Но все равно, спасибо.
– Может быть, тогда хороший горячий душ?
– Я лучше здесь побуду, – сказала Элен.
– Ну, ладно, дорогая. Делай как знаешь, – ответила Лора. – А я, пожалуй, пока другие сплетничают, схожу в душ.
Когда Лора уже в халате выходила из комнаты, Элен поинтересовалась:
– Ты надолго?
Лора улыбнулась ей:
– В два счета обернусь.
– Мне не хочется быть одной.
– Я понимаю.
Несколько минут спустя, когда Лора намыливалась в одной из кабинок, появилась Элен в халате, с полотенцем и мылом.
– Передумала? – спросила Лора.
– Мне стало жутко одиноко, – просто сказала Элен.
– Тогда добро пожаловать!
Элен сняла халат и шлепанцы. Фигура ее была полной, но формы сохранились. То, что она выносила двух детей, практически не оставило никаких следов. Пожалуй, только мягкие округлости как бы подчеркивали, что эта плоть была мощным источником жизни. Она остановилась перед той кабиной, в которой была Лора, почему-то не выбрав другую. Элен молча разглядывала блестящее от воды и мыла тело редакторши. Неглубокие царапины на плечах и руках Лоры уже заживали.
– Ты очень красивая, – произнесла Элен.
Лора, слегка удивленная, ответила ей шутливым тоном:
– Ну спасибо, мэм! – И продолжила с деланным западным акцентом: – У вас тоже недурная фигура.
Элен неожиданно шагнула в кабинку Лоры. Теплая вода лилась теперь на них обеих. Элен обняла Лору, их груди соприкоснулись.
– Я просто не могу быть одна сейчас, – прошептала Элен.
– Я понимаю, – сказала Лора.
– Я хочу, чтобы меня кто-нибудь обнимал, – и Элен еще теснее прижалась к Лоре. Пальцы их ног переплелись.
Лора с материнской нежностью погладила Элен по спине.
– Да, да, конечно, – пыталась она успокоить Элен, – для тебя все это было так ужасно. И вот теперь вынуждена быть вдалеке от Бена.
Элен Китон медленно провела по намыленной спине Лоры сцепленными руками и затем спустила их на ее мягкие бедра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28