Но, закрыв рукой левый глаз, пришел в себя и
приблизился к Кьюджелу.
- Ты видишь теперь, твоя хитрость не удалась. Отдай мне линзу и иди
своим путем, потому что обеих линз у тебя никогда не будет.
- Это неважно, - ответил Кьюджел. - Благодаря моему другу Фирксу, с
меня вполне хватит одной.
Бубач Анг сжал зубы.
- Ты думаешь снова обмануть меня? Твоя жизнь подошла к концу. Не
только я, но весь Гродз об этом позаботится!
- Не в пределах Смолода! - предупредил Старейший. - Среди принцев не
может быть ссор: я провозглашаю согласие! Вы, разделившие линзы Радкута
Вомина, разделите и его дворец, его наряды, все необходимые
принадлежности, драгоценности и свиту, до того, надеюсь, отдаленного
времени, когда один из вас умрет, а переживший получит все. Таково мое
решение; больше говорить об этом нечего.
- К счастью, смерть этого самозванца близка, - проворчал Бубач Анг. -
Мгновение, когда он ступит за пределы Смолода, окажется его последним!
Если понадобится, жители Гродза будут караулить хоть сто лет!
От этой новости Фиркс зашевелился, и Кьюджел скривился от боли.
Примирительным тоном он обратился к Бубачу Ангу:
- Можно договориться: тебе перейдут все владения Радкута Вомина, его
дворец, свита, гардероб. А мне только линзы.
Но Бубач Анг не хотел его слушать.
- Если хоть немного ценишь свою жизнь, немедленно отдай мне линзу.
- Не могу, - ответил Кьюджел.
Бубач Анг повернулся и заговорил с безбородым крестьянином, который
кивнул и удалился. Бубач Анг свирепо посмотрел на Кьюджела, потом подошел
к хижине Радкута Вомина и уселся перед входом в нее на груду мусора. Он
начал экспериментировать со своей линзой, осторожно закрывая правый глаз,
открывая левый и с удивлением глядя на Верхний мир. Кьюджел решил
воспользоваться его поглощенностью и осторожно направился на край поселка.
Бубач Анг как будто этого не заметил. Ха! подумал Кьюджел. Слишком легко
получается! Еще два шага, и он затеряется в темноте!
Он бойко вытянул свои длинные ноги, делая эти два шага. Легкий шорох,
шум, скрежет заставили его отскочить. В том месте, где только что
находилась его голова, воздух прорезала тяжелая мотыга. В слабом свете
фонарей Смолода Кьюджел разглядел мстительное лицо безбородого
крестьянина. А сзади приближался Бубач Анг, выставив вперед, как бык,
тяжелую голову. Кьюджел увернулся и быстро побежал назад, к центру
Смолода.
Медленно и разочарованно вернулся Бубач Анг и сел на прежнее место.
- Ты не сбежишь, - сказал он Кьюджелу. - Отдай линзу, и сохранишь
себе жизнь!
- Ни в коем случае, - решительно ответил Кьюджел. - Лучше опасайся за
свою жалкую жизнь, она тоже в большой опасности!
Из хижины Старейшего донесся укоризненный голос:
- Прекратите ссору! Я исполняю экзотические желания прекраснейшей
принцессы и не должен отвлекаться.
Кьюджел, вспомнив жирные свисающие складки, косые фигуры с плоскими
бедрами, спутанные вшивые волосы, двойные подбородки и жировые шишки,
дурной запах женщин Смолода, снова поразился мощи линз. Бубач Анг опять
начал испытывать возможности своего левого глаза. Кьюджел присел на скамью
и решил сам испытать свой правый глаз, вначале осторожно закрыв левый
рукой...
На Кьюджеле рубашка из тонких серебристых чешуек, облегающие алые
брюки, темно-синий плащ. Он сидит на мраморной скамье перед рядом
спиральных мраморных колонн, обвитых темной зеленью и белыми цветами. По
обе стороны в ночи вздымались дворцы Смолода, один за другим, их аркады и
окна мягко светились. Небо темно-синее, увешанное блестящими яркими
звездами; дворцы окружены садами из кипра, мирта, жасмина, тисса; в
воздухе цветочный аромат; где-то журчит вода. Откуда-то сверху доносится
музыка, негромкий перебор струн, прекрасная мелодия. Кьюджел глубоко
вздохнул и встал. Сделал шаг вперед по террасе. Перспектива дворцов и
садов сместилась; на тускло освещенной лужайке три девушки в платьях из
белого газа посматривали на него через плечо.
Кьюджел невольно шагнул вперед, но вспомнил угрозу Бубача Анга и
остановился, чтобы осмотреться. На противоположной стороне площади
возвышался семиэтажный дворец, на каждом этаже висячие сады, цветы и
вьющиеся растения спускаются по стенам. В окна Кьюджелу видны богатая
мебель, яркие светильники, спокойные движения ливрейных лакеев. Перед
дворцом стоит человек с орлиным профилем, с подстриженной золотой бородой,
в богатой красно-черной одежде, с золотыми эполетами, в черных сапогах.
