Она понимала, что не спиртное сразило на этот раз старика. Но не знала точно, что именно произошло, хотя инстинктивно поняла, что с Барретом МакКлэйном случилось что-то серьезное, возможно, даже угрожающее его жизни.
Анжи оттолкнула его в сторону. Он был без сознания. Какое-то время она просто испуганно смотрела на него. И в то же время Анжи была счастлива, что он не может больше прикасаться к ней. Она спрыгнула с кровати, наступив левой ногой на сверток бумаги, лежащий на ковре.
Анжи улыбнулась холодной решительной улыбкой. Неторопливо завязала серый атласный халат, подняла завещание и положила его обратно на стол Баррета. Все еще улыбаясь, она направилась к двери. Набрала в грудь побольше воздуха, провела пальцами по растрепанным волосам и распахнула дверь.
— Мистер Гранжер! Мистер Добсон! Сюда, быстрее! — громко звала Анжи. — Мой муж, Баррет! С ним что-то случилось. Быстрее, пожалуйста, быстрее!
Как раз в это время Пекос уехал из Пассо дель Норт. Решив, что тяжелая работа в своей шахте Лост Мадр станет именно той переменой, которая ему была нужна, Пекос направился в мексиканскую деревушку Буенавентура. Эта сонная маленькая деревня, съежившаяся под жарким мексиканским солнцем, вызвала улыбку на лице Пекоса. Буенавентура никогда не меняется. Вдоль главной пыльной улицы выстроились в ряд католическая церквушка, единственная таверна с грязными полами, платная конюшня и кузница, а также телеграф, в помещении которого находился магазин. Здесь было мало шансов поразвлечься, но загорелые улыбающиеся люди, которые жили в этом месте, были счастливы и спокойны.
Пекос обвязал поводья своего коня вокруг столба у таверны. Он вошел внутрь, сощурившись после яркого солнечного света. Маленькая душная комнатка была почти пуста. Не было никого, кроме седого мужчины, который спал, положив голову на руки и оперевшись на грубо сколоченный бар. Только жужжание мух, которые роились в лучах света, проникающего сквозь маленькие оконца, раздавалось в полутемной комнате.
Пекос подошел к стойке бара, снял свой стетсон, весь в пятнах от пота, и замшевые перчатки.
— Полагаю, честный гринго может выпить виски? — Его глубокий голос громко прозвучал в тишине комнаты.
Спящий человек, вздрогнув, проснулся и заморгал в смущении. Его светлые раскосые глаза уставились на Пекоса, и широкая белозубая улыбка растеклась по худому лицу.
— Сеньор МакКлэйн! — Гектор Топиа перегнулся через стойку.
Пекос тепло пожал его руку и поинтересовался, как поживает его семья.
— Пекос, Пекос, — сказал худой усталый мужчина, сияя от радости, и достал из-под стойки бара полупустую бутылку виски. — Они все в полном порядке! Только одна из дочерей уехала из дома.
Пекос налил себе виски, выпил и смотрел, как Гектор наливает еще.
— Прекрасно, Гектор. Удивляюсь, как тебе удалось поднять их всех на ноги… сколько их? Двенадцать, тринадцать? И все они превратились в хорошеньких миловидных девушек.
— Si, — сказал Гектор, гордо кивая. — У меня их четырнадцать, Пекос, ты забыл об одной. И ты прав, все они прекрасные дети. Ты знаешь, Антонио уехал в столицу, чтобы выучиться на врача!
— Прекрасное достижение, амиго, — протянул Пекос и выпил виски. — Ты видел кого-нибудь из моих людей? Я останусь здесь ненадолго, хочу посмотреть, удастся ли мне извлечь хоть немного руды из этой проклятой шахты.
— Ах, si, тебе везет, Пекос. Молодой Джоз Родригес приезжает в Буенавентуру каждый понедельник, чтобы сделать продуктовые запасы. Он и теперь вот-вот должен появиться здесь.
