Правда, Герцогиня? Я спасу ему жизнь вопреки его желанию… даже, если это изменит ход истории… Да, я не позволю, чтобы с Джоном Катлером случилось что-нибудь плохое. Вот и все! – Шеннон усмехнулась, когда собака лаем подтвердила, что согласна с ней во всех отношениях. – Если передо мной стоит ясная цель, я всегда делаю все возможное, чтобы добиться ее. Поэтому, Герцогиня, старушка, если я и поклялась отказаться от этой дурной привычки, еще не значит, что я не спасу Джона Катлера. Я спасу его жизнь и сделаю все, чтобы он насладился каждой минутой этой жизни.Казалось, выглянувшее из-за темной тучи солнце наполнило Шеннон своей энергией. И к величайшему удовольствию Герцогини, она прошлась «колесом» по залитой ярким светом прогалине.– Пожалуй, я немного раздражена, – она помассировала запястье и сморщилась, заметив на предплечье порез. – Как только я начинаю чувствовать себя счастливой, обязательно что-нибудь напомнит мне, в какую переделку я попала. – Шеннон опустилась на траву и пожаловалась: – Что бы я не делала, я все время чувствую себя виноватой. Знаю, что не имею права так резко изменять направление развития истории. По-моему, единственный человек, кто может изменить историю, это – Джон Катлер. – Хихикнув, Шеннон вспомнила свой сон. – Он удивительный мужчина. Верно, Герцогиня? – Она осмотрелась. – Герцогиня, где ты?Ее показная храбрость исчезла, как и ее собеседница. Шеннон вскочила на ноги. Она уже сомневалась в принятом решении. Допустим, она спасла Джона Катлера… Захочет ли он принять жизнь, за которую заплатили своими жизнями его друзья? Простит ли себе, что в трудную минуту не был рядом с ними, а занимался любовью с сумасшедшей? Не будет ли его постоянно преследовать мысль, что он, возможно, смог бы их спасти?И наконец, не возненавидит ли он ее, Шеннон, за то, что она помешала ему драться рядом с Кахнаваки? Нетрудно представить себе его ярость, если, или когда, он узнает, что Шеннон могла предотвратить трагедию.– Мне все равно! – Эхо от ее слов прокатилось по поросшим лесом холмам. – Я спасаю его. Решено! Герцогиня! – И не задерживаясь, Шеннон двинулась по направлению к хижине Джона. Она надеялась что собака, которой надоели ее бесконечные рассуждения, побежала на поиски Принца. К тому же, ей нужно подготовиться к встрече с Джоном.Прежде всего, надо привести себя в порядок. Она искупается, постирает одежду и вымоет волосы шампунем, пахнущим сосной. Помнится, Джону понравился аромат ее волос. На всякий случай подкрасит ресницы.Продолжая звать Герцогиню, Шеннон быстро шла по тропе, которая вскоре привела ее к ручью. Она переоделась в леотард, постирала грязную одежду и повесила сушиться на ветвях деревьев. Потом вошла в прохладную прозрачную воду.Под ногами пружинил мягкий ил. Из него получится маска не хуже, чем в салоне красоты. Шеннон наложила ил на лицо, расплела волосы и тщательно вымыла шампунем. Раньше у нее никогда не было ощущения легкости и покоя – даже на водах, куда ее часто посылал Дасти. Ей хотелось, чтобы Джон увидел ее такой, какой она была в ту минуту – красивой, естественной, переполненной любовью. Ей даже захотелось, чтобы он появился здесь сейчас, пусть это и нарушило бы ее планы. «Не говоря уже о том, что ему никогда не понять, что такое косметическая маска», – поддела она себя, смывая с лица глину и с удовольствием проводя пальцами по мягкой, шелковистой коже.