Ее ладони в неосознанной ласке легли ему на затылок. Языком она обвела красивую линию его рта. Его губы чуть приоткрылись, и их дыхание смешалось.
У Элизабет кружилась голова, когда наконец она отодвинулась от него. Они смотрели в глаза друг другу, и его по-прежнему светились, но уже не гневом, а голодной жаждой, столь сильной, что Элизабет оробела.
— Раздень меня, — приказал Морган; его голос стал хриплым.
Сердце подпрыгнуло, и Элизабет чуть не пустилась наутек, но в то же время роль зачинщицы и соблазнительницы, этого она не могла отрицать, действовала на нее странно возбуждающе.
Она прикоснулась к пуговицам на его рубашке и, несмотря на внутреннее волнение, быстро расстегнула их. Морган молча подчинился, когда она сняла с него рубашку и бросила ее на пол.
Следующими были брюки. Элизабет стала перед ним на колени. Здесь задача оказалась труднее: пуговицы не поддавались из-за давления плоти под ними. Когда же наконец она с ними справилась, то рывком стянула брюки, и вслед за рубашкой они упали на пол; Морган ногой отшвырнул их в сторону. Ничто больше его не стесняло.
Он было наклонился, чтобы поднять ее с колен, но Элизабет остановила его легким движением головы. Подняв лицо, она робко и просительно смотрела вверх на мужа, положив руки на его узкие поджарые бедра.
Его руки застыли у нее на плечах. Мгновение, почти не дыша, они оставались неподвижными.
Затем она прикоснулась губами к его плоти. Языком, неторопливо и с остановками, продолжила осторожное знакомство, отчего его плоть еще больше увеличилась в размерах.
Он запустил руки в ее волосы.
— Элизабет, — прошептал он и снова уже громко:
— Элизабет!
Испытываемое Морганом наслаждение возбуждало Элизабет, пальцами она вцепилась в его бедра, Морган запрокинул голову и громко застонал от удовольствия. Когда его терпение истощилось, он поднял ее на ноги и вместе с ней рухнул на кровать; с невольным вскриком она схватила его за плечи и торопливо притянула к себе. Это было яростное и бурное слияние, со страстным бесстыдным шепотом и стонами восторга…
Первое из многих за эту ночь.
Возможно, это был только сон.
Но, пробудившись, Морган обнаружил рядом свою жену, обнаженную и прекрасную. И хотя болела голова, а во рту пересохло, прошлая ночь была самой необыкновенной в его жизни.
А также самой горькой. Воспоминания нахлынули, словно волна прилива.
«Я не обманываю тебя, Морган. Натаниель меня поцеловал. Он отказывался уходить, пока не поцелует меня. Я должна была сразу его остановить, но я хотела увериться раз и навсегда, что мои прежние чувства к нему умерли. Неужели ты не понимаешь? Умерли! Я ничего не чувствовала и думала только о тебе».
Морган сжал зубы, он не мог так просто забыть увиденное. И все же, несмотря ни на что, он хотел верить каждому слову Элизабет.
Но разве мог он это сделать?
Все события были повторением прошлого. Амелия и Натаниель, и вот теперь Элизабет и Натаниель. Конечно, следовало признать, что Элизабет увлеклась Натаниелем задолго до того, как он с ней встретился, но ни Элизабет, ни Амелия не смогли устоять перед лживым обаянием брата.
Этого ему не забыть. А что если все повторится снова? Что если Элизабет опять не устоит?
Подложив руку под голову, Морган смотрел, как постепенно розовел потолок от первых, еще слабых лучей солнца. Его терзали беспокойные мысли. Он застонал, вспомнив, с какой бешеной страстью двигались под ним ее бедра. Сладкие и мучительные мгновения… Неужели Элизабет ему лгала? Ее губы могли лгать, но только не ее тело. Ее тело получало наслаждение от его объятий.
А что если ей так же нравились объятия Натаниеля?
Опять же Натаниель, в какую историю он снова попал? Элизабет утверждала, что у него неприятности, что ж, это очень похоже на брата. У него талант попадать во всяческие истории. А может быть, это еще очередной обман или способ заручиться сочувствием Элизабет?
Когда Элизабет наконец проснулась, Морган уже принял ванну и оделся. В светло-сером сюртуке, брюках и жилете, высокий и стройный, муж был для Элизабет образцом мужской красоты. Он запер небольшой кожаный саквояж и, подняв голову, перехватил вопросительный взгляд Элизабет. Он подошел и сел на край кровати, очень близко, но не касаясь Элизабет.
— Я сейчас уезжаю по делам в Нью-Йорк, — объяснил он. — Меня не будет несколько дней.
Элизабет медленно села, прикрывая простыней обнаженную грудь и приглаживая спутанные длинные пряди волос. Морган казался приветливым, но был сдержан и задумчив. Вопрос напрашивался сам собой.
— Ты еще сердишься на меня за вчерашнее?
Она задержала дыхание в ожидании ответа. Его взгляд потемнел.
Не знаю. Наверное, я еще сомневаюсь в тебе.
