Итак, на старт, внимание, марш!»
С технической точки зрения работа была безупречна: аккуратная распечатка с компьютера через два интервала. Их спортивный корреспондент никогда не портил свои распечатки неразборчивой правкой.
Пробившись через пару цветистых абзацев, в которых говорилось о полезности стрессов для организма, редактор наконец-то добрался до сути дела. Читателям советовали приобретать доли в синдикатах, владеющих скаковыми лошадьми.
Билл Уильямс нахмурился. Синдикаты, владеющие скаковыми лошадьми, — не такая уж новость. Эта затея отличалась от всех прочих синдикатов подобного рода тем, что приобретенных лошадей предлагалось отправлять не к какому-нибудь известному и опытному тренеру. Эти лошади должны были составить ядро новой конюшни, во главе которой будет стоять новый тренер, некий Деннис Кинсер.
«Голос» заверял своих читателей, что эта идея сулит блестящие финансовые перспективы. Покупайте, покупайте, и вы… ну, словом, покупайте.
Редактор взял «стрессовую» заметку и не спеша направился по длинному коридору редакции в тот кабинет, где ждал его вердикта главный спортивный корреспондент газеты. В большой и оживленной комнате было на удивление тихо: редактор еще в первые недели своего пребывания на должности отправил на пенсию шумные механические пишущие машинки и заменил функциональный, но скрипучий линолеум синим ковровым покрытием. Суматошная имитация бурной деятельности, свойственная редакциям газет, утихла вместе со стуком пишущих машинок, зато продуктивность сильно возросла. Так что те, кто постарше, даже тосковали по шуму и суматохе.
Редактор уселся в кресло на колесиках, стоявшее рядом со столом спортивного корреспондента, положил перед ним распечатки и вежливо поинтересовался:
— О чем все это на самом деле?
— Н-ну… о синдикатах.
Спортивный корреспондент, ленивый мужчина средних лет с огромными усами, в статьях был куда энергичнее, чем в жизни.
— А вы сами встречались с этим Деннисом Кинсером? — спросил редактор.
— Н-ну… вообще-то нет.
— А откуда вы все это взяли?
— От агента, организующего синдикаты.
— А с ним-то вы знакомы?
— Нет. Он мне позвонил.
Редактор размашисто перечеркнул синим карандашом многочисленные советы «покупать и покупать» и подписал в номер все остальное. Надо же что-то печатать. На дворе был август, время, когда газеты и ипподромы впадают в спячку.
— Разберитесь с этим поподробнее, — сказал он. — Напечатайте статью о самом Деннисе Кинсере. Опубликуйте фотографию. Если не появится ничего более интересного и никто не опубликует это раньше нас, дадим статью о Кинсере в следующем субботнем номере.
— А если он окажется мошенником?
— Мошенник — это сенсация, — наставительно заметил редактор. — И тщательно проверьте все факты.
Спортивный корреспондент поморщился, провожая редактора взглядом. Лентяй до мозга костей, он однажды написал остроумный и язвительный «репортаж очевидца» о параде чемпионов, который на самом деле был отменен из-за ливня. Редактор пришел в такое неистовство, что бедный корреспондент чуть в штаны не наложил. Он мрачно подумал, что, видимо, на этот раз действительно придется оторвать задницу от кресла и отправиться на поиски предприимчивого тренера (наш корреспондент не только писал, но и думал на развязном журналистском жаргоне). Единственным светлым моментом в его тяжкой жизни было то, что со следующей субботы редактор на неделю уходит в отпуск. Подумать только, целую неделю этот ублюдок со своим синим карандашом не будет бегать по редакции и чего-то требовать! Можно будет наконец-то расслабиться… Корреспондент предпочитал получать информацию по телефону, не вставая с кресла. Он снял трубку и набрал номер агента, организующего синдикаты.
Билл Уильямс вернулся в свой кабинет и допил остывший черный кофе. Мысли редактора были черны и горьки, как этот напиток. «Голос» принадлежал династии, глава которой, добродушный старик, недавно скончался. А наследники, желавшие поделить состояние, продали свои акции огромной издательской корпорации, для которой «Голос» был всего лишь еще одной провинциальной газетенкой. Яркая индивидуальность в наше время не поощряется. Главное — извлечь максимальную выгоду. Поэтому корпорация предпочитала, чтобы все их провинциальные газеты были на одно лицо. Так дешевле. И они назначили в «Голос» своего редактора, безликого, как резиновый штамп. Уильямсу повезло, что ему положен недельный отпуск. Можно разобраться с делами и назад не возвращаться.