Одна нога у него на каменном грифоне, руки на согнутой ноге, он смотрит на
Кьюджела с выражением ненависти. Кьюджел поразился: неужели это свинолицый
Бубач Анг? А этот семиэтажный дворец - лачуга Радкута Вомина?
Кьюджел медленно пошел по площади и увидел освещенный канделябрами
павильон. На столах мясо, фрукты, сладости всех сортов. Желудок Кьюджела,
заскучавший от плавника и копченой рыбы, заставил его шагнуть вперед. Он
переходил от стола к столу, брал по кусочку с каждого блюда. Все было
превосходного качества.
- Может, я по-прежнему ем чечевицу и копченую рыбу, - сказал себе
Кьюджел, - но многое можно сказать о чарах, благодаря которым они
превращаются в такие исключительные деликатесы. Да, можно представить себе
гораздо худшую судьбу, чем жизнь в Смолоде.
Как будто уловив эту мысль, Фиркс вцепился когтями в печень Кьюджела,
и тот проклял Юкуну Смеющегося Волшебника и повторил свою клятву мести.
Немного придя в себя, он прошел туда, где дворцовые сады сменялись
парком. Оглянувшись через плечо, увидел, что приближается с явно
враждебными намерениями принц с орлиным профилем. В полутьме парка Кьюджел
заметил какое-то движение, ему показалось, что он видит вооруженных
воинов.
Он вернулся на площадь, Бубач Анг, шедший за ним, снова остановился
перед дворцом Радкута Вомина, продолжая свирепо смотреть на Кьюджела.
- Ясно, - вслух, из-за Фиркса, сказал Кьюджел, - что сегодня
выбраться из Смолода не удастся. Разумеется, я хочу как можно быстрее
доставить линзу Юкуну, но если меня убьют, ни линза, ни достойный
восхищения Фиркс не вернутся в Олмери.
Фиркс никак на это не прореагировал. Где же провести ночь, подумал
Кьюджел. Семиэтажный дворец Радкута Вомина давал достаточно места и для
него самого, и для Бубача Анга. На самом деле они вдвоем окажутся в тесной
однокомнатной хибарке с единственной грудой травы в качестве постели.
Кьюджел с сожалением закрыл правый глаз, открыл левый.
Смолод был таким же, как раньше. Низкорослый Бубач Анг сидел перед
хижиной Радкута Вомина. Кьюджел подошел к нему и ловко пнул. От удивления
Бубач Анг открыл оба глаза, и столкнувшиеся в его мозгу противоположные
импульсы вызвали паралич. В темноте взревел безбородый крестьянин и
выбежал, высоко подняв мотыгу. Кьюджелу пришлось отказаться от плана
перерезать Бубачу Ангу горло. Он вбежал в хижину и закрылся.
Тут он закрыл левый глаз и открыл правый. И оказался в великолепном
фойе замка Радкута Вомина; портик перекрывался опускной решеткой из
кованого железа. Снаружи золотоволосый принц в красно-черном, прижимая
руку к глазу, с холодным достоинством поднимался с камней площади. Подняв
благородным жестом вызова руку, Бубач Анг перебросил плащ через плечо и
отошел к своим воинам.
Кьюджел бродил по дворцу, с интересом рассматривая его внутреннее
устройство. Если бы не назойливость Фиркса, можно бы и отложить опасное
путешествие назад к долине Кзана.
Кьюджел выбрал роскошную комнату, выходящую на юг, сменил свою
богатую одежду на сатиновую пижаму, лег на диван, покрытый простыней из
светло-синего шелка, и немедленно уснул.
Утром ему было несколько трудно припомнить, какой именно глаз нужно
открыть, и Кьюджел решил, что хорошо бы носить повязку на том глазу,
который в данный момент не нужен.
Днем дворцы Смолода казались еще величественнее, а площадь заполнили
принцы и принцессы, все необыкновенной красоты.
Кьюджел оделся в прекрасный черный костюм, надел элегантную зеленую
шляпу и зеленые сандалии. Он спустился в фойе, поднял решетку и вышел на
площадь.
Бубача Анга не было видно. Остальные жители Смолода вежливо
приветствовали Кьюджела, а принцессы проявили необычную теплоту, как будто
оценив его хорошие манеры. Кьюджел отвечал вежливо, но без жара: даже
волшебная линза не могла изгнать из его памяти жир и грязь, из которых,
казалось, состояли женщины Смолода.
Он восхитительно позавтракал в павильоне, потом вернулся на площадь,
чтоб обдумать дальнейшие действия. Осмотр парка обнаружил, что воины
Гродза на страже. Значит, уйти и сейчас не удастся.
А благородное сословие Смолода занялось развлечениями. Одни
отправились на луга, другие на лодках поплыли к северу. Старейший, принц с
проницательным взглядом и благородной внешностью, сидел один на своей
ониксовой скамье, погрузившись в глубокие раздумья.
