В фойе еще остались приметы роскоши двадцатых годов: декоративные фрески на стенах, хрустальные канделябры, даже несколько псевдогреческих скульптур, скромно декорированных фиговыми листочками. Старые ковры и гобелены давно пали жертвой пыли и времени, затоптанные сотнями тысяч ног. Внизу стыдливо спрятаны от посторонних глаз мужская и женская туалетные комнаты. Они были старомодно просторными, слишком просторными для сегодняшней публики.
В годы кризиса, начавшегося в двадцать девятом, кинотеатр не работал. Он пустовал достаточно долго. С наступлением телевидения в пятидесятых «Парадиз» опять некоторое время терпел поражение. Тогда его для поддержания на плаву сдавали для собраний или благотворительных спектаклей. В 1959 году Джо Прескотт купил это здание и переоборудовал под вполне современный кинотеатр, который и давал ему возможность зарабатывать на жизнь. Пройдя через различные реконструкции, кинотеатр ухитрился сохранить свое оригинальное название. Он во все времена был «Парадизом».
Чарли и Прю уселись в зале, когда показывали киножурнал. Проходя мимо кассы, они поприветствовали пышнотелую даму по имени Белинда Феллоуз. Ей было около… впрочем, это называется средний возраст. Она помахала им в ответ. После мультфильма ненадолго зажегся свет. Зрители могли купить какие-нибудь сладости, хотя бы поп-корн – воздушную кукурузу. Чарли и Прю были на диете, поэтому остались на своих местах. Чарли, заполняя паузу, щедро демонстрировал перед девушкой познания о киномире и, конечно, о фильме, который ей предстояло увидеть в его компании.
– Когда, ты говоришь, сняли этот фильм? – уточнила она.
– В сорок первом.
– Бог мой, вот это реликвия! Моя мама тогда была совсем крошкой.
– Да, фильм старый, но тем не менее он даже в то время был третьей киноверсией этой истории.
– Третьей? Очень любопытно. Наверное, действительно неплохой фильм.
– Потрясающий! Снят по роману Даниела Хамметта. Первая киноверсия увидела свет десятью годами раньше, в тридцать первом году. Там снимались тогдашние знаменитости: Рикардо Кортес, Бебе Даниелс, Дадли Диггес и Уна Меркель, а режиссер Рой Дель Рус.
– Никогда не слышала о таких.
– Через пять лет они выпустили другой фильм – «Сатана встретил Леди» – это было в тридцать шестом году. Режиссер Уильям Дитерль пригласил на роли Уоррена Уильяма, Алисона Скипворта, Артура Тренера, Бети Дэвис.
– О, это имя я слышала!
– Но мы сейчас будем смотреть самый хороший и самый известный вариант. Его поставил Джон Хьюстон. В сорок третьем году была сделана радиопостановка с Эдвардом Робинсоном. Ты о нем слышала, надеюсь?
– Еще бы! – сказала она высокомерно.
– У меня есть эта запись, – хочешь как-нибудь послушать? Лэйрд Грегар в роли Гринстрита и…
– Шшш, – зашипела Прю, – начинается.
И фильм начался. Изображение, снятое в те годы, казалось почтовой маркой по сравнению с гигантскими размерами современных широкоформатных картин. Кадры были черно-белыми и жемчужно-серыми. Под мягкую минорную музыку, предвещавшую что-то необычное, на фоне черной статуэтки птицы проходили титры, сменившиеся, наконец, вступительным текстом:
«В 1539 году мальтийские рыцари послали в дар королю Испании золотого сорокопута, украшенного от клюва до когтей редчайшими драгоценными камнями. Но пираты перехватили галеру, которая везла этот драгоценный груз. И до наших дней судьба мальтийского сорокопута остается загадкой».
Преувеличенно трагическая музыка сменилась веселеньким городским мотивом. На экране появились хорошо знакомые картинки известного американского города и титр: «САН-ФРАНЦИСКО», потом перевернутое изображение рекламной вывески какой-то конторы, так было оно видно из окна комнаты, в которой находился Хэмфри Богарт. Он сидел за столом и в первых же кадрах поднял взгляд на вошедшую в кабинет секретаршу.
– Н-да, солнышко, – произнес он.
– Вас хочет видеть девушка. Ее зовут Вандерли.
– Клиентка?
– Думаю, да. Но в любом случае на нее приятно взглянуть. Бесподобная красотка!
Боги улыбнулся, как пиранья:
– Пригласи ее, Эффи, дорогая. Скорее пригласи.
Когда Эффи ввела клиентку в кабинет, Прю повернулась к Чарли и прошептала:
– Она правда красивая. Кто это?
– Мэри Эстор, – ответил он. – Она снималась в немом кино с Джоном Берримором. Ее настоящее имя Люсиль Лантхэнк.
– Я справилась в гостинице о надежном детективе, частном детективе, – сказала Мэри Эстор вместо приветствия. – И они назвали вас.
– Тогда давайте рассказывайте все с самого начала, – предложил Боги.