Откровенно говоря, я часто спрашиваю себя, кто тебе по-настоящему дорог. Я или Натаниель.
Элизабет замерла. В его тоне не было ничего оскорбительного, он не старался причинить ей боль, а просто говорил правду, как она есть. Элизабет протянула руку и прикрыла его ладонь своей.
— Мне понятны твои сомнения, но я повторю тебе то, что сказала Натаниелю. Я вышла замуж за тебя, Морган, и не за кого другого, — подчеркнула она. — И я всегда буду тебе верна.
«Как и мое сердце», — добавила она про себя.
Глаза цвета грозовых туч вглядывались в ее лицо, будто хотели проникнуть в самые глубины ее души. Элизабет не опустила своих глаз под его пристальным взглядом.
Наконец он молча взял руку жены и переплел ее пальцы со своими. Контраст был удивительным: его загорелая кожа и ее белоснежная, его длинные сильные пальцы и ее хрупкие и нежные. Он вздохнул и чуть улыбнулся.
— Мне пора, — сказал он и, прикоснувшись губами к ее руке, встал.
Элизабет почувствовала его настроение и нежелание ее покидать, и ликование охватило ее душу. Морган уже был около двери, когда она негромко позвала:
— Морган…
Он обернулся, держа в руке саквояж.
Элизабет соскочила с постели и, закутавшись в простыню, чтобы прикрыть наготу, подбежала к нему и остановилась. Ее щеки порозовели, маленькая ладонь легла ему на грудь.
— Поскорее возвращайся домой, — прошептала она и, закрыв глаза, протянула ему свои губы.
Свободной рукой Морган обнял ее, губами прижался к ее губам, долгий поцелуй вызвал желание, которое уже не было им подвластно. Элизабет приникла к его груди, чувствуя ответный отклик.
— Мне пора, — пробормотал он, глядя на ее влажные губы.
— Пора, — подтвердила Элизабет. — Тебе надо торопиться.
Блеск ее полуприкрытых глаз был одновременно насмешливым и страстным. Она обвила его шею руками. Простыня упала на пол у ее ног. За ней последовал саквояж Моргана.
Стон вырвался из его груди, он подхватил ее на руки. Прошло немало времени, прежде чем они наконец распрощались друг с другом.
Элизабет напевала, открывая дверь в свою спальню. Анни стояла посередине комнаты, уперев руки в бока, и в недоумении смотрела на нетронутую кровать хозяйки.
Элизабет негромко кашлянула, и Анни испуганно повернула к ней румяное лицо. Она перевела растерянный взгляд с Элизабет на полуоткрытую дверь в спальню Моргана, затем снова на хозяйку. Элизабет не могла удержаться от звонкого смеха при виде ее изумления.
— Доброе утро, Анни, — приветствовала она горничную, которая тут же пришла в себя.
— Доброе утро, — отозвалась та с улыбкой. — Прекрасная погода сегодня, мэм.
Остаток дня прошел в ленивом отдыхе. Элизабет приняла ванну и долго лежала в воде, наслаждаясь воспоминаниями о недавних часах.
Морган был скуп на похвалу, но сколько слов он шептал ей о своей страсти, неутолимом голоде, о том, как возбуждало его бурное необузданное движение ее бедер, какое наслаждение доставляли ему ее рот и руки, ласкавшие его плоть.
А ведь он был человеком, который таил свои чувства глубоко в душе и открывал их только избранным.
Элизабет в задумчивости остановилась около комода. Сама того не замечая, она положила руку на сердце, где затеплился пока еще слабый огонек надежды.
Впервые она спросила себя, одно ли плотское желание движет Морганом. Возможно, это нечто большее, чем обычная тяга мужчины к женщине, любой женщине, для утоления своей голой страсти. Совсем недавно она лежала в его объятиях в сладком забытьи после любви, и им не нужны были никакие слова. Его руки не только охраняли и защищали ее, в объятиях Моргана она становилась частью его, и это-чувство особой близости превосходило все остальные. Могла ли она надеяться, что Морган ее любит?
Она боялась надеяться… И вопреки всему надеялась.
Элизабет вздохнула, пробуждаясь от снов. Внезапно она заметила, что крышка ее шкатулки для украшений приоткрыта. Она заглянула внутрь и обнаружила, что черный бархатный футляр для ожерелья был пуст, и тут же вспомнила, что накануне не убрала свой жемчуг.
Но ожерелья не было и на туалетном столике. Нахмурившись, Элизабет смотрела на то самое место, где оставила ожерелье. Она почти не сомневалась, что положила его именно сюда, но, видимо, память ей изменила.
Элизабет обыскала все вокруг, ожерелья нигде не было.
Беспокойство зародилось в ее душе, она призвала на помощь Анни, и они вместе обшарили все ящики, закоулки и щели под мебелью и за ней, но все безрезультатно.
Когда Анни ушла по другим делам, Элизабет попыталась припомнить события прошлого вечера.
Вернувшись домой от Портеров, она сразу начала готовиться ко сну. Расчесывая щеткой волосы, она заметила на шее ожерелье и сняла жемчуг как раз перед появлением Натаниеля…
Натаниелъ…
— Нет, — сказала она испуганно. — Не может быть.
