— Дорогой, что касается того, что я унаследовала…
Пекос поднял голову. Выражение, которое она увидела в его выразительных серых глазах, было пугающим. Ее слова вернули его к жестокой реальности, и он почувствовал отвращение к себе самому и к ней. И он хотел, чтобы она почувствовала это.
— Ах, Ангел, с каждым разом вы все лучше и лучше справляетесь со своим делом. — Он скатился с нее, встал с постели, проведя рукой по растрепанным волосам. — Скажите, когда вы так же нетерпеливо раздвигали ноги для моего отца, вы его обслуживали так же профессионально, как и меня?
Вся нежность, которую она испытывала еще секунду назад, улетучилась мгновенно. Он словно сильно ударил Анжи. Она тут же почувствовала, как ее любовь к нему испаряется и кровь отливает от искаженного гримасой отчаяния лица. Анжи захотелось ранить его так же сильно, как он ее. Растянув губы в злобной улыбке, Анжи перевернулась на живот, согнула локти и положила лицо на ладони. Затем помахала ногами в воздухе, словно вспоминая что-то очень приятное.
— Я скажу вам, Пекос, — произнесла она низким вкрадчивым голосом. — Вы удивитесь, узнав, каким сильным мужчиной был ваш отец. — Она посмотрела на него и получила удовольствие от того напряженного испуганного выражения, которое прочитала в его глазах. Подзадориваемая этим, она снова перевернулась на спину, обнажая свои прелести перед высоким разгневанным мужчиной. — С Барретом было восхитительно; он делал со мной такие вещи, которые мне никогда и не снились…
— Замолчите! — выкрикнул Пекос в гневе и упал на кровать рядом с ней. Он склонился и прохрипел сквозь зубы:
— Ты, аморальная, отвратительная, жадная, маленькая сучка! Ты сделала меня больным… ты и твое притворство… будто ты невинная девочка. Твое тело познало стольких мужчин, что ты потеряла им счет. — Он больно сгреб толстую прядь ее золотистых волос. — Сколько мужчин погружали свои страстные лица в это сверкающее золото, ты, красивая стройная рептилия? — Он увидел, как слезы блеснули в ее широких изумрудных глазах, и обрадовался такой реакции. — Хорошо. — Он ухмыльнулся, больно намотав ее волосы на руку. — Кричи, плачь, Ангел. Ты простишь меня, если я не буду больше ласкать тебя. Понимаешь, я должен вернуться назад в ванну, так что можешь возвращаться в свою комнату, чтобы поплакать там. Твой запах и ласки все еще на моем теле, и я нахожу это чрезвычайно противным. — Он выпустил ее волосы и опять встал с постели, поднимая ее разбросанные по полу халат и сорочку. — Пожалуйста, уходи, — сказал он холодно, протягивая ей ее атласные одежды.
Анжи встала и вырвала их у него из рук. Молчаливые слезы скользили по ее щекам, когда она натянула рубашку через голову. Пекос стоял, скрестив руки на груди. Она набросила халат на вздрагивающие плечи и бросилась мимо него прочь из комнаты. Рукой она зажимала рвущиеся из горла рыдания и бежала по коридору к лестнице.
Оказавшись у себя в комнате, она рухнула на кровать и зарыдала. Анжи плакала до тех пор, пока все ее слезы не иссякли. Тогда она прошла в ванную комнату, разделась и ступила в воду. Она чувствовала на себе запах Пекоса, и так же сильно, как он, жаждала смыть с себя следы их любви.
Она терла свое тело так же сильно, как делала это в тот первый раз, когда Пекос проскользнул в ее комнату и провел с ней ночь, так же настойчиво, как и в свою брачную ночь с Барретом МакКлэйном. С каждым разом ее сердце ожесточалось. Так случилось и на сей раз. Она мылась и холодно планировала, как потратить как можно больше денег. Богатство Баррета МакКлэйна было огромным; и она была теперь богатой, очень богатой женщиной. Наверное, невозможно потратить все даже за несколько жизней.