Тут Чарли обнял Прю за плечи, а потом потянулся и к ее груди, проступающей из-под блузки. Она ласково поцеловала его руку и положила свою ладонь на его, прижимая к груди…
А на экране Богарт пил с Сиднеем Гринстритом, человеком крупным во всех отношениях. Даже брюшко у него было королевских размеров. Одет был Гринстрит элегантно, массивное тело его венчала голова с редеющими седыми волосами, губы постоянно поджаты, маленькие блестящие глазки и нос подошли бы как раз сорокопуту. Голос его напоминал вибрирующее мурлыкание, и в нем угадывался английский акцент:
– Теперь, сэр, если желаете, мы поговорим. Вам сразу скажу, что я человек, который любит поговорить с человеком, который тоже любит поговорить.
– Прекрасно, – воскликнул Боги. – Не поговорить ли нам об одной черной птице?
Гринстрит рассмеялся. Казалось, что при этом из его глотки вылетали пузыри:
– Вы как раз собеседник в моем вкусе, не ходите вокруг да около. Сразу к делу. Поговорим о черной птице. Но сначала, сэр, ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос…
Прю прошептала Чарли:
– Я скоро вернусь.
– Ты пропустишь самое интересное.
Она пожала плечами:
– Знаешь, когда приспичит…
– Ну, ладно, тогда беги, – приподнялся он, пропуская ее. – Не задерживайся.
Прю пошла вверх между рядами по направлению к фойе. Она купила там пачку мятной жвачки без сахара у Мэри Лу. Лоточница была на год моложе Прю.
– Как тебе фильм? – поинтересовалась Мэри Лу.
– Так себе. Все довольно старомодно. Но Чарли, конечно, балдеет.
– Он вообще помешан на старых картинах.
– Ты права.
Они немного поболтали, не больше, чем могла Прю, о мальчишках, изнасилованиях и других любопытных вещах.
– Я, пожалуй, пойду, пока, Мэри Лу.
Прю положила жвачку в сумочку и поспешила вниз. Через несколько секунд, после того как она расположилась в кабине, ей показалось, что входная дверь в туалетную комнату открылась и захлопнулась: кто-то явно вошел, но остался стоять у порога. Шагов Прю не слышала. После короткого затишья что-то щелкнуло, и все помещение погрузилось в темноту.
– Эй, – крикнула она из кабины, – что случилось со светом? Ответа не последовало, но по полу раздалось шарканье ног.
Дойдя почти до двери кабины, тот, кто был во мраке, остановился.
Тем временем Сидней Гринстрит отколол черное эмалевое покрытие с сорокопута и обнаружил, что это чугунная подделка. Лорре – стройный, кудрявый, одеянием и манерами похожий на довольного жизнью гомика, изливал на толстяка свой гнев.
– Ты, – выдохнул он, выпучив глаза, – это ты, кто все испортил… ты со своей глупой попыткой ее купить! Кемидов узнал, какая она ценная… ух!… Неудивительно, что ему легко удалось ее украсть… ты… имбецилл… надутый этиотт… ты жирный дурак… ты…
И он разразился слезами отчаяния, как разобиженный ребенок. Все тирады он произносил с сильным центральноевропейским акцентом.
Оцепеневшая Прю замерла в кабине.
– Эй, кто там? – набравшись храбрости, снова спросила она. – Кто это?
Темнота давила на глаза как густая черная масса. Ее начало подташнивать от страха. Дверную ручку кто-то схватил и начал с силой поворачивать. Запертая дверь трещала.
– Прекратите, – крикнула Прю, – кто вы, что вам надо? Опять раздалось шарканье ног по направлению к соседней кабинке. Кто-то вошел туда. По звукам она поняла, что этот кто-то забирается с ногами на унитаз. Она ощутила прямо у себя над головой дыхание и посмотрела вверх. Прю даже в темноте улавливала чей-то взгляд, хотя разумом понимала, что это невозможно в такой тьме.
– Что вам надо? – повторила она.
И когда до нее дошло, что этот кто-то делает попытку перелезть в ее кабинку из соседней, Прю дико завопила. Натянув трусики, она вскочила, трясущимися руками попыталась отомкнуть дверь. Паника охватила ее еще больше, когда она поняла, что кабина заблокирована снаружи. Прю трясла дверь, но та не поддавалась. Она опять закричала.
Сверху на нее свалилась огромная тяжесть, дыхание у Прю перехватило. Она упала, ноги высунулись из-под не доходившей до пола двери. Падая, она ударилась головой об унитаз и случайно спустила воду, и теперь этот шум раздался у нее в ушах. Левая щека была прижата к ледяной фарфоровой поверхности. Прю попыталась опять закричать, но чья-то рука зажала ее рот. Уже до того она поняла, что кричать бессмысленно – услышать ее никто не мог. Туалеты были надежно изолированы от самого кинотеатра двойными дверями и холлом. К тому же эти комнаты располагались гораздо ниже зала и фойе.