Одежда еще не высохла, и Шеннон решила позагорать. Она нанесла крем для загара и вытянулась на траве на берегу ручья. Легкий загар ей не помешает. Когда Джон вернется домой, она должна быть неотразимой…Судьба сыграла с бывшей моделью очаровательную шутку. До сих пор, по первому же требованию в ее распоряжение предоставлялись лучшие косметологи и парикмахеры. Ей никогда не доводилось приводить себя в порядок самой. Втайне она презирала многие из этих мелочей, возмущаясь тем, что такие несерьезные и незначительные вещи ценила намного выше, чем нравственность, любовь и доброту.«Просто в те дни у тебя не было мужчины, которого хотелось свести с ума», – посмеивалась она над собой, вспоминая, как фотограф умолял ее: «Подай себя, Шеннон, детка! Оближи губы! Встряхни кокетливо головой, чтобы волосы рассыпались по плечам. Своди с ума этих парней!» И она равнодушно встряхивала гривой золотистых волос и улыбалась в объектив сексуальной улыбкой.Сейчас ей было кого околдовывать. Шеннон расчесывала свои длинные золотистые волосы, кокетливо встряхивая головой и улыбаясь той улыбкой, которая сводила с ума миллионы парней и приносила фирме Дасти миллионные прибыли. «Думай о сексе, Шеннон», – часто говаривал ей фотограф.– С удовольствием, – прошептала она.Из кустов выскочила Герцогиня, и сексуальные мысли Шеннон мигом улетучились. Кажется, собака решила, что ее новой хозяйке пора обедать. Она положила к ногам Шеннон мягкий пушистый серый комочек. Та только ахнула от ужаса. Кролик! Явно мертвый! Собака смотрела на нее, довольно помахивая хвостом.– Это мне? – прошептала Шеннон. – О, Герцогиня, дорогая… – Шеннон разрывалась между любовью к невинным животным и любовью и благодарностью к своей верной спутнице. Потом погладила собаку. – Спасибо, девочка. Очень мило с твоей стороны…Собака выжидательно смотрела на Шеннон.– Ты хочешь, чтобы я его приготовила? Думаю, что не смогу сделать этого, Герцогиня. А если мы закопаем его? – Тут Шеннон пришло в голову, что собака, возможно, тоже проголодалась. Надо заставить ее съесть кролика, и где-нибудь подальше, чтобы ей не было видно. – Давай отнесем его домой. И там… я приготовлю его для вас с Принцем. Потом подумаем, что можно сделать, чтобы такое не повторялось. Я сейчас оденусь, и мы пойдем… – Шеннон надела сухое белье и футболку, повесила джинсы на сумку, сунула ноги в серые теннисные туфли, оглянулась и задохнулась от неожиданности.Перед нею стоял Джон. Герцогиня не залаяла, когда он подходил. Вот он здесь, высокий, стройный, покрытый пылью. Зеленые глаза скользили по стройным длинным ногам.– Добрый день, мисс Шеннон, – лениво сказал он.– Джон! – она бросилась ему на шею и стала осыпать его поцелуями. – Ты здесь!– Ты тоже здесь, – заметил он. – Разве я не сказал, чтобы ты ждала меня в деревне? – его рука скользнула под футболку. – И разве я не просил тебя сжечь «эту штуковину»? – жалобно спросил он.Шеннон легко рассмеялась.– Ты опередил свое время на сотни лет, – в ее грудном голосе послышались хрипловатые нотки. – Я очень рада видеть тебя. Я так за тебя беспокоилась. Все обошлось? А где Кахнаваки?– Он с Малиновкой. Он хотел пойти со мной, чтобы найти тебя, но я знал, что Герцогиня не даст тебя в обиду.– Она даже пыталась накормить меня, – Шеннон внимательно вглядывалась в лицо Джона. В нем было что-то новое: то ли изменилось выражение глаз, то ли тверже стала линия рта. Она не могла понять, и это вызывало беспокойство. Его лицо, чувственное, страстное, таинственное, волновало ее. – Что случилось? Что-то изменилось?