— Прекрасно. Я поеду на шахту вместе с ним. Он хороший парень, этот Джоз.
— Надеюсь. — Черные глаза Гектора блеснули. — Он часто навещает мою маленькую Розалинду.
Пекос хохотнул.
— Ах, любовь!
— Что с тобой, Пекос? Ты тоже влюбился?
Пекос продолжал улыбаться:
— Не думаю, что это для меня, дружище.
Через час молодой Джоз Родригес приехал в Буенавентуру. Обрадованный встречей с человеком, который уберег его от жестокой порки, Джоз крепко обнял Пекоса, что-то быстро говоря по-испански.
Привычный к чересчур рьяным проявлениям эмоций Рено Санчеса и Лупы, Пекос не стал вырываться из крепких объятий парня. Когда, наконец, Джоз отпустил его, Пекос спросил, как продвигаются дела на шахте. Не удивившись, услышал, что разрабатываемые пласты истощаются, и остались только следы золота. Пекос достал из кармана десять тысяч долларов и сказал, что ему понадобится помощь молодого человека. Вместе они вошли в магазин, где мексиканец с опечаленным лицом протянул Пекосу телеграмму.
«У вашего отца в воскресенье, 11 сентября, случился сердечный приступ. Он в очень плохом состоянии. Возвращайтесь немедленно на Тьерра дель Соль. Миссис Баррет МакКлэйн».
Анжи сидела у постели мужа, когда Пекос приехал на ранчо. С того самого утра, когда он рухнул на нее, Баррет МакКлэйн не произнес ни слова и не двинул ни одним мускулом. Доктор Уилсон, тот самый врач с совиными глазами, который осматривал Анжи, приехал на Дель Соль через два часа после того, как Баррета хватил удар. Он сразу же понял, что старшего МакКлэйна разбил паралич, и его шансы выжить очень невелики.
Но даже если он выживет, то определенно никогда не сможет вновь быть мыслящим нормальным человеком.
В силу своего долга Анжи сидела у кровати Баррета в его огромных покоях, не утешая, но и не мучая его. Временами, когда она смотрела на него, ей казалось, что он помнит всю ту шокирующую правду, которую она выплеснула ему в лицо в роковое утро. Она видела в этих больных карих глазах боль и неверие. Чувствовала, что у него разбито сердце.
Анжи не двигалась. Она надеялась, что он действительно все помнит. Она надеялась, что он помнит каждое слово, которое она сказала ему, потому что и она помнила всю ту ложь, которую он говорил ей. Она помнила свое унижение от его похоти и свою холодную ненависть, которую испытывала к нему и все еще продолжает испытывать, даже когда он при смерти. Она спокойно думала о том, что он может умереть. Да, ее мало волновало, выживет он или умрет. В любом случае, она, наконец, станет свободной. В его нынешнем положении он не сможет больше быть для нее угрозой. Эта мысль была утешительной. Если он выживет, он никогда не сможет больше прикоснуться к ней; если умрет — она станет одной из самых богатых женщин в штате Одинокой Звезды.
Пекос легко постучал в дверь и вошел в погруженную во мрак комнату.
— Не вставайте, — тихо обратился он к Анжи, когда она попыталась подняться со своего кресла. Глаза Пекоса остановились на ней только на мгновение, затем обратились к кровати, где лежал больной старик. Он подошел ближе, посмотрел на отца и почувствовал в груди сдавленную боль. Каким бы ни был этот поверженный страшной болезнью человек, это все же был его отец. По этой причине плечи Пекоса поникли, и он почувствовал, как в нем шевельнулась жалость к этому неподвижному телу под одеялами.
Анжи поднялась, ее сердце колотилось изо всех сил. Она смотрела, как Пекос робко приподнял холодную безжизненную руку Баррета МакКлэйна и склонился над ним.
— Отец?
