Ведь если он был вынужден по какой-то причине отсрочить свидание, он мог просто-напросто послать ей телеграмму.Фрэнси перестала ощущать ход времени. Все было ясно – Эдвард не придет. Обхватив голову руками, она в отчаянии спрашивала себя – почему? Разве он не звонил ей несколько дней назад и не уверял, что приехал просить ее руки, потому что не может без нее жить? В гнетущей тишине, не пролив ни единой слезинки, Фрэнси безостановочно ходила по комнате, и только когда на небе заалели облака – предвестники скорого восхода, она как подкошенная рухнула в кресло, совершенно лишившись сил. Она поняла, что второй раз в жизни потеряла любимого человека.Энни так и застала ее лежащей в кресле, когда поднялась в семь часов и заглянула к Фрэнси, чтобы выяснить, убрано у нее или нет. Увидев изможденную Фрэнси, свернувшуюся в кресле, нетронутый стол, оплывшие в канделябрах свечи, она сокрушенно покачала головой и сказала:– Как видно, он не пришел.Фрэнси открыла покрасневшие, распухшие от бессонной ночи глаза.– Это все моя вина, Энни, – устало произнесла она. – Мне не надо было давать ему свой адрес, не стоило слушать его уговоры и принимать близко к сердцу мысль о замужестве. Я ведь догадывалась, что этим все кончится, – я не должна была водить его за нос на корабле и разыгрывать из себя загадочную светскую даму. Счастье невозможно построить на лжи, – тут она как-то неловко пожала плечами. – Говорю тебе, Энни: я не знаю, что произошло, но уверена, что больше мы с ним не увидимся.Фрэнси поднялась и неуверенной походкой направилась в ванную комнату. Длинный шлейф ее дорогого вечернего наряда, потерявшего форму и измятого, тянулся за ней, словно знамя разгромленной армии.– Фрэнси, дорогая, но почему же ты не позвонила ему в отель, не выяснила, что произошло? Ведь должно же быть хоть какое-то объяснение случившемуся…– Мы никогда не узнаем о том, что случилось. Однако вскоре через несколько часов они получили целых два послания. Первое принес посыльный из отеля «Фаирмонт». В записке говорилось: «Франческа. Я всю ночь думал о наших отношениях и пришел к выводу, что в свое время ты была права, когда утверждала, что нам не следует больше видеться. По-видимому, это так. Пожалуйста, извини меня». Вместо подписи внизу стояла всего одна буква – «Э».Второе письмо доставил мальчишка-рассыльный из редакции «Хэррисон хералд». Оно кратко информировало «миссис Хэррисон», что ее брат Гарри счел необходимым поставить в известность господина Эдварда Стрэттона о некоторых фактах ее биографии, а также предупредить означенную «миссис Хэррисон», что ее брак с упомянутым джентльменом не состоится. Подпись гласила: «Г. Хэррисон».Гарри и лорд Стрэттон снова встретились в полдень в вагоне экспресса, на всех парах мчавшегося в Нью-Йорк. Они кивнули друг другу, и Гарри широко улыбнулся, демонстрируя радость от встречи с новым знакомым, но Стрэттон вступать в разговор не стал, и Гарри за все время путешествия больше ни разу его не видел. Глава 30 1912–1917 Когда Гарри приезжал в Нью-Йорк, он всегда останавливался в отеле «Астор» на углу Бродвея и Сорок четвертой улицы. Ему нравилось Место, где располагался отель, так же как и аристократическая публика, которая его населяла, а зимний сад в «Асторе» он облюбовал для встреч с женщинами. Крытые гигантские теплицы изобиловали почти естественно журчащими ручьями, фонтанами, искусственными водопадами, небольшими уютными гротами, целыми полянами роскошных ярких цветов и заросшими плющом деревьями. Гарри сидел один, потягивая любимый им бурбон, когда увидел эту рыжеволосую женщину. Ее спутник стоял к Гарри спиной, поэтому им удалось незаметно обменяться взглядами, после чего дама кокетливо опустила глаза и, улыбнувшись краешками губ, послала Гарри еще один сверкающий взгляд, чуть приглушенный длинными ресницами. Гарри в ответ шутливо отсалютовал ей, приподняв стакан с бурбоном.Затем он подозвал официанта и осведомился, как зовут незнакомку. «Это баронесса Магда Мунци», – последовал ответ.Недолго думая, Гарри отослал с тем же официантом записку и с интересом наблюдал, как она читала ее. Закончив чтение, красавица одарила Гарри еще одной улыбкой, но сделала это так, что ее спутник ничего не заметил. Гарри показалось, что в улыбке содержалось приглашение к продолжению знакомства. Он выяснил, где она живет, и на следующий день послал ей букет цветов, а также приглашения отобедать с ним. Баронесса ответила согласием, и, когда они с Гарри наконец встретились наедине, тот уже был поражен ее чарами в самое сердце.