– Ну почему, – мелькнуло в голове у Прю, – ни одна женщина не зайдет в туалет? В тот же миг она осознала, что никто не появится; во-первых, еще шел фильм, а, во-вторых, нападавший скорее всего заблокировал входную дверь так же, как и дверцу кабинки. Другая рука неизвестного, одной он продолжал зажимать рот Прю, потянулась к ней под юбку, мощным рывком сорвала трусики. Девушка отчаянно сопротивлялась, но бесполезно: нападавший был комком мускулов. И все же она извивалась и дергалась, пытаясь помешать гнусному замыслу. Ей удалось протиснуть руки к низу живота, чтобы прикрыться.
Но когда она пальцами ощутила размер плоти нападавшего, онемела от ужаса: этого быть не могло, кем бы он ни был, но человеку не даны такие размеры. Тело ее пронзила жуткая боль, полоснувшая как огненным мечом. Прю была просто раскромсана, и единственная милость, которая ей была ниспослана свыше в этот ужасный миг, заключалась в том, что она умерла раньше, чем насильник, сотрясаясь всем телом, завершил то, чего добивался…
В самом конце фильма Уорд Бонд в роли полицейского, с любопытством разглядывая черную птицу, спросил:
– Что это?
– Это то, из чего сделаны… мечты… – ответили Боги.

21

Под воздействием лекарства Тим еще поспал в кровати Джулиана, потом наступило пробуждение. Открыв глаза, он увидел, что Джулиан сидит за столом, перелистывая большую книгу, которую Тим тут же узнал. Это была та же книга, что и старинный том в доме тетки.
Услышав, что Тим пошевелился, Джулиан оторвался от чтения:
– Как себя чувствуешь, малыш?
– Нормально, – ответил Тим, – только словно с перепоя. Через секунду он добавил:
– Этот сон… генетическая память. Это означает, что я потомок этих ведьм, да?
Джулиан, прежде чем ответить, внимательно посмотрел на парня:
– Возможно, что и так.
Он положил книгу на стол и сел на кровать рядом с Тимом:
– А возможно, и нет. Ты всегда должен помнить, что все так называемые ведьмы, во всяком случае большинство из них, были обвинены ложно. Может, и ты происходишь от женщины, которую совершенно напрасно считали колдуньей. А что касается сна, он, может быть, вовсе не проявление генетической памяти, а просто повторяющийся кошмар, основанный на том, что ты слышал или читал, например…
Джулиан взял со стола «Artes Perditae» и принес Тиму. Он нашел нужную страницу и показал ее:
– В твоем экземпляре есть такая картинка?
Всю страницу занимала средневековая гравюра на дереве, изображавшая обнаженную женщину, растянутую на дыбе, ноги и руки вышли из суставов, рот искажен от застывшего немого крика. Здесь же трое мужчин: один поворачивает рычаг, второй с выражением терпения на лице склонился к женщине, третий сидел за столом и писал. Тим посмотрел на гравюру. Он покачал головой, выражая смущение:
– Я не помню точно, может, это одна из вырванных страниц, а может и нет.
– Учти, ее могли вырвать и после того, как ты смотрел книгу в детстве.
– Могли, – согласился Тим.
– Если ты когда-либо глядел на эту картину, то сон тогда ничего не определяет. Такой сон может присниться каждому, кто увидел подобный сюжет, особенно в юном возрасте.
– Но детали сна, – настаивал Тим. – Язык.
Джулиан покачал головой:
– Эти истории, что тебе рассказывала тетя о ведьмах, о том, как с них живьем сдирали кожу, она, по ее словам, слышала от твоей матери?
– Так, по крайней мере, она утверждает.
– А разве исключено, что ты тоже либо слышал рассказ матери, либо подслушал ее разговор с тетей. Судя по всему твоя мать была человеком эмоциональным и рассказывала всю эту чертовщину очень красочно. Допускаю, что в твоей голове слились рассказы матери, фильмы, которые ты видел, и книги, которые читал. Твоя тетя упоминала, что была седьмая грешница, которую кто-то спас от дыбы…
– Как ту женщину во сне…
– Да, – сказал Джулиан, – но тетя слышала об этом от твоей матери, следовательно, это мог знать и ты с самого детства.
Тим кивнул, немного успокоившись:
– Да, так могло быть.
Джулиан запер книгу в ящик стола и повернулся к Тиму.
– Все, что я сейчас сказал, входит в мою роль защитника дьявола, роль твердолобого реалиста, ищущего изъяны в любой таинственной истории, находящего естественные объяснения заведомо сверхъестественным явлениям. Но есть и другая сторона монеты.
Он встал рядом с Тимом и заговорил, загибая пальцы:
– Первое: сон может быть генетическим воспоминанием о реальном событии. Второе: женщина из сна могла вступить в половую связь с выходцем из дочеловеческой эпохи. Третье: ты можешь быть потомком этого союза. Четвертое: ты можешь в силу этого обладать парачеловеческими возможностями и силой. Пятое: ты мог напасть на Гвен, Мэлани и Лору.
Тим горько произнес:
– Я знаю, что я самый удобный кандидат на эту роль.
– Но не для Хэнка Валдена, – заметил Джулиан, – иначе ты сидел бы уже в камере. Дело в том, что Док Дженкинс сказал Хэнку что-то такое, что сняло с тебя все подозрения. Мне кажется, я догадываюсь о том, что было сказано Хэнку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28