У меня такое чувство, что ты всегда добиваешься того, чего хочешь. Я имею в виду, что это происходит именно всегда. – А он не хотел, чтобы это случилось. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас он не испытывал к ней чувств, достаточных для этого. И ему казалось, что вряд ли когда-нибудь будет испытывать их. Они – хорошие друзья. Но этого мало, они очень разные.
– А чего я хочу такого, чего не хочешь ты?
– Ничего, но знай, что если окружающие согласны с тобой, то это еще не значит, что они хотят того же, чего хочешь ты. – Он сказал это спокойно, и она испытующе посмотрела на него.
– А чего же хотят окружающие? – Она задала вопрос так прямо, что он даже вздрогнул.
– Почему бы нам не искупаться? – Ему не хотелось отвечать ей. Он не был готов сказать ей то, что она хотела бы от него услышать. Он все еще лелеял мечту о девушке, которая нуждалась в нем, которая была сама мягкость, доброта и нежность. В Элизабет были эти качества, но в очень небольшом количестве. Зато в ней было нечто другое. И с этим другим он не мог до конца смириться.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Он уже встал, и она смотрела на него снизу вверх. И он понял, что не сможет уйти от ответа. Ему ничего не оставалось делать, как сказать ей правду. Проигнорировать ее вопрос Элизабет не позволила бы никому. А уж тем более Спенсеру.
– Я еще не знаю.
Она кивнула, как бы размышляя над его словами, а потом снова посмотрела ему прямо в глаза:
– Мне кажется, из нас с тобой получилась бы отличная команда. У нас есть сила и ум, и мы могли бы сделать что-нибудь интересное. – Она сказала это деловым тоном, что подействовало на него угнетающе.
– Например, что? Создать корпорацию?
– Может быть. А может, заняться политикой. Или просто быть как Иэн и Сара.
– С их лошадьми и друзьями, их охотой и всеми этими клубами и с ее фамильным замком? Элизабет, – он снова сел и посмотрел на нее, – я не такой, как они. Я хочу от жизни совсем другого.
– Чего же? – Она казалась слегка удивленной.
– Например, я хочу, чтобы у меня были дети. Ты ведь никогда даже не думала об этом, правда?
Она действительно выглядела изумленной, дети никогда для нее не имели никакого значения.
– Мы можем их завести – как драгоценности, или лошадей, или капиталовложения. – Из ее уст это прозвучало как нечто, что можно отодвинуть на задний план. – Но ведь в жизни существует масса других, более важных вещей.
– Например, что? – спросил он, все еще поражаясь тому, как она смотрит на вещи. – Что может быть важнее, чем дети?
– Не будь таким глупым, Спенсер. Достичь чего-нибудь, сделать открытие, занять какой-нибудь важный пост.
– Как твой отец? – Это был чуть ли не вызов, но она не поняла этого.
– Ну да. Ты можешь в один прекрасный день оказаться на его месте. Если, конечно, захочешь.
– Вся беда в том, – он угрюмо посмотрел на нее, – что я не уверен, что хочу этого. Это-то ты можешь понять?
– Да, – она медленно кивнула, – я думаю, ты просто боишься. Ты боишься пойти по стопам своего брата. Но ты не он, Спенсер, ты – это ты. И для тебя существуют прекрасные возможности, если только захочешь воспользоваться ими.
Но он еще сомневался, стоит ли использовать эти возможности. Однако с другой стороны, он не хотел всю жизнь проработать над составлением закладных для Андерсона, Винсента и Соброка. Но тогда кем же он станет, когда «вырастет»? Он все еще не знал, чем собирается заняться в будущем.
– Я хочу сделать правильный выбор.
– Я тоже этого хочу. Но мне виднее, чем тебе.
– Ну почему ты так уверена? Тебе всего двадцать лет! Ты еще ни черта не смыслишь в жизни! – Он вдруг разозлился. Если разобраться, она делала ему предложение, и это звучало так, будто она предлагала ему купить собственность, как дом, или машину, или что-то подобное. И ждала от него ответа, решится ли он в конце концов совершить эту покупку или нет. Но он откажется от нее и вряд ли когда-нибудь изменит свое решение. Он не любит ее.
– Я знаю о жизни гораздо больше, чем ты думаешь. Во всяком случае, я в отличие от тебя знаю, к чему стремлюсь.
– Может быть, ты и права. – Он снова поднялся и посмотрел на океан. – Пойду поплаваю.
Он вошел в воду, и, когда появился на берегу через полчаса, она не стала возобновлять разговор. Но и того, что она сказала, было достаточно, чтобы шокировать его. После этого он старался не говорить ничего, что она могла бы понять неправильно. В день его отъезда Элизабет зашла к Спенсеру в комнату и внимательно посмотрела ему в глаза. Он почувствовал себя как загнанный кролик.
– Я просто хочу, чтобы ты знал – я люблю тебя.
– Элизабет, пожалуйста... не надо... – Ему было тяжело, что он не может сказать ей то же самое. – Не делай этого.