Магда была венгеркой, на несколько лет старше Гарри Помимо медно-рыжих локонов и сверкающих зеленых глаз, она обладала присущим ее нации огненным темпераменте и таким телом, от которого Гарри всегда сходил с ума, то есть состояла из округлостей и выпуклостей. В считанные дни Гарри совершенно потерял голову от ее налитой алебастрово-белой груди, крутых бедер, которые при ходьбе соблазнительно покачивались, и длинных изящных ног. К тому же, в отличие от Луизы, в ней определенно была здоровая женская сексуальность. Баронесса Мунци владела прекрасной квартирой в Нью-Йорке, по ее словам, оставленной ей покойным мужем. Меха же и ювелирные украшения она покупала столь же часто, как иная хозяйка овощи, – то есть почти каждый день.Гарри напрочь забыл и о Фрэнси, и об Эдварде Стрэттоне – он был настолько увлечен Магдой, что без звука финансировал ее лихие налеты на «Люсиль», «Мейнбуше», «Картье», «Тиффани» и другие шикарные магазины, где продавались меха, драгоценности и прочие предметы роскоши. Он также купил дом из тридцати комнат на Саттон-плейс и предложил ей руку и сердце, разрешив обставить бракосочетание по ее вкусу. Когда же она сказала ему «да» он вообще позабыл обо всем на свете, включая «Хэррисон хералд» и концерн Хэррисонов, которым намеревался руководить. Он женился на Магде и в течение двух лет играл роль преданного мужа своей обворожительной «женушки», сопровождал ее на все мало-мальски стоящие вечеринки, пирушки и приемы на Манхэттене и стал завсегдатаем всех известных ночных клубов.Затем в Магде заметно поубавилось любви к своему «муженьку», а как-то раз, когда Гарри, довольный и гордый, проснулся после ночи любви с законной супругой, она довольно равнодушно заявила ему следующее: «Мне скучно, Гарри. Я хочу с тобой развестись». Гарри в полном недоумении уставился на нее, но не увидел в ее глазах ничего, кроме абсолютного безразличия к его персоне, подобно ледяным струям водопада. Магда напоминала в этот момент бесчувственное мраморное изваяние, и только уголки ее губ кривились в легкой презрительной усмешке. И тогда Гарри не выдержал и ударил жену изо всех сил.Магда не заплакала. Она даже не вскрикнула. Лишь прикрыла ладонью рассеченную губу и уже начинавший багроветь глаз и ровным голосом произнесла: «Что ж, Гарри, это влетит тебе в копеечку». Так оно и вышло. Гарри пришлось затратить еще два года жизни и почти половину своего состояния, чтобы купить молчание бывшей жены и спасти собственную репутацию. Магда получила развод и после войны отправилась в Монте-Карло с неким русским графом, бывшим белогвардейцем. Там она отлично устроилась и жила припеваючи на денежки Гарри, в то время как его собственные средства таяли.Магда стоила Гарри огромных денег. Один дом на Саттон-плейс обошелся почти в десять миллионов долларов. Однако, несмотря на то, что над его отделкой трудились лучшие художники и дизайнеры, обставляя комнаты всевозможными древностями из Франции и украшая стены работами старых мастеров, дом все равно напоминал резиденцию дорогой шлюхи, «которой, – как с тоской и отвращением думал Гарри, – Магда, в сущности, и была».В конце концов, он решил вернуться в Сан-Франциско. Хотя Гарри было всего двадцать восемь лет, выглядел он на десять лет старше. Тяжелыми мешками под глазами и помятым лицом Гарри напоминал сильно пьющего, усталого человека, который возвращается домой после мытарств и унижений. Однако и дома его ожидал неприятный сюрприз. Когда по пути с вокзала Гарри проезжал в машине по Калифорния-стрит, он с удивлением обнаружил, что всего в одном квартале от его собственного дома выросло новое, большое и красивое здание.– Быстро построили, – лениво произнес Гарри, обращаясь к водителю. – Ты, случайно, не знаешь, чей это дом?Шофер тактично не стал напоминать хозяину, что того не было в городе почти пять лет. Он отрицательно покачал головой и сказал:– Не имею ни малейшего представления, сэр.Но водитель лгал – ему просто не хотелось первым сообщать дурные новости. На самом деле он прекрасно знал, что дом построила скандально известная сестра мистера Хэррисона, там она и живет сейчас со своим сыном – шаловливым светловолосым мальчуганом. Кроме них, в доме поселились также мальчик китайского происхождения и китайский миллионер, которого называют Мандарином. К ним никто никогда не приходил с визитами – казалось, они живут в абсолютной изоляции. Да и сплетничали о них в городе мало, возможно, потому, что вся прислуга в доме состояла из китайцев. Тем не менее, мисс Хэррисон выглядела весьма элегантно и всегда доброжелательно улыбалась шоферу Гарри, если они встречались случайно на улице.Водитель ухмыльнулся, лихо подкатывая к подъезду семейного владения Хэррисонов. Он отворил перед хозяином дверцу бордового «де кормона» и помог ему выйти. Навстречу Гарри уже спешил вниз по ступеням важный дворецкий, приветствуя его возвращение под родной кров. Шофер убрал машину от подъезда и с прежней ухмылкой поехал по направлению к гаражам, думая про себя, что хозяин лопнет от злости, когда узнает о том, кто его новые соседи.