OCR Лидия, TanTan и Лизавета
«Тот первый поцелуй»: АСТ; Москва; 1996
ISBN 5-697-00021-9
Аннотация
Молодой, обаятельный американец Натаниель О'Коннор приезжает в Лондон и очаровывает всех светских красавиц, но сердце ветреного юноши пленяет юная Элизабет Стентон. О'Коннор делает ей предложение. Девушка на вершине блаженства. Но как же непредсказуема жизнь! Элизабет готовится к свадьбе с Натаниелем, а становится женой его смертельного врага.
Саманта Джеймс
Тот первый поцелуй
Пролог
Бостон, 1830 год
Слезы застилали ей глаза, сердце сжималось от тоски. Она не могла больше себя обманывать…
Она умирала.
Два мальчика, столь дорогие и близкие ее сердцу сыновья, были рядом с нею в комнате, где все пропиталось запахом винных паров. Боль разрывала ее тело, но ничто не могло сравниться с той мукой, которая терзала ее душу. Как посмеет она признаться этим двум невинным существам, что скоро бросит их на произвол судьбы, потому что их отца не заботит, есть ли у них кров и пропитание?
Она страдала молча. Все трое были одиноки в этом мире, потому что Патрик О'Коннор не тратил на семью ни денег, ни чувств. Все свое время он проводил в пивной внизу, такой же пьяный, как и посетители. Лоретта не могла смириться с подобной несправедливостью судьбы. Что станет с ее сыновьями, когда она покинет этот мир? Отец почти не замечал их существования.
Дрожь пробежала по ее телу. Боже, отчего столь жестока судьба! Она лишится жизни… А ее сыновья — матери. При этой мысли крик муки и возмущения вырвался из груди Лоретты.
Не крик, а слабый, хриплый стон. И тотчас же маленькие худые пальцы сжали ее ладонь. Слабая улыбка, бледная, как осеннее солнце, мелькнула на губах Лоретты О'Коннор, и она, как могла, ответила на пожатие. Она упорствовала, оттягивая миг разлуки…
Патрик О'Коннор бесцеремонно отворил дверь в комнату, приблизился к постели и остановился, без тени сочувствия разглядывая жену. Он коротко хмыкнул, криво усмехнулся и, протянув руку, сорвал рубашку с крюка на стене и вышел. Он не удостоил жену хотя бы еще одним взглядом, тем более словом, не говоря уж о детях, которые жались поблизости. Все как обычно, с горечью подумала Лоретта. И никогда уже не будет по-иному.
Ее сердце разрывалось на части. Грубые мужские голоса и раскатистый смех проникали в комнату через открытую дверь, но Лоретта и мальчики словно не слышали их.
Лоретта с нежностью взглянула на Моргана и Натаниеля. Тень улыбки скользнула по ее губам.
Никто бы не догадался, что они братья. Тем не менее они были братьями…
Один светловолосый, словно поле спелой пшеницы, другой темный, как грозовая туча. Младший, Натаниель, появился на свет всего четыре года назад. Старшему, Моргану, уже исполнилось десять. Ничто не ускользало от внимания серьезного и рассудительного Моргана. Лоретта не уставала удивляться этой непохожести сыновей…
Снова приступ резкой боли. Милостивый Боже, молча терзаясь, думала она, кто удержит их на истинном пути? Хорошо, что средний брат умер в младенчестве, иначе она бы еще сильнее страшилась уготованной им судьбы. Слава Богу, Морган обладал не только острым умом, но и крепким здоровьем! Что же касалось Натаниеля, то Лоретта боялась за него; хотя ему никак нельзя было отказать в живости и приветливости, он временами проявлял безрассудный упрямый нрав — совсем как его отец, Господь ему судья, — что в будущем могло грозить ему неприятностями.
Что-то зашевелилось в ногах кровати. Прижимая к груди скомканный носовой платок, Лоретта разглядела Натаниеля, смотревшего на нее широко открытыми испуганными глазами. Он вдруг притих — как не похоже на него! — и это его молчание, казалось, взывало к самим небесам. Несмотря на возраст, он чувствовал беду. Лоретта попыталась улыбнуться, но напрасно.
Конец приближался.
Дыхание стало едва слышным. Как много ей хотелось сказать… И как мало у нее оставалось времени.
Лоретта перевела взгляд на Моргана. Будь это в ее силах, она бы громким воплем выразила разрывавшую душу тоску. Грустные серые глаза Моргана покраснели от подступивших слез, но он не плакал. Нет, он не имел привычки плакать, даже когда ему было очень больно.
Охваченная дрожью, потому что напряжение лишило ее последних сил, Лоретта стиснула пальцы сына. Ее губы разжались. Молча, одними глазами, она молила его.
Мальчик наклонился к матери.
Ее взгляд с нежностью скользил по его бледному худому лицу.
— Морган, — начала она едва слышно. — Морган, мои храбрый мальчик… Как мне будет тебя не хватать. Как бы я хотела остаться с вами. Если бы я только могла…
Глаза Моргана наполнились слезами, но он по-прежнему не плакал.