– Но почему? И я считаю, что была права тогда, на пляже. Думаю, мы вдвоем сможем достичь очень многого.
Он рассмеялся и провел рукой по волосам.
– Я из тех, кто сам выбирает себе цель, малышка, и когда сделаю это, я обязательно дам тебе знать.
– Правда? – Она ласково посмотрела на него, и он подошел к ней.
– Обязательно. – Он притянул ее к себе и поцеловал. Она была так хороша, что ему хотелось соблазнить ее, хотя бы для того, чтобы доказать, кто из них хозяин, а кто подчиненный, показать, что иногда он может иметь власть над Элизабет Барклай. Но его план опять провалился. Находиться в ее объятиях – все равно что играть с огнем, и он так и не понял, кто кого соблазнил. Он знал, что они занялись любовью, и ему это понравилось. Она отдалась ему с жаждой и страстью, и он вдруг понял, что испытывает невероятное удовлетворение от того, что может иметь над ней хоть какую-то власть, пусть даже только в постели. Она оказалась великолепной партнершей, и ему не надо было спрашивать, чтобы понять – она не девственница.
Элизабет отвезла его в аэропорт, и там он долго смотрел на нее, не зная, что делать дальше. Ему нужно время, чтобы все обдумать. Ему хотелось поскорее оказаться в Нью-Йорке.
– Я вернусь в колледж на следующей неделе.
Он нежно поцеловал ее и, почувствовав желание, разозлился на себя, что даже на минуту позволил ей вновь обрести над собой власть. Да, несомненно, она сильнее его почти во всех отношениях.
– Я позвоню тебе.
Подойдя к самолету, он обернулся и помахал ей рукой. Пока спускали трап, он все смотрел на нее, стоящую в толпе провожающих в летнем платье и огромной шляпе. Она не спускала с него глаз до тех пор, пока самолет не поднялся в воздух. Спенсеру казалось, что теперь он никогда не сможет избавиться от нее. Но он уже не был уверен, что ему этого хочется. Может быть, она права. Может быть, она действительно поможет найти ему именно то, чего он хочет. Он уже не был уверен ни в чем. Когда самолет приземлился в заснеженном нью-йоркском аэропорту, он понял, что будет скучать без нее.
11
В этом году Рождество на ранчо было просто угнетающим – первое Рождество без Тэда. Всем казалось, что веселье умерло вместе с ним. Бекки с детьми провела у них в доме весь день, а Том появился только к обеду, совершенно пьяный, и принялся открыто разглядывать Кристел. Когда он опять ушел, Бекки разрыдалась и заявила, что Кристел специально флиртует с ее мужем. Кристел пришла в ужас от этого, не смогла найти слов, чтобы сказать сестре, как она его ненавидит.
На следующий день они всей семьей пошли в церковь. Мать горько плакала о муже, которого потеряла, и о том, как изменилась их жизнь с его смертью. Кристел пела в хоре вместе с монахинями. Потом Уайтты отправились домой, и Кристел тихонько улизнула, чтобы отнести подарки Бойду и Хироко. Малышке Джейн исполнилось восемь месяцев, и она ползала по гостиной Бойдов и пыталась с радостным гугуканьем забраться Кристел на колени, пока они все трое с улыбками наблюдали за ней. У Бойдов в углу стояла рождественская елка, и Кристел раздала всем подарки: в первый раз она связала свитер и подарила его Хироко, Бойду – шарф, а Джейн вручила куклу, которую малышка тут же радостно обняла. Только здесь для Кристел наступило настоящее Рождество. Этот дом наполнен теплом и добротой сердец, в отличие от злости и недоговорок ее родного дома. Бекки знала, что Том изменяет ей, до нее дошли слухи о нем и Джинни Вебстер. Но, казалось, она готова была обвинять во всем Кристел, повторяя время от времени, что сестра строит глазки ее мужу. Оливия, соглашаясь с ней, не раз говорила, что Кристел пытается соблазнить Тома, и девушка плакала от обиды в ответ на ее слова. Она не делала ничего, чтобы вызвать с их стороны такие подозрения, но была бессильна доказать это им обеим.
Даже Джед отвернулся от нее. Кто-то из друзей сказал ему, что она ходит в гости к Бойду и его жене, и он не раз грозился рассказать об этом матери. Казалось, что ненависть, как густой туман, с каждым днем все сильнее обволакивает Кристел.
– Не представляю, что я им всем сделала, – плакала она как-то вечером в доме у Бонда. Для нее это был ужасный день, казалось, что все домашние прямо-таки ополчились против нее. – Ну почему они меня так ненавидят? – Она всегда делала то, что ей говорили, никогда не отлынивала от работы, почти никогда ни с нем не спорила, и все-таки они все изо всех сил старались сделать ее несчастной.
– Потому что ты отличаешься от них, – спокойно ответил Бойд и посмотрел на Хироко, державшую малышку. – Ты выглядишь иначе, думаешь иначе. Ты никогда не была такой, как они.