Карие глаза широко открылись. В них мелькнул отблеск узнавания, который мгновенно сменился нескрываемой ненавистью. Пекос видел это выражение отцовских глаз сотни раз. Выпустив его руку, он отступил назад. Не глядя на Анжи, он сказал ей:
— Ваш муж может, в конце концов, поправиться.
— Почему вы так думаете?
— Он все еще умеет ненавидеть. — Его серые глаза посмотрели на молодую женщину. — Я также уверен, что он еще в состоянии испытывать страсть. Возможно, его любовь к вам поможет ему выкарабкаться.
Глава 25
Баррет МакКлэйн прожил еще неделю. Его сын больше не заходил к нему. Он стоял с сухими глазами возле своей тетушки Эмили, пока священник превозносил умершего и награждал его такими восторженными эпитетами, что Пекос цинично спросил себя, кто же все-таки лежал в тяжелом бронзовом гробу. Он только теперь узнал, что его покойный неискренний отец был, оказывается, добрым, благочестивым, почти святым человеком.
Анжи стояла перед гробом, лишенная каких-либо чувств. Она не была больше и никогда не будет вновь той доверчивой, невинной, испуганной девочкой, которая сошла с поезда на платформу Марфы во время песчаной бури. Сейчас она стояла, распрямив плечи и высоко вздернув подбородок. Глаза Анжи Уэбстер МакКлэйн не выражали ни сожаления, ни печали по поводу смерти мужа. Она не лицемерила, как делал этот человек при жизни. Она испытывала облегчение от того, что он умер, и не собиралась притворяться, что на самом деле нее было иначе. Ее не трогали взгляды порицания и осуждения, которые явственно читались в глазах присутствующих на похоронах, столпившихся у края могилы. Анжи спокойно встречала эти взгляды, мало заботясь о том, что люди думают о ее отнюдь не вдовьем поведении.
Приглашенные заполняли большой особняк на Дель Соль с утра до позднего дня. Анжи отказалась ухаживать за гостями. Она пошла к себе немного отдохнуть, раздраженная тем, что оба охранника, которые всегда неотступно следовали за Барретом, теперь так же по пятам ходят за ней. Сказав себе, что положит этому конец чуть позже, Анжи проскользнула в свою спальню, где ее ждала Делорес.
— Анжи, — сказала служанка, помогая ей снять черное платье, — вы не намерены оставаться внизу и занимать гостей?
— Нет, — спокойно ответила Анжи, — не намерена. Пусть Пекос МакКлэйн занимается ими. Они его друзья, а не мои. — Одев кружевную сорочку, Анжи села на обитую розовым бархатом кушетку и вздохнула.
— Полагаю, ради него вам следовало бы…
— Ради кого? — Анжи раздраженно посмотрела на нее.
— Ради Пекоса, — мягко сказала Делорес. Она отложила в сторону траурное платье и опустилась на скамеечку у ног Анжи. Положив их себе на колени, она стала делать облегчающий массаж правой ступни. — Думаю, вы должны… Пекос и вы должны научиться…
— Делорес, что вы пытаетесь мне сказать? — Анжи откинулась на кушетке, закрыв рукой глаза.
— Баррет МакКлэйн почил в бозе, Анжи. Пекос теперь будет управлять ранчо, и…
— Нет, не будет. — Анжи опустила руку и улыбнулась.
Озадаченная, служанка крепко сжала ногу Анжи, ее карие глаза расширились.
— Почему вы улыбаетесь? Я не понимаю, я…
— Я объясню, Делорес, хотя не думаю, что вам понравится то, что я скажу. Понимаете, в свою первую брачную ночь я видела последнее завещание моего дорогого мужа, Баррета.
— Вы знаете, что там написано? — Ее темные глаза блеснули, вопрошая.
— Да, знаю, — ответила Анжи, играя выбившейся из-за уха прядкой волос. — Все теперь принадлежит мне.