— Морган, теперь ты должен заботиться о брате. Конечно, я требую от тебя, слишком многого…
Но знаю, ты сможешь.
Мальчик затряс головой.
— Нет, мама, нет, я…
— Ты сможешь, — слабым голосом настаивала Лоретта. — Ты старший, Морган. Натаниель еще совсем маленький. Он не такой сильный и смелый, как ты…
Мальчик снова покачал головой.
— Не спорь, ты именно такой! Ты такой, и я очень горжусь тобою! — Стремясь убедить его, Лоретта прижала руку сына к своей груди. — Морган, прошу тебя! Ты должен сделать то, что я не могу… А твой отец не хочет… Твой брат совсем маленький. А вдруг он вырастет таким, как отец? О, Морган, ему нужен кто-нибудь, кто-то такой, как ты. Воспитывать его. Защищать. — Хриплое дыхание с трудом вырывалось из ее груди. С выражением страдания на лице она цеплялась за руки сына. — Умоляю тебя, Морган, не подведи меня! Обещай мне, или я никогда не обрету покоя!
Мальчик нервно всхлипнул, стараясь унять дрожь в голосе.
— Обещаю, что сделаю это. Для тебя, мама.
— Нет, сынок. Не для меня. Для Натаниеля. — Ее голос постепенно угасал. — Спасибо тебе. Держись, Морган. Будь сильным и смелым, старайся постоять и за себя, и за Натаниеля. Верь в себя и во Всемогущего Бога. И пусть Он хранит вас, мои любимые сыновья…
С последними словами силы окончательно оставили ее. Веки медленно опустились, а пальцы, сжимавшие ладони Моргана, стали слабыми и вялыми. Морган по-прежнему крепко держал ее за руки, чтобы не дать ускользнуть жизни, которая уже покинула ее. У него перехватило дыхание, он с трудом сдерживал жгучие слезы, а в груди зарождался и нарастал гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Он хотел громким криком, воплем выразить свою ярость и печаль… Но больше всего — страх. Вместо этого он оставался неподвижным, застывшим, как солдат на посту.
Натаниель подобрался поближе к брату. В растерянности он смотрел на мать.
— Морган, — шепнул он. — Что — мама спит? Морган не ответил. Он не мог вымолвить ни слова, потому что испытывал боль, какой не знал прежде… И какую, он был уверен, не испытает больше никогда.
Он все еще слышал голос матери: «Держись, Морган. Будь сильным и смелым».
Морган вздохнул. «Как? — спросил он себя. — Как выполнить ее наказ?»
— Нет, — сказал он вслух, — она мертва, Натаниель. Мертва. — Последовала ужасная пауза. — Помнишь тех котят, которых утопил папа?
Младший брат заплакал.
— Что нам делать? — всхлипывал он. — Нас некому любить. Некому о нас заботиться. Папа…
Нерешительно, неумело старший брат похлопал младшего по плечу.
— Не беспокойся, — сказал он. — Ты не один, Нат. Я всегда буду рядом с тобой.
Так он сказал. И сдержал свое слово.
Прошло время и стерло из памяти маленького Натаниеля горе и воспоминания о матери.
Но Морган не мог забыть.
Как не забыл он и свое обещание.
Отец же как был, так и остался отвратительным, низким типом, вечно в дурном настроении. Его тяга к спиртному только росла. В двенадцать лет, по требованию отца, Морган начал прислуживать в пивной и на кухне, проводя там все свое время. Натаниель часто оставался предоставленным самому себе… Неудивительно, что он рос сорванцом и нередко попадал в переделки.
Как-то поздней ночью Патрик О'Коннор пинком открыл дверь спальни. Качаясь, пьяной походкой он вошел в комнату, держа в толстых пальцах огарок свечи. Два мальчика, проснувшись, зашевелились, а потом затихли на старых матрасах у дальней стены. Они затаились, сдерживая дыхание, зная, что приход отца не сулит им ничего хорошего.
Но все оказалось напрасным. Неверными шагами Патрик О'Коннор приблизился к комоду. Налитые кровью глаза оглядели его поверхность и в бешенстве сузились. Яростный крик разорвал тишину. В одно мгновение Патрик О'Коннор стащил с матрасов обоих своих сыновей.
Затем проковылял обратно к комоду.
— Утром я оставил здесь шесть золотых монет, а теперь их только пять!
Широко раскрыв большие голубые глаза, Натаниель смотрел на отца. Облизал пересохшие губы. Потом боязливо спросил:
— Может, она упала на пол?
Патрик О'Коннор с трудом согнул свое тучное тело. Внимательно оглядел старый деревянный пол. Затем выпрямился.
— Как бы не так! — прорычал он.
— Тогда, папа, может, ты ошибся…
— Нет, я не ошибся! — закричал Патрик еще громче. Бешенство исказило его черты. — Я уже не первый раз замечаю пропажу. И клянусь вам, это будет последний раз! Так что признавайтесь немедленно! Кто из вас украл монету?
Ответа не последовало. Морган не отступил перед бешеным гневом отца. Он гордо поднял подбородок и смотрел на него с решимостью, не свойственной его возрасту.