Но она все-таки попытается сделать это.
Глава 26
Яркие лучи заходящего солнца проникали сквозь ружейные бойницы, заливая библиотеку оранжевым мистическим светом. Анжи, склонившись над бухгалтерскими книгами, которыми был завален тяжелый стол, наконец, осознала, что знойный октябрьский день подходит к концу. Сгорбившись над журналами, заполненными записями по управлению Дель Соль, Анжи была полностью погружена в работу. Она вздрогнула от неожиданности, когда мисс Эмили окликнула ее.
— Анжи! — Маленькая степенная женщина стояла в дверном проеме со слабой улыбкой на лице. — Могу я поговорить с вами, или я мешаю?
— Тетя Эмили, конечно, входите. Пожалуйста, садитесь. — Анжи улыбнулась, сделала круговые движения плечами, стараясь снять напряжение с затекшей спины. Она на мгновение крепко зажмурила глаза и потерла их.
— О, дорогая, вы… вы слишком устали, чтобы нам говорить сейчас.
Анжи открыла глаза.
— Нет, все в порядке. Давайте поговорим, — сказала она, ласково улыбаясь и откидываясь на высоком стуле.
Эмили села напротив. Она аккуратно расправила небольшую складку на своей безупречно чистой темной юбке.
— Анжи, я… я… — Она откашлялась, встретилась взглядом с добрыми глазами Анжи и продолжала:
— Я знаю, что Дель Соль теперь принадлежит вам, и… — Она опустила глаза на колени, а ее голос начал дрожать. — Я не могу притворяться, что я по этому поводу счастлива. Тем не менее я не держу на вас зла. Я виню Баррета, а не вас, за его решение оставить все вам. Я знаю вас слишком хорошо, чтобы верить, что вы… ну, склонили его к этому.
— Тетушка Эмили, я никогда…
— Пожалуйста, дорогая. — Эмили вновь подняла на нее глаза. — Позвольте мне закончить. Я пришла сюда, чтобы спросить, хотите ли вы, чтобы я уехала. — Легкий вздох слетел с ее трепещущих губ, а в глазах застыл вопрос.
Анжи не могла поверить своим ушам.
— Тетя Эмили, почему вы задаете такой странный вопрос.
Подбородок Эмили Йорк задрожал, и она тихо пробормотала:
— Странный вопрос? Я… Я тетя Пекоса; я так сильно люблю его и знаю, что вы… то есть я видела, как вы оба… — Она замолчала, перевела дыхание и выпалила:
— Я знаю, что вы не любите друг друга, и теперь, конечно, когда Пекоса лишили в завещании всего… — Она печально покачала головой.
Анжи изучала бледное встревоженное лицо женщины и, поднявшись, обошла вокруг стола. Она опустилась на корточки у кресла Эмили, ее длинные юбки раскинулись вокруг нее. Нежно улыбнувшись, молодая женщина положила ладонь на руки мисс Эмили:
— Тетя Эмили, дорогая, пропасть между Пекосом и мной ничего общего не имеет с вами. Я знаю, вы любите Пекоса, и знаю, что вы не можете не возмущаться тем, что я завладела его наследством. Но вы должны понять, что по причинам, которые я не хотела бы обсуждать, мне все равно, остался ли Пекос МакКлэйн без гроша, или нет. — Анжи видела, как слезы наполняют добрые глаза женщины. — О, мисс Эмили, — пробормотала она, поднося ее маленькую руку к своему лицу и прижимая ее к щеке, — не плачьте. Пекос не будет голодать. Он находчивый и сообразительный, с ним все будет в порядке. А что касается вас, это ваш дом, и будет столько, сколько вы сами этого захотите, а я надеюсь, что навсегда. Вы мне нужны, я люблю вас и хочу, чтобы вы были моим другом.