Билл Уильямс знал, что в один прекрасный день наследники продадут газету и ему придется уйти. Он знал, что в мире прессы принято рвать друг другу глотки. И все же не был готов к тому, что его выкинут за дверь без малейшего намека на вежливость. Никто не пожал ему руку, не извинился, не пожелал всего хорошего — просто прислали по электронной почте сообщение, что он уволен, и дело с концом.
Судя по тому, что в большом офисе царил покой, новые владельцы еще не сообщили о грядущей смене режима никому, кроме Билла. Ну и прекрасно. В последних трех выпусках — в субботу, во вторник и в следующую субботу — он покажет все, на что способен. А потом…
Взяв себя в руки, Билл вывел на экран названия всех газет, выходящих в Лондоне, вместе с именами владельцев. В провинции он свое отработал — сколько лет крутился, точно лошадка в карусели, — пора ему самому взяться за рычаги! И если не сообщить тем, от кого зависит дать ему работу, что он к их услугам, откуда же они это узнают?
Он принялся звонить, писать письма по обычной и электронной почте, разослал номера «Голоса» по всей Англии… Его резюме было впечатляющим, но работодатели остались глухи.
Наконец ему удалось выудить хоть одно деловое предложение из корпорации, славящейся дурным обращением с журналистами. Обед на четверых в ресторане. Ресторан выбирает Уильямс, с одним условием — он должен находиться за пределами Лондона. За счет Уильямса, естественно.
Это было в четверг последней недели пребывания Уильямса в «Голосе». Осталось выпустить субботний номер — и все. Билл философски принял приглашение корпорации и заказал столик на четверых в ресторане на берегу Темзы к югу от Оксфорда. Его корреспондент, ведущий колонку гурмана, целый месяц расхваливал это заведение.
Спортивный корреспондент «Голоса», сделав ряд телефонных звонков, отыскал наконец исполненного надежд Денниса Кинсера и, еще не зная, что с субботы «ублюдок с синим карандашом» уже не будет стоять у него над душой, заставил себя проехать шестьдесят миль, чтобы встретиться с героем своей будущей статьи.
Спортивный корреспондент прекрасно разбирался и в людях, и в лошадях — если только давал себе труд «оторвать задницу от кресла». За что, собственно, Уильямс его и терпел. Корреспондент видел все недостатки и честно о них говорил. И зачастую оказывался прав.
Он разглядел недостатки Денниса Кинсера, которые другие люди могли бы принять за достоинства. И прежде всего — непомерную самоуверенность. Кинсер рассчитывал в ближайшее время сделаться лучшим тренером Англии — и это самое меньшее. Вообще же он собирался завоевать мир.
Корреспондент устало и разочарованно выслушал похвальбу Кинсера, делая заметки в блокнотике на пружинке, хотя вообще-то на свете существуют диктофоны. Он описал бы Кинсера как завистливого и самодовольного выскочку, готового прогрызать себе дорогу зубами, если бы не был заранее уверен, что проклятый синий карандаш позволит ему лишь эпитет «амбициозный».
В свои тридцать лет Деннис Кинсер составил себе план жизни, согласно которому он должен был взбежать по лестнице успеха через три ступеньки и завести приятельские — если не сказать «панибратские» — отношения со всеми знаменитостями. Он намеревался относиться с умеренным почтением ко всем титулованным особам. Оказывать услуги, предполагающие ответные одолжения. Но для продвижения наверх ему нужно было за что-то зацепиться, и большая статья в спортивном разделе «Голоса Котсволда» для начала вполне подходила.
Он несколько вызывающе сообщил спортивному корреспонденту, что поскольку оказался чересчур тяжел для жокея-стиплера, то проработал шесть лет конюхом, «работая за двоих» и живя в убогой гостинице.
— Это тоже было частью вашего плана? — поинтересовался корреспондент.
— Конечно! — уверенно солгал Кинсер, Корреспондент записал в своем блокнотике: «Возможно, с этим парнем стоит подружиться. Если так, это нужно делать теперь».
— И что же вы намерены делать? — спросил он.
Кинсер весьма охотно поделился с ним своими планами. Он уговорит владельцев, за лошадьми которых он ухаживал, передать нескольких лошадей ему. Он заверит их, что лошади выигрывали исключительно благодаря его опыту и уходу. Потом объявит повсюду о синдикатах и будет тепло приветствовать всех их участников. Лицензию тренера ему дадут, потому что он прошел все три официальных курса «Британской скаковой школы» — по лошадям, по бизнесу и по общественным связям.
«Манипулятор высшей марки», — отметил в блокнотике корреспондент и вечером написал одну из своих лучших статей для «Голоса», отозвавшись о Кинсере достаточно хорошо, потому что плохо отзываться было вроде бы не за что.