Гостиная Фрэнси располагалась на первом этаже и окнами выходила на Калифорния-стрит. Она была не слишком велика и оттого казалась уютной, но и не очень мала, так что Фрэнси удалось без труда разместить в ней все необходимые для жизни и работы вещи: книги, письменный стол, удобные диваны и кресла. Однако они поселились тут совсем недавно, и поэтому гостиная выглядела пока слишком новой и необжитой.Весь дом целиком нес на себе печать изящества и простоты. Он был построен из бежевого известняка в английском георгианском стиле и отличался простым, без колонн и орнамента, фасадом, в нижней части которого располагались четырехстворчатые деревянные двери, окрашенные в черный цвет. Над входом в массивном плафоне молочного стекла был установлен фонарь. Мрамор можно было обнаружить Лишь на ступенях лестницы и в кухне, где из него изготовили массивный стол для разделки мяса и рыбы. Полы в доме застелили паркетом из вяза и отполировали до нежно-розового оттенка, деревом же обшили стены в библиотеке, где требовалось поддерживать постоянные температуру и влажность. Изящная, но прочная «летящая» лестница без видимых опор Позволяла подняться из холла на второй этаж, в полукруглую галерею. Огромные окна наполняли весь дом светом. Английский архитектор, руководивший строительством, объяснил Фрэнси, что ее дом выдержан в духе самых современных течений в архитектуре, и его аналоги уже украшают респектабельнейший район Лондона «Мейфеар». Фрэнси была довольна, что ее особняк выгодно отличался элегантностью и простотой от чудовищного помпезного дворца, возведенного ее отцом и перестроенного братом, от этого памятника ее несчастьям, который она каждый день видела в окон своей гостиной.Когда выяснилось, что Эдвард Стрэттон покинул ее, Фрэнси не стала плакать. Она даже не опустилась до унизительной жалости к самой себе, а тот факт, что Эдвард отказался на ней жениться, приняла как данность – ведь мог же он, в самом деле, передумать. Она бы сама рассказала ему правду, если бы Гарри дал ей такую возможность. Но он распорядился ее судьбой по собственному усмотрению, и оттого ее печаль превратилась в злость по отношению к брату, а затем обрела черты непреклонной решимости бороться с ним и победить, несмотря ни на что.По мере того как поднимались стены дома, росла и ее уверенность в себе. «Л. Ц. Фрэнсис и компания» стала именоваться корпорацией Лаи Цина, и ее флот, бороздивший нынче просторы морей и океанов, вырос до семнадцати вымпелов. Суда корпорации перевозили товары, добираясь до Ливерпуля и Лос-Анджелеса, Бомбея и Сингапура, Стамбула и Гамбурга, а их названия значились в корабельных лоциях, ежегодно публикуемых в печати.Лаи Цин обладал бесценным даром оказываться вовремя в нужном месте, и хотя у него по-прежнему не было друзей среди деловых людей Сан-Франциско и Гонконга, презрительное отношение к нему европейских и американских партнеров отошло в прошлое. Он никогда не носил европейского платья, и его длинные синие одежды придавали ему то спокойное достоинство, с которым нельзя было не считаться. К тому же вряд ли нашелся бы человек, который мог утверждать, что Лаи Цин плохо ведет дела или совершает противозаконные операции.Из окна Фрэнси видела, как бордовый «де кормон» Гарри проехал мимо ее дома. Она даже различила за стеклом лицо брата, с любопытством рассматривавшего новое здание на Ноб-Хилле. Итак, Гарри вернулся. Прошло пять лет с того дня, как он походя разрушил ее жизнь, но, заглянув в себя, Фрэнси с удивлением обнаружила, что не испытывает по отношению к брату ничего, кроме равнодушия. Она наблюдала, как шофер распахнул перед Гарри дверцу автомобиля. Навстречу ему по ступеням заскользил дворецкий, а лакей принялся выгружать из «де кормона» багаж – Гарри в жизни и шага не ступил без прислуги, и Фрэнси иногда задавалась вопросом: сам ли он чистит зубы и бреется, или за него эти операции совершает кто-то другой. С припухшими глазами и заметно обозначившимся брюшком Гарри выглядел лет на десять старше своих лет.Фрэнси пожала плечами и отвернулась от окна, думая о том, как он поведет себя, когда узнает, кому принадлежит дом по соседству, хотя по большому счету это не слишком ее волновало. Нет, теперь уж Гарри ничего не сможет с ней поделать. Возможно, ее личное состояние еще не сравнялось с фамильным, Хэррисоновским, но, если верить слухам, богатство Гарри постепенно таяло, в то время как ее собственное набирало силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85