Слезы хлынули из глаз Эмили и потекли по ее бледным щекам. Ее голос дрожал, но ей все же удалось вымолвить:
— Я хочу остаться, это единственный дом, который я когда-либо знала, но…
— Но что? — спросила Анжи.
Эмили закрыла полные слез глаза и взмолилась:
— Анжи, вы будете позволять Пекосу навещать меня здесь, на Дель Соль?
Анжи достала платочек из кармана своей юбки и протянула его мисс Эмили. Та промокнула им глаза, а Анжи разрешили мучающий ее вопрос:
— Тетушка Эмили, ваш племянник может приезжать навещать вас в любое время. Когда пожелает. Я же не бессердечное животное.
Мисс Эмили, немного успокоенная, попыталась улыбнуться:
— Спасибо, дорогая. Я так боялась… Я думала… Дорогая, мне жаль, что вы и Пекос не… — Ее голос утих.
Анжи встала, и мисс Эмили поднялась вслед за ней. У Анжи не было никакого желания рассказывать этой ласковой маленькой женщине, что случилось в ночь после похорон, и какое отвращение она испытывает к любимому племяннику Эмили.
— Возможно, Пекос и я слишком разные, чтобы ужиться имеете. Давайте переменим тему. У меня есть для вас приятный сюрприз. Вы когда-нибудь были в Сан-Антонио? — Анжи улыбнулась и обвила рукой худенькие плечи мисс Эмили.
— Нет, дорогая, Сан-Антонио ведь так далеко отсюда.
— Четыреста миль, — сказала Анжи, кивнув.
— Но вы же не собираетесь ехать так далеко одна! — Мисс Эмили пришла в ужас.
— Конечно, нет. Вы поедете со мной.
— Но зачем, Анжи?
— Исключительно для того, чтобы получить удовольствие. Я займусь всеми приготовлениями. Мы выедем через неделю, так что начинайте собираться.
Анжи обрадованно смотрела, как взволнованная маленькая женщина подобрала юбки и поспешила из библиотеки. Ее слезы высохли, а румянец вновь заиграл на щеках.
На заходе солнца Анжи стояла в одиночестве у поручней на открытой платформе поезда. Осенний воздух нес долгожданную прохладу, наступали сумерки. Недавний зной немилосердно выжег землю, но печальное молодое лицо женщины обдавало жаром совсем по другой причине. Страсть, которую она чувствовала к Пекосу, сжимала сердце, хотя Анжи понимала, что она безжизненна, как сухие подвижные пески, летящие неутомимо с порывами ветра. Иссушенная солнцем земля выживет; ливневый грозовой шторм над пустыней, наконец, принесет ей полное выздоровление… А вот как быть с ее собственными чувствами?
Слезы застилали ей глаза. Для нее не прольется очищающий дождь. Ее ждут лишь крушение надежд и медленное страшное увядание тела и души.
Анжи прищурилась. Она должна положить конец этому нескончаемому унынию. В самом деле, в течение шести месяцев, которые она провела на Дель Соль, ее жизнь настолько изменилась, что она едва узнает саму себя. А разве ее жизнь в Новом Орлеане с папой была прекрасной? Нет. Ей всегда жилось непросто, так зачем оглядываться назад? Она будет смотреть только вперед. Она напомнила себе, что молода, здорова и очень, очень богата. Нет никого, кто стал бы указывать ей, что она должна или не должна делать. И такого никогда не будет. Она стояла на платформе поезда, мчащего ее в прекрасный город Сан-Антонио, где она купит множество дорогих нарядов, будет ходить в роскошные рестораны, в оперу, устраивать веселые вечеринки и начнет вести праздную беззаботную жизнь молодой богачки. У нее так мало в жизни было счастья, и уж теперь она возместит упущенное.
Будучи еще охраняемой узницей в скромном доме отца в Новом Орлеане, она часто мечтала о прекрасных платьях, танцах и поездках по красивому парку. Теперь у нее все это будет. Она будет развлекаться так, что скоро забудет о прежних унижениях, которые сделали ее гораздо старше и мудрее своих лет.