Страшное подозрение зародилось у нее в душе. Натаниель пришел за деньгами. Элизабет ужаснулась своим подозрениям, но что иное она могла предположить? Натаниель оставался у нее в комнате, пока она ходила за деньгами в кабинет Моргана. «Натаниель, о Натаниель, как ты мог?»
Не прошло и десяти минут, как Элизабет, вся в напряжении и сжав губы, уже ехала в экипаже к Натаниелю. Она надеялась, что ошибается и что Натаниель не виновен в краже ожерелья. Она боялась поверить в это не потому, что жемчуг был подарком Моргана и нужно объяснить его исчезновение, ей было страшно за Натаниеля.
Экипаж едва успел остановиться перед невзрачным кирпичным домом, как Элизабет уже выскочила из него, не дожидаясь помощи Виллиса, который еще сидел на козлах. Занятая своими мыслями, Элизабет лишь мельком взглянула на высокого худого человека в коричневом котелке, который появился из ближайшего переулка.
— Ждите меня здесь, — коротко приказала она Виллису. — Я скоро вернусь.
И с грозным видом зашагала по дорожке к дому, чувствуя, как с каждой секундой в ней нарастает гнев. Она громко постучала в дверь медным молотком.
Но Натаниель не спешил появляться.
При любых иных обстоятельствах Элизабет не стала бы упорствовать и удалилась, решив, что Натаниеля нет дома. Но сейчас она еще громче застучала в дверь кулаком. Возможно, он отсыпается после вчерашних излишеств и ничего не слышит. Если так, то она его все равно разбудит. У нее к нему серьезное дело.
Не дождавшись ответа, Элизабет застучала еще сильней. Виллис некоторое время наблюдал за ней, затем сдвинул на затылок шляпу.
— Может, я помогу вам, мэм?
— Нет, благодарю вас, Виллис.
Элизабет снова повернулась к дверям и схватилась за ручку, чтобы с силой потрясти ее.
Дверь отворилась сама собой.
Значит, этот несчастный все-таки был дома! Элизабет толкнула дверь и вошла в дом.
— Натаниель! — позвала она. — Натаниель, выходите, я знаю, что вы здесь.
Ответом было полное молчание.
Нет, не совсем, какой-то звук слышался из глубины дома. Слишком сердитая, чтобы думать об осторожности, Элизабет двинулась в гостиную и остановилась на пороге, недовольно созерцая представ перед ней картину. Портьеры были плотно задернуты, и в комнате царил полумрак. Прошло некоторое время, прежде чем глаза Элизабет привыкли темноте. Наверное, этот лентяй все еще нежится в постели. Она уже собралась обыскать спальню, когда до ее слуха донесся слабый стон.
Только тогда Элизабет разглядела фигуру, распластанную у камина. Он лежал лицом вниз, повернув голову в сторону. Элизабет подошла к нему.
— Натаниель! — строго позвала она. — Натаниель, ради Бога, ведь уже давно за полдень! Неужели у вас нет здравого смысла…
Внезапно она замолчала. Сердце бешено заколотилось. Широко открытыми глазами Элизабет смотрела на большое темное пятно на полу. Она в ужасе вскрикнула. Это была кровь!
В одно мгновение Элизабет опустилась на колени и попыталась повернуть его на спину.
— Натаниель! — звала она. — Натаниель! Ей удалось повернуть его на бок, и он застонал.
— Слава Богу, вы живы! — вырвалось у нее с рыданием.
Его лицо было мертвенно бледным, рубашка красной от пропитавшей ее крови.
Элизабет поднялась и, подхватив юбки, бросилась бежать. Как безумная, она выскочила наружу и помчалась по дорожке к экипажу.
— Виллис! — звала она во весь голос. — Идите сюда быстрее!
Глава 22
— Ножевые раны, — озабоченно пояснил Стивен. — Две. Боюсь, зрелище не из приятных.
Холодок страха пробежал у Элизабет по спине. Стивен прав: раны были ужасными. Одна длинная рваная на левом плече, другая прямо под ребрами на правом боку.
Они находились в кабинете Стивена, и Натаниель лежал, вытянувшись на высоком узком столе. По пути сюда Виллис что было мочи гнал лошадей. Растерянная и напуганная, Элизабет буквально ворвалась к Стивену в дом, экономка наверняка приняла ее за невменяемую.
Стивен разрезал рубашку Натаниеля и бросил окровавленные лоскуты в таз. Плечо было перевязано тугим жгутом, сделанным из нижней юбки Элизабет. Эта рана показалась ей особенно опасной, и она попыталась остановить кровотечение. Разрезав жгут ножницами, Стивен тоже швырнул его в таз.
Свежая яркая кровь залила рану, и Элизабет содрогнулась. Стивен принялся осушать плечо салфеткой.
— Обе раны очень глубокие, особенно эта, — пробормотал он. — И ту, и другую придется зашивать, иначе не остановить кровотечения.
Взгляд Элизабет был прикован к Натаниелю. qh был бледен, как мертвец, кожа белее простыни, на которой он лежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34