Кьюджел подошел к нему; Старейший встал и с умеренной сердечностью
приветствовал его.
- Я обеспокоен, - объявил он. - Несмотря на все здравомыслие,
несмотря на твое неизбежное незнание наших обычаев, я чувствую, что
совершилась несправедливость, и не знаю, как ее исправить.
- Мне кажется, - ответил Кьюджел, - что сквайр Бубач Анг, хоть,
несомненно, и достойный человек, все же не обладает дисциплиной,
соответствующей совершенству Смолода. По моему мнению, ему полезно было бы
еще несколько лет провести в Гродзе.
- Что-то в твоих словах есть, - ответил старик. - Небольшие личные
жертвы иногда необходимы для блага общества. Я уверен, что если бы
возникла необходимость, ты бы с радостью вернул линзу и записался бы в
Гродз. Что такое несколько лет? Пролетят, как бабочка.
Кьюджел сделал вежливый жест.
- Можно бросить жребий, и проигравший отдаст свою линзу выигравшему.
Я сам готов бросать жребий.
Старик нахмурился.
- Ну, это отдаленная возможность. Тем временем ты должен принять
участие в нашем веселье. Если можно сказать, у тебя представительная
фигура, и некоторые принцессы уже посматривают в твоем направлении. Вот,
например, прекрасная Удела Наршаг... или Зококса, Лепесток Розы... а вон
там живая Ильву Ласмал. Не упускай своего: у нас в Смолоде неограниченные
возможности.
- Прелесть этих леди не ускользнула от моего внимания, - ответил
Кьюджел. - К несчастью, я связан обетом воздержания.
- Несчастный! - воскликнул Старейшина. - Принцессы Смолода - верх
совершенства! И обрати внимание - еще одна добивается твоего внимания!
- Но, конечно, ее интересуете вы, - сказал Кьюджел, и Старик
отправился разговаривать с молодой женщиной, которая въехала на площадь в
величественной повозке в форме лодки, двигавшейся на шести лебединых
лапах. Принцесса опиралась на стенку розового бархата и была так хороша,
что Кьюджел пожалел о разборчивости своих воспоминаний, которые заставляли
видеть спутанные волосы, бородавки, свисающую нижнюю губу, потные морщины
и складки. Принцесса и в самом деле была как воплощение сна: стройная,
изящная, с кожей цвета крема, изысканным носиком, большими задумчивыми
глазами и очаровательным гибким ртом. Ее выражение заинтересовало
Кьюджела: оно казалось более сложным, чем у других принцесс, - задумчивым
и печальным, пылким и неудовлетворенным.
На площади появился Бубач Анг, одетый по-военному: в латах, шлеме и с
мечом. Старейшина пошел поговорить с ним; и, к раздражению Кьюджела,
повозка принцессы направилась к нему.
Он подошел ближе.
- Да, принцесса; мне кажется, ты обратилась ко мне.
Принцесса кивнула.
- Я раздумываю над тем, как ты оказался здесь, в северных землях. -
Она говорила негромким музыкальным голосом.
Кьюджел ответил:
- У меня здесь дело; я лишь ненадолго останусь в Смолоде, потом
направлюсь на восток и юг.
- И какое же у тебя дело?
- Откровенно говоря, меня привела сюда злоба одного волшебника. Я тут
совсем не по своему желанию.
Принцесса негромко рассмеялась.
- Я редко вижу незнакомцев. Но люблю новые лица и новые разговоры.
Может, ты придешь в мой дворец, и мы поговорим о волшебстве и о странных
обстоятельствах на умирающей земле.
Кьюджел сдержанно поклонился.
- Ты очень добра. Но поищи кого-нибудь другого; я связан обетом
воздержания. И не проявляй неудовольствия, потому что так же я ответил и
Уделе Наршаг, и Зококсе, и Ильву Ласмал.
Принцесса подняла брови, поглубже откинулась на сидение. Она слегка
улыбнулась.
- Да, да. Ты суровый человек, строгий и безжалостный, если
отказываешь стольким умоляющим женщинам.
- Так оно есть и так должно быть. - Кьюджел отвернулся и оказался
лицом к лицу со Старейшиной, за которым виднелся Бубач Анг.
- Печальные обстоятельства, - беспокойным голосом сказал Старейший. -
Бубач Анг говорит от имени деревни Гродз. Он объявляет, что до
восстановления справедливости больше не будут доставляться продукты.
Жители Гродза требуют, чтобы ты отдал свою линзу Бубачу Ангу, а сам
отправился в распоряжение карательного комитета, который ждет вон там.
Кьюджел с тяжелым сердцем рассмеялся.
- Что за нелепое требование! Ты, конечно, заверил их, что мы, в
Смолоде, будем есть траву и разобьем свои линзы, прежде чем согласимся на
такое мерзкое требование.
- Боюсь, что я стал затягивать время, - ответил Старейший. - Мне
кажется, что жители Смолода предпочтут более гибкий образ действий.
Что он имел в виду, было ясно, и Фиркс в раздражении ожил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27