На следующий день, в пятницу, Билл Уильямс, все еще занимавший редакторское кресло, зашел к спортивному корреспонденту с безупречными распечатками и от души поздравил его. Потом собрал вместе своих сотрудников и сухо, без лишних эмоций, сообщил, что с воскресенья у них будет новый редактор.
Билл Уильямс, чей сумасбродный папаша одарил родного сына «Авессаломом», «Элвисом» и «да Винчи», на протяжении всех школьных лет скрывал свой ум, чтобы не выглядеть белой вороной и не подвергаться травле одноклассников. Учителя в один голос удивлялись его непроходимой тупости. Они были неглупы и замечали проблески подавляемого интеллекта. Когда А. Э. да В. Уильямс, вопреки их благоразумным советам, поступил в Кембридж, получив стипендию, как отлично сдавший экзамены, и впоследствии успешно защитил две диссертации, учителям ничего не оставалось, как пожать плечами и сказать: «Мы так и знали!»
Будучи студентом, А. Э. да В. Уильямс основал и издавал газету «Propter», которая, как некогда «Гранта», быстро сделалась самым популярным и престижным из всех студенческих изданий. В двадцать семь лет новоиспеченный доктор Уильямс, магистр гуманитарных наук и доктор философии, отказался от предложения остаться в университете лектором, бросил Кембридж и академическую карьеру ради скромного ремесла свободного журналиста и зарабатывал себе на жизнь обзорами и статьями, пока его стиль не приглянулся династии «Голоса Котсволда». Те рискнули и взяли Уильямса редактором.
Поскольку Билл Уильямс обладал буйным темпераментом, который все время приходилось сдерживать, отпуск, как и большую часть свободного времени, он предпочитал проводить в одиночестве. Но в отличие от большинства одиночек у Уильямса было неплохо развито чувство юмора, не позволявшее относиться к себе чересчур серьезно. А потому в том августе, который Уильямс про себя нарек «Летом потерянного „Голоса“, он решил не менять своих планов на отпуск. Уильямс давно собирался взять напрокат плоскодонку в верховьях
Темзы и спуститься на ней с шестом по течению до Оксфорда.
Уильямс прагматично решил, что раз уж он назначил встречу со своими предполагаемыми работодателями в ресторане, который находится ниже Оксфорда, а на работу спешить все равно не надо, то путешествие можно и продлить. Залечить разбитые надежды и заодно хорошенько продумать, как выжать хоть каплю сока из каменных сердец корпорации.
Поскольку мистер Уильямс заплатил по максимуму, с тем чтобы ему предоставили самое лучшее, на лодочной станции в Лечлейде, городке, выше которого лодки по Темзе уже не ходят, ему дали одну из заново отделанных лодок. Темная краска на прочных бортах еще не успела потускнеть и облупиться. Внутри было удобное сиденье с откидывающейся спинкой, обтянутое синим бархатом, которое на ночь раскладывалось, превращаясь в диванчик. Плоскодонка была снабжена раздвижным тентом, который смыкался над головой, защищая от дождя и ночной прохлады. Кроме того, на лодочной станции Уильямса снабдили швартовочными тросами, керосиновой лампой, веслами с уключинами на случай, если понадобится большая маневренность, шестифутовым шестом с крюком на конце и двенадцатифутовым шестом, с помощью которого, собственно, и передвигалась восемнадцатифутовая плоскодонка.
Билл Уильямс научился ходить на плоскодонке с шестом на Излучинах — старицах на реке под Кембриджем, — так что на этом суденышке без руля и мотора он чувствовал себя как дома. Ему куда больше нравилось ходить с шестом, чем грести. Он с удовольствием вдохнул запах свежей краски, прикинул на вес гибкий и прочный шест. Задал несколько вопросов, которые убедили лодочников, что перед ними не новичок, и закупил кое-какой провизии в магазинчике при лодочной станции. Их клиенты редко сплавлялись по реке так далеко, но владелец лодочной станции охотно согласился оставить у себя машину мистера Уильямса и забрать его вместе с лодкой, когда он решит вернуться.
Помимо самого необходимого, их клиент захватил с собой спальный мешок, бинокль, плавки, ручки и бумагу, чистый костюм, бритву на батарейках и десяток книг. Уложив всё это в лодку, он стянул с себя свитер и легко вспрыгнул на возвышение на корме. В футболке, джинсах и кроссовках Уильямс выглядел несолидным юнцом, совсем непохожим на редактора газеты, тем более такой энергичной и преуспевающей, как «Голос Котсволда».
Он повел свое суденышко с ловкостью, заслужившей одобрительные кивки от всего персонала лодочной станции. Они провожали Уильямса взглядом до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. Глядя через поля на маленький городок с церковным шпилем, блестящим на солнце, Билл Уильямс испытывал неимоверное чувство облегчения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35