Делорес разинула рот и тут же зажала его ладонью.
— Нет! Этого не может быть! А как же Пекос?
— А что Пекос? — Зеленые глаза Анжи сузились.
С покрасневшим лицом Делорес бессвязно пыталась напомнить ей:
— Он имеет все права на Дель Соль! Эта земля принадлежала его матери задолго до того…
— Послушайте, Делорес, — Анжи поднялась с поджатыми губами. — Мне плевать, откуда взялась эта земля, и кто имеет на нее права. Говорю вам, я вышла замуж за жалкого старика, веря, что он добрый человек: была обманута им и перенесла самый страшный кошмар в моей жизни. Если бы он не заболел, я была бы вынуждена… — Анжи вздрогнула при этой мысли.
— Анжи, Анжи, — сказала Делорес успокаивающим тоном, — я знаю, что вы чувствуете. Баррет МакКлэйн… он лгал вам, но… Пекос ведь в этом не виноват! Пекос не похож на Баррета, он добрый, любящий мальчик, он…
— Прекратите, Делорес. Мне неинтересно выслушивать, что представляет собой Пекос. Если бы вы знали… — Анжи помолчала, улыбнулась Делорес и сказала искренне:
— Делорес, я вижу, как вы расстроены, но есть много вещей, о которых вы ничего не знаете. Надеюсь, это не восстановит вас против меня, теперь, когда я…
— Анжи, я люблю вас, вы всегда были такой доброй. Но я также люблю Пекоса, я любила его все двадцать семь лет его жизни, с тех пор, как только он родился. Дитя мое, он для меня особенный. Разве вы оба не можете как-нибудь поделить…
— Нет, Делорес, мы не можем. Пекос холодный человек, и мы не сможем ужиться вместе.
— Он не такой, — возразила Делорес. — Я не знаю, что случилось между вами. Я даже надеялась, когда только вы появились на ранчо, что вы и Пекос… — Она тяжело вздохнула. — Я знаю Пекоса с его младенчества. Баррет МакКлэйн пренебрегал им, когда он был еще ребенком. Мое сердце рвалось на части, когда я видела, как этот прелестный любящий мальчик так горько плакал, чтобы вымолить у отца любовь к себе! Нет, сеньора, у Пекоса могут быть недостатки, но он не холодный и дурной человек, каким был его отец. У него нежное сердце!
К вечеру все гости разъехались. Вновь одев траурное платье, Анжи сидела в библиотеке. Пекос со скрещенными на груди руками откинулся в кресле напротив у холодного мраморного камина. Мисс Эмили сидела рядом с ним. За столом Баррета поверенный МакКлэйна Дональд Уорс держал в руках завещание усопшего. За закрытыми дверями библиотеки стояли на посту Аза Гранжер и Панч Добсон. Спокойным размеренным голосом поверенный начал читать завещание Баррета МакКлэйна. Анжи бросила короткий взгляд на Пекоса, когда слова, объявляющие, что все завещано ей, были произнесены. Его полный рот сжался и побелел от гнева, а глаза выражали потрясение и недоверие. Это длилось всего мгновение, но Анжи знала, что он кипит от злости, и понимала, что у него есть все основания быть расстроенным Его длинное стройное тело напряглось, но оставалось неподвижным, и Анжи вдруг почувствовала угрызения совести.
— Если более ничего от меня не требуется… — Поверенный поднялся и посмотрел на Анжи.
Анжи тоже встала.
— Спасибо, мистер Уорс, вас проводить?
— Я найду дорогу, миссис МакКлэйн. — Он поцеловал ей руку и повернулся к мисс Эмили и Пекосу. — С вашего позволения. — Мисс Эмили кивнула рассеянно, потрясенная и расстроенная за своего возлюбленного племянника. Пекос ленивым жестом пожал поверенному руку и улыбнулся, словно ничего особенного не произошло.
Пекос проводил тетушку в ее комнату и направился к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53