– Это так заметно? – поразился Джон. – Сядь рядом со мной, Шеннон. – Да, кое-что произошло…«Родился ребенок?» – Она подумала, что только чудо появления на свет нового существа могло привести в восторг такого сурового человека, как Джон.– Я хочу разделить с тобой свою радость, Шеннон. Я хочу… делить с тобой… все… – Он провел пальцем по ее стройной ноге.– Вы с Кахнаваки отправились на поиски убийцы, – Шеннон вспыхнула, когда его палец погладил внутреннюю часть бедра. – Вы нашли его?– Я думал, нам придется долго преследовать его.– Но ведь вы знали, кто он?– Знали. Он всегда причинял беспокойство… Они взяли его в плен во время «траурной войны». Ты слышала о такой?– Нет.– Долгие годы сенеки воевали с северными племенами. В одной жестокой схватке погибло несколько детей. «Траурные войны» велись не ради мести, а как средство захвата детей, чтобы заменить погибших.– Вы воруете детей?– Обычная практика. Мне тоже это кажется странным, но здесь так принято. Этот ребенок был испорченным и обидчивым. Он и до этого причинял неприятности своему племени. К несчастью, его приемные родители – люди могущественные. Они всегда защищали его.– И что было дальше?– Мы остановились на отдых часа через два после того, как покинули деревню. Кахнаваки готовился к худшему: к панике, которую могло вызвать у его народа крушение надежд на мирную жизнь, когда, как из-под земли, перед нами появилась группа индейцев-сенеки. Оказывается, наша охрана заснула. Одно это могло привести в уныние. Как сказал Кахнаваки, неподходящее время, чтобы умирать. Он ждет своего первенца, мне… – Джои нежно погладил Шеннон по щеке, – только что посчастливилось встретить женщину, с которой я мечтаю прожить всю свою жизнь. Совсем неподходящее время, чтобы умирать.– Я счастлива, что ты жив.– Я тоже. Но в то мгновение показалось, что все против нас. И то, что мы захвачены врасплох, и то, что один из воинов, такой здоровый малый, был тем, с кем совсем недавно мне пришлось столкнуться. Из-за него я сломал ногу.– Как я его ненавижу!– Он чуть не разорвал меня на части. Его женщина – свидетель… нашей… ссоры. Она во многом виновата. Никогда не забуду, как она вопила на него, подстрекала, даже, когда он лежал без сознания…– Подожди, подожди! – Шеннон метнула на него подозрительный взгляд. – Разве ты не говорил, что победил в той схватке? Что он пострадал больше тебя?– Сначала я не почувствовал, что у меня сломана нога. Мы свалились с насыпи. Наверное, тогда она и сломалась. В любом случае, тогда победил я. И, когда я увидел его вчера вечером, сразу подумал, что новая схватка неизбежна. На этот раз с ним был его старший брат.– Он был здоровым парнем, и с ним был его старший брат? – повторила Шеннон, широко улыбаясь. – Раз ты сидишь здесь, можно заключить, что или вы не дрались, или Кахнаваки помог тебе?– На долю Кахнаваки приходилось еще пять воинов, – рассмеялся Джон. – Но, к счастью, стычка не состоялась. Вперед выступил их вождь и говорил с Кахнаваки. Он говорил о мирном разрешении конфликта. Он предлагал мир.– Какое облегчение!– Больше, чем облегчение. Намного больше. Впервые в жизни один из старших по возрасту вождей принял точку зрения Кахнаваки. Мы все здесь переживали, что сенеки откажутся от дальнейших переговоров с нами. Но оказалось, что сенеки беспокоились больше нас. Они боялись, что семья Кахнаваки будет оскорблена, и он откажется вести с ними мирные переговоры. Видишь, как все обернулось?– Они оценили Кахнаваки?– И высоко. Они назвали его «Провидцем» и сказали ему, что не хотят вражды между союзом ирокезов и саскуэханноками. До сих пор они звали его «Младшим братом», и, казалось, посмеивалась над его планами и видениями.