— Что же вы молчите, отродье? — От его крика задрожали стены. — Кто из вас украл деньги?
Патрик О'Коннор сделал всего один шаг вперед, и пол под ним тяжело заскрипел. Его глаза горели яростью. Морган услышал, как Натаниель испуганно вздохнул. Внезапно он вспомнил, что не далее чем вчера видел горсть леденцов в грязном кулаке брата.
В то же мгновение безумный страх исказил лицо Натаниеля. В ужасе он упал на колени.
Морган выступил вперед. Храбро, еще выше вздернул подбородок, надеясь, что отец не заметит, как дрожат у него колени.
— Это я взял деньги, папа.
— Черт бы тебя побрал, мальчишка! — выругался Патрик. — Как ты посмел!
Морган упрямо смотрел на отца.
— Я тружусь наравне со всеми служанками, а разве что зарабатываю…
— Ах ты неблагодарная тварь, ведь я тебя кормлю и пою! — Патрик О'Коннор подкрепил свои слова площадным ругательством. — А что я получаю взамен? И ты еще осмелился у меня воровать! Так вот, запомни раз и навсегда, мой милый, я не из тех, кто позволяет себя обворовывать! А теперь подойди сюда!
Но Морган недостаточно быстро выполнил приказание. Грубая рука схватила его за узкое плечо, другая вмиг сдернула со спины рубашку, разорвав ее в клочья. С жестокой усмешкой на губах О'Коннор обмотал тряпкой запястья мальчика, заведя ему руки за спину, и заставил опуститься на колени.
Мальчик напрягся, услышав, как отец снимает трость с крючка на стене.
Слишком знаком ему был этот звук.
Первый удар пламенем обжег его спину. Морган закрыл глаза. Я старший, напомнил себе мальчик, как некогда старшей была мать. Будь сильным. Будь смелым, Морган.
Он должен защищать Натаниеля.
Он приготовился к следующему удару.
Вновь и вновь трость со свистом рассекала воздух, но Морган не издал ни звука, ни единого стона или крика. Он вытерпит все ради Натаниеля, твердил он себе.
Всегда и все только для Натаниеля…
Глава 1
Бикон-Хилл, 1854 год
Слишком поздно отступать.
Странно, что мысль о возвращении не дает ей покоя теперь, когда она проделала столь долгий путь и безбрежный простор океана лежит между нею и родиной…
Леди Элизабет Стентон бросила последний, почти молящий взгляд на экипаж, который привез её сюда. Вот он повернул за угол и исчез из виду, оставив за собой облако пыли и взвихренных листьев. Собрав все свое мужество, крепко сжимая ридикюль, она обернулась и посмотрела на дом.
Быстрым, беспокойным взглядом Элизабет окинула открывшийся перед нею вид и сразу была покорена. Неудивительно, что Натаниель с такой гордостью описывал ей свое жилище. Он не обманул ее: величественный особняк мог вызывать только восхищение. Затаив дыхание, она любовалась его великолепием, он ничуть не уступал английским загородным домам, а по элегантности мог соперничать с лучшими лондонскими особняками.
Узорчатая-кованая ограда отделяла его от улицы, и, несмотря на иней, покрывавший газон, и темные голые ветви деревьев, дом не выглядел мрачным и неприступным. Легко представить, как оживал он в лучах весеннего солнца, когда бутоны цветов и лопнувшие почки тянулись к ясному небу.
Обширный особняк венчала остроконечная крыша. Легкие белые кружевные занавески обрамляли широкие с цветными стеклами окна, и Элизабет еле удержалась, чтобы не ухватиться за ограду руками в белых перчатках и с удобством любоваться этим чудом. Она негромко рассмеялась. Чему же тут удивляться? Натаниель — богач, владелец корабельных верфей. Конечно же, у него должен быть прекрасный дом.
Элизабет и не представляла, как сама она оживляла картину и как была хороша, освещенная поздними лучами зимнего заката. Ее дорожное темно-серого шелка платье было сшито по последней лондонской моде, но немного помялось. Однако совсем не платье украшало ее и привлекало к ней внимание, а удивительные лицо и волосы.
Волосы, золотые и блестящие, как новая монета, были уложены в прическу и ровным полукругом спускались из-под шляпы. Ярко-зеленые глаза соперничали с сочной травой весеннего английского луга. Нет, Элизабет Стентон никак не походила на бледный хрупкий цветок. И хотя по своей природе она была добросердечной, в ее осанке угадывались гордость и даже сила характера. Но в этот миг Элизабет чувствовала себя слабой и беззащитной. И очень, очень потерянной.
Нет, повторила она, пытаясь вернуть себе то мужество, которое вело ее вперед все эти долгие дни. Слишком поздно отступать. Она уже так сильно соскучилась по Натаниелю.
Воспоминания постепенно завладели ею. Столько событий произошло тогда, подумала она со вздохом. Просто не перечесть…
Самоуверенный светловолосый молодой американец по имени Натаниель О'Коннор мгновенно покорил Лондон. Красивый, как дьявол, и обольстительный, как Дон Жуан, дерзкий, настойчивый, он заставил заговорить о себе весь город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34