Анжи улыбнулась холодной печальной улыбкой. Никто не узнает об этом. Ни сейчас, ни позже. Ах, она намеревается флиртовать, танцевать и наслаждаться обществом очаровательных красивых молодых джентльменов. Она может даже вознаграждать наиболее настойчивых из ее ухажеров несколькими ничего не значащими поцелуями при свете луны, но никогда не зайдет дальше этого. Она никогда больше не поддастся страсти, даже если ей предстоит прожить еще очень долго. Унижение, которое она испытала в руках обоих МакКлэйнов, казалось, разбило ее сердце. И она искренне радовалась новой Анжи, которая пусть и не переживет больше любовь, но зато не испытает боль и обиду, которые захлестнули ее после объятий Пекоса.
Упругие мускулы напряглись под скользкой от пота кожей рук и спины Пекоса. Его усталое тело болело, словно кто-то сильно ударил его. Он опять высоко поднял кирку над головой и ударил ею по твердой неподдающейся скале глубоко в шахте Лост Мадр.
Он провел в Мексике уже больше месяца, и все долгие жаркие дни проводил глубоко в шахте, работая без устали. Он собирался отыскать золотоносную жилу, даже если ему придется провести под землей годы, рассчитать всех людей, потому что ему нечем будет заплатить им; даже если у него не будет денег на инструменты и придется рыть землю столовой ложкой. Он собирался найти золото! И когда ему это удастся… Тогда он за всю жизнь больше не пошевелит и пальцем.
Пекос улыбнулся. Он снова поднял кайло, его мускулы болезненно напряглись. Он твердил себе, что ненавидит работу по управлению ранчо. Это тяжелый монотонный неблагодарный способ зарабатывать на жизнь. Ему не хочется больше заботиться о скотине, молить у Бога дождя, беспокоиться год за годом об огромном хозяйстве. Да, сэр, все это уже осталось в прошлом.
Пекос опустил кирку и устало поднял смуглую руку, чтобы смахнуть капли пота с лица. Он посмотрел на молодого парня, работающего рядом с ним.
— Ну как, Джоз? Вот это жизнь, не правда ли?
Джоз, стройное тело которого сильно изменилось и по-мужски окрепло за эти полгода, проведенные в шахте, опустил кирку и повернулся к Пекосу с улыбкой. Обнаженный торс Джоза покрывала испарина, а его густые темные волосы прилипли к симпатичной физиономии.
— Пекос, — сверкнул он улыбкой, — это намного лучше монотонной работы по уходу за скотом, si? — Он знал, как сильно Пекос тоскует по Дель Соль, но притворялся вместе с ним. — Это гораздо, гораздо лучше.
— Si, — кивнул Пекос. — А теперь давай-ка выбираться на поверхность, пока наверху не стало так же темно, как и в этой дьявольской дыре.
Белые зубы Джоза сверкнули на смуглом молодом лице.
— Хорошо, хорошо. Я обещал Розалинде, что навещу ее сегодня.
Пекос положил свою кирку у изрытой стены и потянулся за рубашкой.
— Ты везучий парень. Розалинда очень хорошенькая молодая леди.
— Я знаю, — гордо согласился Джоз. — Почему бы тебе тоже не поехать со мной в город, Пекос? Мы могли бы найти там девушку и для тебя. — Он приподнял черные брови.
— Спасибо, амиго, я устал. Все, чего я хочу, так это смыть чертову грязь с моего старого больного тела.
МакКлэйн отклонил множество предложений друзей прийти к ним на ужин, насладиться домашним уютом. Пожелав доброй ночи десяти шахтерам, работающим на него, Пекос и одиночестве направился к маленькой хибаре, которую называл своим домом. Расположенная в миле от шахты, она была далека от роскоши, к которой он привык на Дель Соль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53