Шеннон была поражена и надеялась, что эта неожиданная встреча пробудит ее возлюбленного. Но опять помешали ее знания о будущем, и она спросила слабым голосом: «А как же месть? Кровавая месть?»– Поразительно, но они передали убийцу в наши руки. Они просили Кахнаваки поступить, как он сочтет нужным, но сохранить мир. Они дали понять, что подтверждают его права безоговорочно.– Но убить одного из них…– Несомненно. Кахнаваки обязан сделать это. Это его долг. По его лицу было видно, что он полон решимости. Но я знал, что душа его страдала. А потом… – Джон на минуту задумался и вдруг зарылся лицом в волосы Шеннон. – Ты мыла голову хвоей? ГЛАВА 12 – Хвоей? – Шеннон прищурилась. – Перестань дразнить меня, Джон Катлер! Рассказывай, что произошло!Он лукаво усмехнулся.– Ты сегодня прекрасна, как никогда!– Джон! Что было дальше? Кахнаваки собирался убить сенеку, когда…– Когда едва живой от усталости, прибежал брат Малиновки. Казалось, у него сердце разорвется, так он был измучен. Он сказал, что тетя согласна на выкуп.– О!– Малиновка убедила ее. Если бы ты видела лицо Кахнаваки в ту минуту! Он был счастлив, горд и благодарен ей.– Она сделала это ради него? – задумчиво глядя на лес, спросила Шеннон. – Он жаждал мира, и она дала ему мир.– Их любовь необыкновенна, Шеннон. Я видел, как она зарождалась и расцветала… – Он с нежностью взял ее лицо в свои большие ладони, – Хотелось, чтобы и мы любили друг друга так преданно и горячо. Мы принадлежим друг другу. Я думал о тебе, когда брат Малиновки рассказывал, как она уговаривала тетю, рыдала и уверяла, что у нее из-за всех этих волнений и страданий «может родиться мертвый ребенок».– Ты вспоминал обо мне?– Постоянно. Мы с тобой единое целое, нераздельное, нечто больше, чем жизнь.– Пожалуйста, Джон, не надо. Не говори так.– Почему?– Не говори мне такое. Я не хочу быть чем-то большим, чем жизнь. Я не могу слышать этого.– Ты злишься? Но почему?– Я совсем не злюсь. У меня сердце обливается кровью. Не хочу, чтобы ты был братом Кахнаваки, не хочу, чтобы ты входил в клан Волка, не хочу, чтобы ты соблюдал их традиции и законы и строил «мост мира», не хочу, чтобы ты ожидал от меня, что я буду похожа на жену Кахнаваки. Я – не Малиновка. Я не могу дать тебе того, что тебе необходимо больше всего.– Можешь! – озорная улыбка озарила его лицо.Она не обратила внимания на легкомысленный тон Джона.– Может быть, и могу, но не дам. Судьба саскуэханноков в их руках, а не в моих.– Судьба саскуэханноков? Конечно, она в их руках. Однако, – насмешливая улыбка искривила его губы. Он взял Шеннон за руку и показал царапину на предплечье. – Ты забыла.Она резко вскочила на ноги и свирепо уставилась на него.– Я ничего не забыла. Порез не превратил меня в саскуэханноку.– Это правда, – Джон встал и обнял ее за талию. – Успокойся, Шеннон. Единственное, чего я хочу от тебя – любви.– О, Джон, – глаза Шеннон стали огромными и глубокими. – Извини. Я не подумала, что могу обидеть тебя.– Вот как? – Он облегченно вздохнул. – Тогда ты должна быть горячей сторонницей Кахнаваки. Он хочет мира, а не войны. И, возможно, его усилия увенчаются успехом.– И ты непосредственный участник этой борьбы? – ей стало стыдно, что она так небрежно отнеслась к его рассказу. – Прекрасно, Джон. Теперь я поняла. Ты и Кахнаваки хотите мира. Надеюсь… Надеюсь, что так и будет.– На этот счет я не питаю иллюзий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38