Теперь у нее нет и отца, который всегда защищал ее. Она понимала, что Бойд говорит правду, но никак не могла поверить в это. Разве она когда-нибудь делала им плохое? Никогда. Но она уродилась слишком красивой. Она похожа на дикую розу, выросшую среди бурьяна, и этот бурьян в конце концов должен заглушить ее.
Она шмыгнула носом, подумав об этом. Совершенно невыносимо оставаться с ними, но ей некуда пойти. Бойд и Хироко, так же как и сама Кристел, прекрасно знали об этом. Единственное, что она могла сделать, – это уехать из долины, но ей хотелось сначала закончить школу. Она пообещала это отцу. Она все еще мечтала о Голливуде, но сейчас слишком рано приступать к выполнению этого плана. Если она хочет чего-нибудь добиться, ей непременно надо закончить школу. Она знала, что сделает это. Она не допустит, чтобы ее мать или Том Паркер распоряжались ее жизнью. В ее натуре было много от отца. Ничего, она потерпит. Она уже решила, что, как только закончит школу, тут же уйдет от них. Она еще не знала, куда отправится, но была твердо убеждена, что ей придется покинуть долину. Конечно, понадобятся деньги, но теперь, когда нет отца, несмотря на то что она очень любит это место, ей надо уходить. Она понимала, что ей следует исчезнуть прежде, чем кто-нибудь из них сделает с ней что-нибудь непоправимое. А для того чтобы выполнить этот план, нужны были деньги.
В январе она пошла в город и устроилась там на работу официанткой. Это привело ее мать в бешенство. Она называла ее потаскухой и шлюхой, говорила, что она пошла туда работать только ради того, чтобы встречаться с каким-нибудь кобелем. Иногда в кафе заходил ее зять, и тогда девушке приходилось несладко. Она старалась уйти на кухню, чтобы вымыть посуду. Посетителям она нравилась, и они платили ей щедрые чаевые. Но с другой стороны, многие к ней цеплялись и делали различные «заманчивые» предложения. Кристел же, разыграв из себя дурочку, могла отшить любого, что нравилось хозяину. Он всегда следил за тем, чтобы кто-нибудь из клиентов не зашел слишком далеко. По его мнению, она была хорошей девушкой, и к тому же он был всегда высокого мнения о ее отце. А вот Тома Паркера он презирал, ему не нравилось, что он постоянно дразнит Кристел. Он не раз советовал девушке держаться от него подальше, особенно когда тот пьяный. Много раз хозяин сам отвозил ее домой и следил за тем, чтобы она благополучно добралась до ранчо. Девушка копила заработанные деньги и прятала их под кроватью. К концу апреля у нее уже было четыре сотни долларов. Это билет до Голливуда, ее путь к свободе, она дорожила этими деньгами больше жизни и пересчитывала их по ночам при лунном свете при запертой двери. Она уже начала считать дни, оставшиеся до того момента, когда она сможет уехать. Их оставалось немного. Но каждый день казался вечностью.
Джейн исполнился год, и Кристел солнечным воскресным утром прискакала на своей старой лошади, чтобы проведать малышку. Она пробыла у них целый день, и было уже поздно, когда она собралась домой. Кристел хорошо знала дорогу и решила немного срезать путь, поскакав полем. Она вдыхала такие знакомые свежие запахи и тихонько напевала любимые баллады. Впервые за долгое время у нее было хорошее настроение. С тех пор как умер отец, прошло уже больше года, и боль утраты начала потихоньку успокаиваться. Она чувствовала себя сильной, молодой и здоровой и могла позволить себе думать о будущем.
Она завела лошадь в конюшню, поставила ее в стойло, сняла седло, мурлыча что-то себе под нос. Вдруг она услышала позади себя шум и, обернувшись, застыла. Она увидела Тома, сидящего на мешке с кормами. В руке у него была бутылка.
– Отлично провела денек, Сис? – Выражение его глаз было отвратительным, и Кристел отвернулась, притворившись, что не заметила этого. Она услышала, как он подошел к ней, и рука у нее задрожала, когда она привязывала поводья. – Куда это ты ездила на этой старой кляче? В город, к своему дружку?
– Нет. – Она повернулась к нему, и ей не понравилось то, что она увидела. Глаза у него были красные, а бутылка в руке – наполовину пустая. – Я ездила к подруге.
– Опять к этой япошке? – Он слышал об этом и, конечно, сказал Бекки, а та немедленно доложила обо всем матери.
– Нет, – солгала она, – к школьной подруге.
– Да? И кто же она? – От выпитого его голос был хриплым.
Кристел отвечала ему спокойно, но внутри у нее все тряслось от страха.
– Это не важно. – Она попыталась выйти из конюшни, но он грубо схватил ее за руки. Это было так неожиданно, что ей пришлось резко отступить назад и опереться на его ноги, чтобы не потерять равновесие.
– Куда это ты так спешишь?
– Мне нужно скорее попасть домой, меня ждет мама. – Она хотела заглянуть ему в глаза, но боялась сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59